Нырнуть в крушение - Кристин Раш

Я проверяю свой счетчик: 29:01.

У нас десять минут, чтобы добраться до шахты люка.

Едва не начинаю выканючивать еще пару минут для работы, но беру себя в руки. Если мы добрались сюда быстрее, это еще не значит, что путь отсюда обязательно окажется легким. Я уже потеряла четырех дайверов, которые совершили именно такую ошибку.

Пропускаю Голубку вперед в качестве ведущего. На обратном пути она использует те же самые точки отталкивания, что и раньше, и до меня доходит: Голубка как-то пометила эти места, а ее костюм их определяет. Мое собственное снаряжение более скромное, и я рада, что Голубка так классно экипирована. Могут понадобиться недели, чтобы полностью закартировать внутреннее пространство крушения, а удерживать в голове все множество безопасных точек для такого огромного корабля… Это весьма затруднительно, а может, и невозможно. Для меня, по крайней мере.

Наконец мы на скипе, и когда я снимаю шлем, Кудесница вперяет в меня испепеляющий взгляд.

- Ты была под кайфом, - заявляет она категорически.

- Обыкновенное волнение… - слабо протестую я. Она вскипает бессильной злобой.

Ведь это мой корабль, мое крушение, мой бизнес. Я буду делать все, что захочу.

Снимаю свой костюм и с удовольствием расслабляюсь, пока Кудесница гонит скип обратно, к «Заботе». Мы не слишком много успели сегодня, Голубка и я, генеральная карта крушения обогатилась лишь на какие-то метры, но у меня такое чувство, будто мы открыли новый мир.

Возможно, все дело в эйфории, вызванной сверхнормативным расходом кислорода, кто знает. Но я так не думаю. Я думаю, это вроде реакции завязавшего наркомана, который по случайности вдруг принимает наркотик, и восторженный кайф настолько грандиозен, что схвативший дозу готов придать ему любой смысл, приписать любое значение, но только не называть вещи их собственными именами.

Итак, мое крушение: масса потенциальных возможностей.

Вот только я не могу обсуждать такие вопросы на скипе, где теперь в моем пилотском кресле сидит Кудесница, а Голубка расположилась напротив меня.

Кудесница возненавидела мой проект от всей души.

Голубка близка к этому. Ее энтузиазм вянет прямо на глазах, хотя я не знаю почему. То ли ее вымотала война с Кудесницей, то ли бывшая подруга все-таки успела убедить Голубку, что это крушение неизмеримо опаснее, чем все предыдущие. Так или иначе, результат налицо.

Я отворачиваюсь от них и смотрю в портал: мое крушение все дальше, все меньше, миниатюрнее и наконец растворяется в глубине… Забавно. Хотя меня окружает та же тяжелая, грозовая атмосфера, я внезапно чувствую себя счастливой.

Я довольна.

Еще полдюжины выходов с Голубкой, еще шестьдесят с лишним погонных метров - по большей части попросту коридор. Но также потенциальный складской отсек (поначалу мы надеялись на зал для собраний или жилое помещение) и глубокая техническая ниша с оборудованием (еще руки не дошли, чтобы составить каталог). Свое личное время я провожу за анализом материалов.

Пока ничего убедительного. Много явных следов ручного ремонта, но это обычное дело: мало ли что случается с кораблем во время долгого путешествия.

Чего здесь нет и в помине, так это трупов. Мы не нашли ни одного, и это на самом деле крайне необычно. Иногда в крушениях плавают скелеты - или их фрагменты, по крайней мере, а иногда попадается прямо-таки цветущий покойник, облаченный в дайверский костюм и совершенно целехонький. Те, что без костюмов, вот эти хуже всего. И тогда я не устаю благодарить неведомо кого, что сама я здесь в костюме и он не пропускает запахов.

Отсутствие мертвых тел начинает действовать на нервы Карлу. Он даже поговорил со мной наедине по поводу того, чтобы пропустить несколько запланированных выходов.

Я не уверена, что лучше, что хуже. Если я разрешу, то Карл расслабится и после отгулов может вообще отказаться от дайвинга. Но если я заставлю его работать из-под палки, суеверные страхи Карла могут настолько усилиться, что внезапно парализуют его в самом неподходящем месте.

Вздохнув, я передвигаю Карла в самый конец очереди и предупреждаю Кудесницу: возможно, что ей все-таки придется надеть дайвер-ский костюм.

Она смотрит на меня с широкой ухмылкой. А уж потом говорит:

- Тебе ничего не останется, как улететь домой, если еще кто-нибудь из нас откажется.

- Буду нырять одна, а вам всем придется меня подождать, - парирую я, но это только бравада: мы обе отлично знаем.

Но я знаю также, что крушению не удастся победить меня, никогда, пока в его чреве таится настоящее сокровище.

Вот что щедро питает мою жадность, постоянно подливает масло в ее жгучий огонь: самое настоящее, истинное, подлинное сокровище… МОЕ сокровище, которое ответит на исторические вопросы, даже не заданные прежде, даже на те, которые раньше вообще не были известны историкам, и откроет человечеству такие факты, о которых сейчас никто и не подозревает. Сверх того, помимо огромной исторической ценности, мое сокровище обладает вполне реальной, материальной стоимостью… И цена его чрезвычайно высока.

Я люблю историю, понимаю ее духовную ценность, но это отнюдь не мешает мне зарабатывать на ней. Я заколачивала очень недурные деньги на доставке туристов к известным историческим крушениям, учила новичков за отдельную плату, как правильно нырять в такие древние места. А сколотив достаточный начальный капиталец, занялась своим главным и любимым делом: я нахожу в глубине новые исторические объекты, о которых никому еще не известно, и организую там собственные раскопки с личной командой надежных дайверов. Во славу истории - и моего неуемного любопытства.

Но я никогда не предполагала и не мечтала даже, что в своих исторических раскопках рано или поздно натолкнусь на подлинное сокровище.

Всякий раз, когда я просто думаю об этом, у меня начинается мандраж, а перед каждым выходом в крушение я непременно впадаю в идиотскую эйфорию. С той лишь разницей, что теперь я пунктуально обо всем докладываю Кудеснице. Скромно сообщаю ей, что на сей раз, кажется, слишком возбуждена, и по традиции Кудесница всегда предлагает мне транк, а я от него неизменно отказываюсь.

Никогда, никогда не суйся в неизвестность с притупленными чувствами! Таков мой жизненный принцип, хотя я знаю множество людей, которые обычно поступают наоборот.

Нам предстоит долгий, невероятно долгий дайвинг.

Трудная, тяжелая миссия.

Мы торчим возле крушения уже столько времени, сколько мои дайверы прежде не проводили в глубине. А конца нашей работе по-прежнему не видно.

Нам всем предстоит еще множество испытаний. Никто из нас не застрахован от нервного срыва. Возможны приступы безудержной эйфории и безумного беспричинного страха, эпидемия всяческих суеверий, абсолютно непредвиденные критические ситуации. То ли со счастливым спасением, то ли (упаси нас, конечно, Творец) с печальными потерями.

Но мы прорвемся через все это и обязательно получим Золотой Приз. И никто не сумеет отобрать его у нас, никто на свете.

Все переменилось чуть позже полудня.

Сегодня я снова капитанствую на скипе, а Кудесница уже на «Заботе», исполняет категорический приказ босса: отдыхать! Я устала от ее жалоб, мрачных взглядов исподлобья и неизменно враждебного отношения.

Я поймала Кудесницу на том, что она усердно капает на мозги Дж amp;Дж, сильнейшему звену моей команды. Так и сяк выспрашивает: как они себя чувствуют в древнем логове смерти, уверены ли, что им вправду хочется туда нырять? Оба почти не слушали ее, разве что из вежливости (хотя Джайп немного с ней поспорил), но разговорчики подобного сорта могут подорвать всю нашу миссию. Саботаж - именно так это называется. Понемножечку, почти невинными, но хитроумными способами, о которых я даже размышлять не хочу.

Мой метод прост: держать ее подальше от этой пары.

И поэтому теперь я одна на скипе, пока Джайп с Джуниором работают в крушении. Я слушаю их голоса вполуха, не глядя на крупнозернистые, практически бесполезные картинки наладонника. В основном я размышляю о том, как бы мне ухитриться отослать назад Кудес-ницу, не оповестив одновременно весь свет о моей находке, и уже начинаю понимать, что такая логическая задачка мне не по зубам, когда мой слух вдруг улавливает слова:

«…открыто», - Джуниор.

«Вау!» - Джайп.

«Джекпот, ага?» - опять Джуниор.

А затем следует долгое молчание. Чересчур долгое, на мой взгляд. Не потому что я уже начала беспокоиться за Дж amp;Дж, а потому что проклятая тишина мне абсолютно ни о чем не говорит.

Смотрю на таймер и вижу, что натикало совсем немного.

25:33.

У них еще куча времени. Сегодня Дж amp;Дж добрались до своей новой секции быстрее, чем когда бы то ни было. Молчание продолжается.

Я уже почти кусаю ногти, пытаясь сообразить, чем же они там заняты. Наладонник показывает зернистые стены и опять зернистые стены. Или это попросту зернистая пустота - все равно невозможно различить.