Конторщица 2 - А. Фонд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У подъезда под кустом калины на лавочке понуро дремал Петров почему-то в плюшевой жилетке на голое тело и застиранных цветастых труселях. В руках он держал скрученную толстой колбаской газету, которую бережно прижимал к животу.
Я подошла ближе — с куста порхнула заполошная птичка, обдав Петрова холодными росяными каплями, тот всхрапнул, с присвистом, однако не проснулся, и машинально прижал газету еще крепче.
— Федя, — осторожно позвала его, чтоб не напугать.
— Чо? А? — подхватился тот и ошалело закрутил головой.
— Доброе утро.
— А-а-а-а, Лидка, это ты, — узнал меня Федор, заодно щедро обдав крепким многодневным перегаром.
— Ты что тут делаешь? — спросили мы друг друга одновременно и замолчали.
Где-то вдалеке, со стороны предместья, прокричал одинокий петух, но его голос тут же утонул в грохоте трамвая.
— Сплю я тут, — пояснил Петров и потер заросший густой щетиной подбородок. — А ты?
— К Горшкову вот пришла. А почему ты на улице спишь?
— Ты что, думаешь, я тут из принципа сижу? Или из-за отчуждения от общества и тотального одиночества, а?! — сердито вскинулся Петров и пожаловался, почесываясь. — Все проще, Лидка. Ключ я где-то потерял. Раньше у нас под ковриком всегда запасной был, а теперь вот нету.
— А ты постучаться не пробовал? — хмыкнула я.
— Так нету же дома никого! — досадливо крякнул Петров, — Грубякины на дачу на все лето умотали, я Ольгу ждал, думал, она придет, а она опять всю ночь где-то шляется…
— А Горшков?
— Да заболел твой Горшков, — зевнул Петров и поёжился.
— Я знаю, что заболел, — перебила я, — но он же дома. Мог бы открыть.
— А и нет его дома, — начал аккуратно разворачивать газету Петров. — У мамашки своей отлеживается.
— А что с ним такое? — осторожно спросила я.
— Да перелом, вроде, — пожал плечами Петров и вытащил из газеты начатую бутылку портвейна. — Клопомор будешь?
— Не, мне на работу, — отмахнулась я.
— А я вот буду — хмыкнул Петров и надолго присосался к горлышку, прислушался к себе, а затем с умиротворенным видом выдал. — Чарка вина не убавит ума!
— Федь, и что, ты тут теперь весь день сидеть будешь? — забеспокоилась я, — Ольга может и на неделю загуляла. А ты теперь как?
— Да нормально, — опять зевнул Петров, — сейчас уже Михалыч со смены вернется — откроет.
— А у него разве ключ есть? — удивилась я.
— Вот бабы дуры, прости господи, — покачал головой Петров, — слесарь он.
Честно говоря, расстроилась я капитально. С Горшковым надо решать. Дальше тянуть некуда. Но вот встречаться с «высокочтимой» Элеонорой Рудольфовной неохота до крика.
Я выяснила у Петрова адрес лидочкиной свекрови и быстренько распрощалась. После работы наведаюсь.
Глава 6
Десятая пятилетка потихоньку закруглялась, но высшее образование все еще было необязательным. Для нормальной жизни большинству вполне хватало техникума, а многим и школы. Лидочка Горшкова исключением не была. Согласно диплому, она блестяще, всего-то с двумя четверками (по пению и по охране труда) закончила провинциальный железнодорожный техникум. По всем же остальным предметам, Лидочка была круглой троечницей.
Поступать в ВУЗ с таким неубедительным дипломом мне казалось сомнительным, но Иван Аркадьевич обещал посодействать. В плюс шло и целевое направление от руководства депо «Монорельс».
Так что я надеялась.
Но при этом готовилась капитально.
Времени оставалось все меньше и меньше, и я до того обнаглела, что даже на работу теперь таскала учебники, чтобы почитать в свободную минутку. Что любопытно, коллеги не раз меня засекали, когда я, к примеру, штудировала учебник Розенталя на рабочем месте, но не осуждал никто: стремление к учебе приветствовалось и преступлением не считалось.
Это утро я решила посвятить творчеству Колмогорова, так как пачку приказов по планированию перевозок еще не принесли, и примерно минут сорок у меня в запасе было.
Я как раз героически пыталась победить тригонометрические функции, когда явился мой фан-клуб (так я их про себя начала называть, после того, как они взяли на себя работу с письмами моих читателей).
— Лида! Ты не представляешь! — с порога заявила Репетун и я напряглась.
— Да! — кивнула Максимова и я, мысленно плюнув на все эти тангенсы и тождества, отложила учебник и задала провокационный вопрос:
— Что случилось?
Шлюз открылся и на меня хлынул информационный поток. В общем на обычные письма Максимова и Репетун отвечали вполне прилично, но попадались вопросы, которые ставили их в тупик.
— Ну, вот, смотри, — горячилась Репетун, лихорадочно роясь в толстой пачке раскрытых писем, — Вот оно! Ольга М. из деревни Зюзино спрашивает, «…если я каждый вечер буду мазать „Одуванчиковый“ крем для рук, мой Васечка вернется?». И вот что ей я должна отвечать?
— Пиши, пусть чередует с «Ромашковым», — продиктовала я, а Максимова сдавленно хрюкнула.
— А вот слушай, что у меня. Пишет читательница Нина А. из села Муляка, — хмыкнула Максимова:
— «…Доброго дня, дорогая редакция. Я доярка, у меня трое детей. Замужем не была. Я использую, как вы и советовали, репейниковый шампунь, чтобы волосы не секлись. Поэтому волосы у меня стали очень густыми и красивыми. Но Федя все равно жениться не хочет. Что мне делать?..».
— Пусть попробует «Пихтовый», — пожала плечами я и вздохнула.
— Смотри, Лида, тут тебе даже мужчины пишут, — улыбнулась Репетун и помахала измятым конвертом.
— Их тоже крем для рук волнует? — удивилась я.
— Да вроде нет, — хихикнула Репетун и зачитала, — какой-то Сергей Л., спрашивает: «Здравствуйте! Я пользуюсь кремом для бритья „Мыльный“ от фабрики „Свобода“ и одеколоном „Саша“. Но женщины меня все равно не любят и, к тому же, мстят. Вот недавно наш директор похвалил одну бабу с третьей бригады, хотя я работаю лучше. Ей дали Почетную грамоту, а мне — нет.
