Дорога в Сарантий - Гай Кей

Два человека стояли в одной из комнат Траверситового дворца. Один был императором, второй сделал его императором. В большем по размерам и более официальном Атеннинском дворце, по ту сторону сада, совсем недалеко, в Порфировом зале лежал в торжественном облачении Апий с монетами на глазах, сжимая в руках солнечный диск — плату и подорожную для дальнейшего путешествия.

— Не могу, дядя. Мне надо выполнить кое-какие обещания.

— Сегодня ночью? Где?

— В факциях. Сегодня Синие оказали нам большую услугу.

— А! Синие. И их любимая актриса? Она тоже оказала нам услугу? — В голосе старого солдата звучали лукавые нотки. — Или она окажет позднее, сегодня ночью?

Петр остался невозмутимым.

— Алиана? Прекрасная танцовщица, я всегда смеюсь, когда она проделывает такие смешные па на сцене. — Он усмехнулся, на его круглом гладком лице не было и следа лукавства.

Взгляд императора оставался проницательным, все понимающим. Через секунду он тихо произнес:

— Любовь опасна, племянник.

Выражение лица молодого человека изменилось. Несколько секунд он молча стоял у двери. В конце концов кивнул головой.

— Возможно. Я это знаю. Ты… меня осуждаешь? Время для вопроса было выбрано правильно. Как могло дядино неодобрение соотнестись с тем, что он сегодня сделал? После событий этого дня? Валерий покачал головой.

— Не очень. Ты переедешь в Императорский квартал? В один из дворцов?

На этой территории стояло шесть дворцов в разных местах. Все они теперь принадлежали ему. Придется их изучить.

Петр кивнул.

— Конечно, если ты оказываешь мне эту честь. Но только после траурных обрядов, инвеституры и церемонии в твою честь на ипподроме.

— Ты возьмешь ее с собой?

На этот прямой вызов Петр ответил такой же откровенностью:

— Только с твоего разрешения.

— Разве на этот счет нет законов? — спросил император. — Как я припоминаю, кто-то что-то говорил мне. Актриса?..

— Теперь в Сарантии ты издаешь законы, дядя. Законы можно изменить.

Валерий вздохнул.

— Нам еще надо будет поговорить об этом. И насчет должностных лиц. Гезий. Адраст. Гиларин — я ему не доверяю. Никогда не доверял.

— Значит, он уйдет. И, боюсь, Адрасту тоже придется уйти. Гезий… тут сложнее. Ты знаешь, что он высказался в твою пользу в Сенате?

— Ты мне говорил. Это имеет значение?

— Может быть, и нет, но если бы он выступил за Адраста — как невероятно это ни звучит, — положение стало бы более… неприятным.

— Ты ему доверяешь?

Император наблюдал за обманчиво мягким, круглым лицом племянника, пока тот размышлял. Петр не был солдатом. Он не был похож на придворного. Больше всего его поведение напоминало манеры академиков старых, языческих Школ, решил Валерий. Однако в нем чувствовалось честолюбие. Огромное честолюбие. Фактически честолюбие, размером с целую Империю.

Петр слегка развел руками.

— Если честно? Не уверен. Я сказал, что тут все сложнее. Действительно, нам надо будет потом поговорить. Но сегодня тебе выпал свободный вечер, и я тоже могу его себе позволить, с твоего разрешения. Я взял на себя смелость заказать тебе эль, дядя. Он стоит на том буфете, рядом с вином. Ты мне позволишь удалиться?

В действительности Валерию не хотелось, чтобы он уходил, но что было делать? Просить племянника сидеть с ним в этот вечер, держать его за руку и уговаривать, что он справится с должностью императора? Он же не ребенок!

— Конечно. Тебе нужны Бдительные?

Петр покачал было головой, потом передумал.

— Действительно, это, наверное, хорошая мысль. Спасибо.

— Зайди в казармы. Скажи Леонту. Пускай с этого часа закрепит за тобой сменную охрану из шести человек. Кто-то сегодня пустил в ход сарантийский огонь.

Слишком быстрый взгляд Петра показал ему, что племянник не вполне понял, как истолковать его замечание. Хорошо. Не годится быть совершенно прозрачным для своих приближенных.

— Да хранит и оберегает тебя Джад все дни твоей жизни, мой император.

— Да пребудет с тобой его вечный Свет. — И впервые в жизни тракезиец Валерий жестом императора благословил другого человека.

Племянник опустился на колени, трижды коснулся лбом пола, опираясь на ладони по обеим сторонам от головы, затем встал и вышел, как всегда спокойный. Он не изменился, хотя изменилось все.

Валерий, император Сарантия, преемник целой череды императоров после него и до него в Родиасе, тянущейся в прошлое почти на сотню лет, стоял один в элегантной комнате. Светильники свисали с потолка и были укреплены на стенах, расточительно пылали полсотни свечей. Его сегодняшняя спальня находится где-то рядом. Он точно не знал, где именно, потому что был плохо знаком с этим дворцом. Командиру Бдительных незачем было входить сюда. Он окинул взглядом комнату. У выходящего в сад окна стояло дерево, выкованное из золота, с механическими птичками на ветках. В мерцающем свете они сверкали драгоценными и полудрагоценными камнями. Он полагал, что они поют, если знать секрет. Дерево было золотым. Целиком из золота. Он вздохнул.

Валерий подошел к буфету и налил себе бокал эля. Сделал глоток, потом улыбнулся. Честный тракезийский напиток. На Петра можно положиться. Ему пришло в голову, что он должен был хлопнуть в ладоши и вызвать раба или адъютанта, но такие вещи отнимают время, а его мучила жажда. Он имеет право выпить. Это был великий день, как сказали его солдаты. Петр говорил правду: он имеет право провести вечер, не строя дальнейших планов и не ставя задач. Видит Джад, в последующие дни их будет предостаточно. Во-первых, некоторых людей придется убить, если только они уже не мертвы. Он не знал имен тех, кто пустил в ход жидкий огонь в Городе — он не хотел их знать, — но они не могут остаться в живых.

Он отошел от буфета и опустился в глубокое, мягкое кресло с высокой спинкой, обитое шелком. В своей жизни он мало имел дело с шелком. Огрубевшим пальцем Валерий провел по ткани. Она была мягкой и гладкой. Валерий усмехнулся. Ткань ему понравилась. Он вытянул ноги в сапогах и снова сделал большой глоток, вытер губы тыльной стороной тяжелой, покрытой шрамами ладони. Закрыл глаза, сделал еще глоток. Потом решил, что ему хочется снять сапоги. Он осторожно поставил бокал на абсурдно хрупкий трехногий столик из слоновой кости. Сел очень прямо, сделал глубокий вдох и три раза хлопнул в ладоши, как это обычно делал Апий — упокой Джад его душу!

Десять человек ворвались в комнату и бросились ничком на пол в знак покорности. Он увидел Гезия и Адраста, потом квестора Священного дворца, префекта, смотрителя императорской опочивальни Гиларина, которому не доверял, квестора налоговой службы. Всех высших чиновников Империи, распластавшихся перед ним на сине-зеленом мозаичном полу, среди изображений морских животных и цветов.