Хроники Навь-Города - Василий Щепетнёв

— И ты… — Старуха смотрела на него просительно, словно ожидая, что тот одной фразой разрешит все трудности.

— Я? Я и себя-то контролирую едва наполовину.

— Тогда что?

— Епископ Беркли открыл, что мир — это комплекс ощущений. Я открыл обратное. Комплекс ощущений и есть мир.

— Не играй словами.

— Почему? Игра словами — штука серьезная. То, что вторглось в наш мир, — опасное?

— Очень.

— И, тем не менее, ты пока существуешь. Ты, твой кот, миллионы обыкновенных людей. Блицкрига не произошло. И все благодаря игре словами.

Старуха с недоверием посмотрела на костлявого.

— Ты хочешь сказать…

— Моя битва уже началась. И мы — по одну сторону…

На утренний торг Луу шел свежим, отдохнувшим, мысли — сверкали, как стая серебрянок в чистом потоке, то одна блеснет, то другая, все рядом, только руку протяни. Но пока тянешь — ускользнет меж пальцев. Быстрее надо хватать, сноровистей. А то чувствуешь — было что-то рядом, да рядом и осталось. Сон нынешний — вещий или так, ерунда? Надо же — котом себя увидеть…

Место у Луу было хорошее. Всякий, пришедший на торг, увидит — здесь редкости выставлены. Всякий ему не очень-то нужен, товар не таков. Ему требуются знатоки. С деньгами. Пахари — люди достойные, но ему рыцари нужны, охочие до диковинок.

Красный Корень шел нарасхват.

— Откуда? — придирчиво спрашивали. Ну, откуда еще может взяться настоящий Красный Корень? Пытаются, конечно, вырастить его поближе к дому, во дворе, в лесу, и корешки порой приживаются, но вырастает не то, совсем не то. Ходят в Ра-Амонь редко, а возвращаются еще реже, Красный Корень третий год как не появлялся в Белых Землях.

Настоящего Ра-Амонского корня отрежешь тоненький, с грошик, кусочек, пожуешь — и любой переход одолеешь, даже если за спиной короб тяжеленный. Если битва — потолще кусочек, и рубись хоть весь день неутомимо.

— Из Ра-Амони? — переспрашивали придиры.

— Сам собирал.

Уважение вырастало на локоть, потому что знали — в ряду зерноторговцев не обманывают. Всей правды могут не сказать, но чтоб соврать — не бывает. Вытаскивая кошели, вздыхали, но — развязывали, доставали золото. И то: тех денег, которые жалко тратить, в кошель не кладут.

Остальной товар больше смотрели. Сейчас торг трезвый — свадьба состоится в полдень, и до этой поры продолжался пост. Покупают самое необходимое, без чего нельзя. Время безделиц придет позже, когда хмельной кураж развяжет кошели самых экономных.

— Это… это и есть настоящий Красный Корень? — робко спросил пахарь, который уже несколько раз проходил мимо Луу-Кина, да все не решался подступиться.

— Самосадных не держу, — ответил Луу.

— Я слышал, что этот корень от болезней помогает…

— Даже молодит. — Иногда и пахари покупают Красный Корень. Не целиком, нет, всего хозяйства пахаря не хватит, но кружок-другой берут кто позажиточнее. Если жена молодая, а сам стар. Или еще что… У него специально был початый корешок, для простого люда. Всем хочется…

— А вот… я слышал, если вампир укусит, а корень пожуешь, то спасешься. Я так спрашиваю, просто, — поспешил добавить пахарь.

Вот оно что.

— Бывает, что и спасались, — подтвердил Луу-Кин. Душой он не кривил, так оно и было, по крайней мере, на словах. А на себе испробовать — не пришлось, к счастью. Да и пострадавших опросить трудно: никто ведь не признается, что его покусал вампир. Спасся, нет — все равно чураться будут, а где по простоте и осиновый кол в сердце загонят.

— И сколько… Сколько за…

— Кружок — золотой.

— Это какой же кружок?

Луу-Кин показал.

— Да ты… Да ты совсем! Золотой — за такую малость? Да мне, чтобы этот золотой заработать, знаешь, сколько нужно хлеба собрать?

— Догадываюсь.

— Ну сбавь, раз догадываешься.

— Милый, на Красный Корень цену не я установил — Лига.

— Вот беда-то, вот беда. — Видно было, что есть золотой у пахаря, даже больше есть, но страшно отдавать бочку своего пота за невесть что. Не бочку, поболе, пот пахаря дешев.

— Знаешь, я тебе подскажу способ разбогатеть. Сходи в Ра-Амонь, путь туда ведь никому не заказан, сходи да собери корешков побольше — вот и богачество образуется.

— Дороги не знаю.

— А ты с кем-нибудь. Чай, каждый год охотников созывают, да нет их что-то…

— Учи, учи. — Пахарь полез за пазуху.

— Постой, а давно вампир покусал?

— Четверть луны назад. Да что это я, заврался! Никого и не кусали, я просто… Шутейный я человек! — Но меньше всего пахарь походил на весельчака.

— Ты денежку прибереги. — Лу отстранил руку пахаря с зажатой монетой. — Корень помогает, если в ту же ночь его разжевать. А спустя четверть луны…

— Что? Неужто не поможет?

— Не знаю, — честно ответил Луу.

— Я ведь слышал — и через луну помогает, — стал убеждать его пахарь. Вернее, не его — себя.

— Всяко бывает, — согласился Луу.

Действительно, всяко. Порой и безо всякого корня остается здоровым человек. Кому какая судьба. А бывает — год пройдет, другой, уже и забывать начнет, тут и прихватит…

— Я все-таки возьму. Не по укусу, нет, просто… Может, женюсь по новой, — криво усмехнулся пахарь. — На пять золотых!

Пять золотых — даже для зажиточного пахаря деньги очень весомые. А на зажиточного пахарь никак не походил. Обычный трудяга, справный, конечно, лодырю и золотого в жизни не увидеть, но…

— Будешь отрезать вот столько и жевать. Натощак, утром. Жевать, а не глотать, он сам постепенно разойдется. И до обеда не есть.

— Не есть, это мы привычные. Только не для себя я беру. Стал бы я на себя разоряться. Просто…

Луу поверил — не для себя. Кого в семье, наверное, зацепило… И потому отмерил корешок с большим походом. Вдвое дал. Нужно будет рассказать Бец-Ал-Елу — возможно, тот сумеет отыскать покупщика и проследить, помогло ль средство.

Пахарь оказался последышем, больше никто к Луу не подходил. Кто хотел — расстарался и успел, кто проспал — для того весь день пропал.

Уходить, однако, было рано, и он смотрел по сторонам. Вдруг чего и увидишь…

Невдалеке оружейник нес караул у своего товара. Панцири, кольчуги, шлемы, мечи — все сверкает, не подступись! Такое даже не на всю жизнь покупают, а на весь род, передают от пращуров потомкам. Рыцари подходили, рассматривали то так то этак, одобрительно качали головой — и отходили.

Оружейник не волновался, знал — не протухнет панцирь, не согнется меч, но все-таки по лицу видно было — немножечко досадовал.

— Разве это панцирь? Дрянь, а не панцирь, — громко, на весь торг, обругал товар рыцарь. Видно было — нарушил пост, пренебрег, и теперь хмель взял его в полон.