Великие аферы XX века. Том 1 - Сергей Голубицкий

Вопрос: зачем опытным воротилам понадобились акции компании, в активах которой числилась куча заржавевшего в тропических лесах металлолома, и теоретическое право на выкуп американской железной дороги? Вопрос, однако, риторический. Полагать, что «могучая кучка Бюно» приобрела акции «Международной компании» по недомыслию, – все равно, что усомниться в здравом смысле дельцов, скупивших на заре приватизации «пустые» ваучеры в нашем многострадальном Отечестве. И те и другие делали ставку на выигрышный пересмотр статуса ценных бумаг. Иными словами, скупщики акций компании де Лессепса и скупщики российских ваучеров либо надеялись, либо заранее знали о том, что через какое-то время бумаги перестанут быть пустыми и наполнятся самым настоящим и осязаемым зеленым содержанием.

«Выигрышный пересмотр статуса» в панамской афере заключался, как я уже сказал, в плане втюхать акции Compagnie Nouvelle самому Дядюшке Сэму! Прямо скажем, предприятие не просто дерзкое, но и неслыханное по самоуверенной наглости. Каково же будет удивление читателя, когда он узнает, что все задуманное увенчалось триумфальным успехом! Впрочем, не будем забегать вперед и ломать лихо закрученную интригу.

После того, как адвокат Кромвелль уговорил конгрессменов отказаться от никарагуанского проекта, оставался лишь шаг для того, чтобы подтолкнуть Теодора Рузвельта к «правильному» решению. Кто сделал этот шаг и нашептал двадцать шестому президенту Америки об исключительной выгодности приобретения прав Compagnie Nouvelle – неизвестно. Зато известна аргументация: предыдущие переговоры с колумбийским правительством оказались бесперспективными ввиду принципиального расхождения государственных интересов. Поэтому гораздо дальновидней совершить обходной маневр и выкупить акции Compagnie Nouvelle. Ерунда, что в активах компании сплошной металлолом, главное, она – правообладательница концессии на строительство канала, которую выдала Колумбия «Международной компании» Фердинана де Лессепса!

Тонко, не правда ли? Ах, как бы мне хотелось узнать: догадывалась ли «могучая кучка Бюно» в момент продажи акций американскому правительству, что вручает Дядюшке Сэму чистой воды липу, или тоже пребывала в невинном неведении? Что-то подсказывает мне: знала, ой, знала!

Кончилось все тем, что Соединенные Штаты Америки торжественно купили Compagnie Nouvelle за огромные деньги – 40 миллионов долларов! «Могучая кучка Бюно» даже позволила дурашливому Дядюшке поторговаться и существенно сбить первоначально запрошенную цену. В самом деле: чего уж там мелочиться? Ведь за акции «Международной компании» в свое время не заплатили и одного миллиона. Вот уж гешефт так гешефт.

В очередной раз осчастливленный Дядюшка Сэм побежал хвастаться полученной концессией к колумбийцам и тут же огреб ушат холодной воды. Оказалось, что концессию «Международной компании» Фердинана де Лессепса предоставляло государство по имени Соединенные Штаты Колумбии, а такого государства больше не существовало! После сумбурной гражданской войны в Колумбии на века закрепилась демократия (в тамошнем специфическом понимании, разумеется), а на свет появилось новое государство – Республика Колумбия, которое формально никаких обязательств перед «Международной компанией» не несло. Таким образом, концессию даже не нужно было аннулировать: Республика Колумбия ее просто не признавала. И теперь по всему выходило, что Америка купила у кучки аферистов за сорок миллионов долларов ноль без палочки, чистый воздух. Повторю свой вопрос: знали «международные финансисты» о юридической ничтожности своей концессии или не знали? При любом раскладе конфуз Дядюшки Сэма вышел грандиозным.

До такой степени грандиозным, что первым делом, заполучив доступ ко всем архивам и бухгалтерии «Международной компании» и Compagnie Nouvelle, американское правительство эти документы уничтожило. Облили бензином и сожгли – все до последней бумажонки, дабы никто никогда не узнал имен обидчиков – всех этих пронырливых «международных финансистов».

Теперь ничего не оставалось, как возобновлять переговоры с ненавистной Боготой. Окрыленные колумбийцы, с трудом сдерживая смех, стали выламываться круче прежнего: поначалу сделали вид, что готовы на уступки, и даже обнадежили американцев, подписав предварительное соглашение. Однако колумбийский сенат тут же отказался его ратифицировать под формальным предлогом, что, мол, конституция запрещает отчуждение суверенитета над любой национальной территорией. Между тем на неофициальном уровне давалось понять, что дело окажется на мази, если Америка откатит еще каких-нибудь несчастных 10 миллионов долларов и перепишет договор, оговорив «совместный суверенитет» для зоны Панамского канала. Что означал этот «совместный суверенитет», сомневаться не приходилось: пожизненная доильная установка в мозолистых руках колумбийской демократии.

В это трудное для Америки время состоялась историческая встреча президента Соединенных Штатов Америки с никому не известным, совершенно непонятным, представляющим неведомо кого человечком по имени Филипп Бюно-Варийа. Только не спрашивайте, каким образом подобные встречи оказываются возможными: у меня нет ни малейшей догадки. Я лишь знаю, что Теодор Рузвельт принял Бюно-Варийа в Белом доме 10 октября 1903 года.

Разговор начался с того, что американский президент выразил свое восхищение героической ролью Бюно-Варийа в деле спасения капитана Дрейфуса. Бюно высоко оценил желание собеседника идти в фарватере передовых идей, поэтому тут же с энтузиазмом вывернул разговор в нужное русло: «Господин президент, ведь Альфред Дрейфус – не единственная жертва политических страстей во Франции. Другой такой жертвой стала Панама». Во как ловко!

Далее Бюно принял глубокомысленный вид хорошо осведомленного человека и ни с того ни с сего выдал: «Уверен, что революция в Панаме неизбежна». Теодор Рузвельт чуть не свалился со стула: «Революция?! Неужели это возможно?»

Считается, что президент не дал Бюно никаких гарантий в том, что Соединенные Штаты окажут поддержку Панамской революции. Тем не менее, Филипп Бюно-Варийа покинул Овальный кабинет в приподнятом настроении: при любом раскладе Колумбии Дядюшка Сэм помогать не станет!

Голем

Бюно вернулся в легендарный гостиничный номер 1162 и с головой ушел в подготовку революции. Хотя, по большому счету, готовить было нечего: с Теодором Рузвельтом Бюно встречался 10 октября 1903 года, а революцию в Панаме сыграли уже 3 ноября. Из чего следует, что «международные финансисты» подсуетились заблаговременно.

Только не подумайте, что французский инженер сам бегал на баррикады! Для этого Бюно слепил голема по имени Мануэль Амадор Герреро, которому и доверил великую честь возглавить освободительное движение.

Амадор был колумбийским терапевтом и большую часть жизни скромно коротал на службе Панамской железной дороги: лечил стрелочников и машинистов от лихорадки и малярии. Местные товарищи глубоко уважали Амадора не столько за медицинские познания, сколько за принадлежность к старинной испанской фамилии, сильно выделявшей его визуально на фоне повсеместных негров, самбо, индейцев и метисов.

Доктору Амадору всегда было присуще стремление к светлому будущему: если уж не для всего народа, то хотя бы для собственной семьи. Поэтому, вопреки скромному жалованию, он поднакопил деньжат и отправил старшего сына Рауля обучаться медицине в Соединенные Штаты Америки. И не куда попало, а в Колумбийский университет.

Рауль был очень шустрым пареньком, чтобы не сказать больше. Окончив университет, он слегка послужил помощником хирурга в армии США, однако скоро комиссовался и осел в Нью-Йорке, где зажил полноценной жизнью, по крайней мере, в представлении идальго благородных кровей: сначала женился на одной очень богатой женщине, которая родила ему двоих сыновей, затем – на другой, еще более богатой (ребенок, правда, был только один). В лучших традициях католической веры Рауль Герреро решил ни с кем не разводиться, поэтому жил одновременно на оба дома. Одна его семья располагалась по адресу 216 West 112th Street в Нью-Йорке, другая – на 306 West 87th Street в том же городе.

И вот однажды судьба наисчастливейшим образом свела Рауля с другим коренным ньюйоркцем – Филиппом Бюно-Варийа. Все-таки удивительно, как в мире родственные души притягиваются друг к другу!

Бюно очень обрадовался, когда узнал, что его новый приятель родом из Панамы. И окончательно возликовал, когда Рауль поведал ему о своем добропорядочном батюшке-докторе, сражающемся с малярией в тех же болотах, где пятнадцать лет назад сам французский инженер руководил строительством канала. Бюно-Варийа даже зажмурился от счастья: вот она, идеальная кандидатура на должность вождя революции: местный (значит, не нужен адаптационный период для знакомства с аборигенами), белый (значит, вменяемый, и с ним можно будет договориться), доктор (значит, принадлежит к «мозгу нации» и правильно совмещает любовь к народу с личными меркантильными интересами).