Рожденная свободной (трилогия с иллюстрациями) - Джой Адамсон

Основная часть отряда вышла утром. Мы с Эльсой отправились в путь под вечер, когда спала жара. Дорога шла вдоль берега озера. Эльса резвилась, как щенок, бегая от одного к другому. То вспугивала стаю фламинго, то приносила подстреленную нами утку, то прыгала в озеро и купалась под бдительным надзором кого-нибудь из нас. Когда нам встретился караван верблюдов, я взяла Эльсу на поводок. Львица возмутилась и чуть не вырвала мне руку из плеча, так ей хотелось познакомиться поближе с невиданными животными. Но мне-то вовсе не улыбалось увидеть, как насмерть перепуганные верблюды будут сбивать друг друга с ног. Да и Эльсе может не поздоровиться в такой катавасии. К счастью, это была единственная встреча.

Уже стемнело, когда мы увидели на берегу озера лагерные костры. Я снова взяла Эльсу на поводок, боясь, как бы она не затеяла погоню за ослами. Палатки были уже поставлены, обед приготовлен. После обеда мы условились, что отряд с львицей (Джордж, Нуру, один проводник и я) каждый день будет выходить с утра пораньше, пока остальные сворачивают лагерь и вьючат ослов. Таким образом, мы захватывали самые прохладные часы и могли вести Эльсу без поводка. В половине десятого мы высматривали тенистое местечко, чтобы переждать жару, да и ослам не вредно было попастись. Львицу, разумеется, привязывали, как только ослы подходили к привалу. Во второй половине дня все делалось наоборот: караван выходил на два часа раньше нас и проводники еще дотемна разбивали лагерь.

Такой порядок мы соблюдали до конца сафари. Это было очень удобно, так как днем Эльса и ослы не встречались, если не считать полуденного привала, когда мы ее, сонную, держали на привязи. Постепенно они вообще привыкли друг к другу, и Эльса поняла, что ко всем участникам сафари надо относиться терпимо.

До девяти утра львица шагала очень бодро. Но как только становилось жарко, ее манила тень кустов или больших камней. Во второй половине дня, часов до пяти, ее трудно было поднять с места, зато потом она могла идти хоть всю ночь. В среднем она шла по семь-восемь часов в день и чувствовала себя отлично. Эльса старалась почаще освежаться в озере, плавая порой в двух-трех метрах от крокодилов. Сколько я ни кричала и ни махала ей, она выходила из воды только тогда, когда ей самой заблагорассудится. К месту привала мы прибывали к восьми-девяти вечера. Иногда передовой отряд пускал сигнальные ракеты, чтобы нам легче было найти его.

На второй день мы миновали последнее поселение. Это была рыбацкая деревушка племени моло, где обитало около восьмидесяти душ. Питались они почти одной рыбой, разве что иногда отведают мяса крокодила или бегемота. Из-за плохого питания и браков между родственниками здесь распространен рахит и заметны признаки физического вырождения. У всех моло скверные зубы и десны, но в этом повинно, скорее всего, не питание, а обилие соды и других солей в озерной воде. Люди тут радушные, щедрые, они непременно встречают гостей подарком — свежей рыбой. Ловят ее сетями из волокна пальмы дум, такое волокно не боится щелочей. Крокодилов, бегемотов и огромного нильского окуня (он весит до ста килограммов) бьют копьями с примитивных плотов в три пальмовых ствола. Отталкиваясь шестами, рыбаки плывут по отмелям и далеко от берега не уходят. Здесь часты мощные шквалы скоростью до ста пятидесяти километров в час. Они могут привести непривычного человека в отчаяние. Во время шквала невозможно поставить палатку. Ветер сбрасывает еду с тарелок, даже попробовать не успеешь, или заносит ее слоем песка, так что в рот не возьмешь. Песок засоряет глаза, нос, рот, порывы ветра раскачивают раскладушку, не давая уснуть. Зато когда озеро Рудольф спокойно, оно обладает особым очарованием. Но как об этом рассказать? Просто вас тянет туда снова и снова.

Десять дней мы шли вдоль берега. Местность мрачная, сплошная застывшая лава, только разная по плотности: то пыль вроде пепла, то камни, такие острые, что ступать больно. Местами встречался глубокий песок, и каждый шаг стоил огромного труда. А затем галька, гравий… И все время дул жаркий ветер, от которого звенело в голове. Растительность скудная, реденькие колючие кустарники да жесткая трава, острая, как бритва.

Оберегая лапы Эльсы, я смазывала их жиром. Она как будто понимала, что это нужно, и была очень довольна. Во время дневного привала я отдыхала на раскладушке. Все-таки мягче, чем на гальке. Эльса разделяла мое мнение и мое ложе. Места мне оставалось маловато, и иногда я даже сидела на земле, уступая Эльсе всю кровать. Но чаще всего мы все-таки ютились вместе. Только бы брезент не лопнул от такой тяжести…

Во время длинных переходов Нуру нес воду и миску для Эльсы. Ужинала она около девяти вечера, потом ложилась спать по соседству с моей кроватью, на привязи.

Как-то вечером мы заблудились и пришли в лагерь поздно ночью. Эльса выглядела совсем разбитой, и я не привязала ее. Вдруг она вскочила и мигом прорвалась сквозь колючую ограду в загон для ослов. Шум, гам, переполох. Не успели мы опомниться, как все ослы разбежались. Хорошо еще, что удалось поймать Эльсу. Наказала я ее строго. Кажется, она поняла, что заслужила трепку, вид у нее был виноватый. Хотя вообще-то спрашивать надо было с меня — я недооценила ее врожденного инстинкта, не подумала, каким соблазном должен быть для нее запах табуна, особенно в то время суток, когда дикие звери выходят на охоту.

К счастью, только одному ослу достались царапины, да и то неглубокие. Я взялась за лечение, и раны у него быстро зажили. Но случай этот послужил мне уроком: никогда не спускать глаз с Эльсы.

В озере было много рыбы, Джордж и Джулиан снабжали нас великолепным тилапиа, который водится только здесь. Его можно ловить на крючок или глушить из ружья. А следопытам больше нравился безобразный на вид скат. Они били его на мелководье палками или камнями. Эльса охотно участвовала в этой затее, иногда вызывалась поднести улов, но тотчас бросала его, морща нос. Один раз Нуру настолько увлекся, что, не жалея сил, стукнул рыбу прикладом своего ружья. Приклад разбился, а ствол согнулся под прямым углом. Нуру нисколько не огорчился, главным для него был улов. Джордж сделал ему выговор и в ответ услышал:

— Ну ничего, Бог скоро пошлет вам новое ружье.

Но Эльса, видимо, решила наказать Нуру. Схватила сандалии, которые он оставил на берегу, и убежала. Забавно было смотреть, как они стараются перехитрить друг друга. Когда сандалии вернулись к владельцу, вид у них был жалкий.

Чтобы выйти к заливу Алиа на севере, нам надо было пересечь хребет Лонговдоти. Горы эти обрываются прямо в воду, пришлось послать тяжелогруженый караван в обход. Сами мы с львицей пробирались по скалам вдоль берега и забрели в такой угол, что, казалось, дальше пути нет. Перед Эльсой стоял выбор: прыгать со скользкой пятиметровой скалы на мелководье внизу или спускаться по каменной плите в пенистый прибой. Глубина здесь была небольшая, утонуть нельзя, но из-за пены было страшновато, и Эльса не могла решиться. Она проверила все карнизы, долго топталась на уступе, наконец храбро прыгнула в волны и, подбадриваемая нами, быстро выбралась на берег. Эльса очень радовалась собственной отваге и гордилась, что не подвела нас.