Шум прибоя - Юкио Мисима

В этот момент он неожиданно вскрикнул. Наваждение прошло. В затылок его ужалила оса. Он вскочил и, махая руками, стал злобно отбиваться от насекомого. Пока он прыгал в сумасбродном танце, Хацуэ помчалась со всех ног к лестнице.

Ясуо не знал, что делать. Сначала в порыве гнева он хотел пуститься вдогонку за осой, чтобы прихлопнуть ее, но вспомнил о девушке и опешил. Как поступить? Он помчался за Хацуэ и, когда поймал ее, снова повалил на землю, но в тот же момент разъяренная оса опустилась на его ягодицу и глубоко вонзила жало сквозь ткань штанов.

Ясуо дернулся, Хацуэ вырвалась и скрылась за родником. Нырнув под ветви деревьев среди высоких папоротников, она подобрала на бегу камень. Занеся его обеими руками над головой, она кое-как отдышалась; затем огляделась. Хацуэ не понимала, как ей удалось спастись, ведь она не призывала на помощь богов. Однако, с опаской наблюдая из укрытия за насильником, который пританцовывал, как сумасшедший, на краю родника, она догадалась, что спаслась благодаря осе. Ясуо махал руками, отбиваясь от насекомого. Она заметила, как оса пролетела под фонарем, сверкнув золотистыми крыльями.

Наконец оса улетела. Ясуо остановился в нерешительности, вытер носовым платком пот. Он огляделся по сторонам: Хацуэ нигде не было видно. Ясуо приложил руки ко рту, как горнист, и боязливо, тихим голосом позвал девушку. Та нарочно пошелестела листьями папоротника, переминаясь с ноги на ногу.

— Эй, спускайся сюда, я ничего тебе не сделаю.

— Нет, лучше не стоит!

— Не бойся, я тебе ничего не сделаю. Иди же!

Он шагнул вперед, и девушка замахнулась камнем. Ясуо тотчас попятился.

— Чего тебе надо? Берегись!

Парень льстиво умолял девушку спуститься.

— Зачем мне к тебе идти? Все расскажу отцу!

Возникла пауза.

— Не надо, не говори!

— Тогда набери воды и тащи вместо меня до дому!

— Ты что, серьезно?

— Да!

— А старик-то небось сердиться будет.

Ясуо замолчал. Вот что по-настоящему смешно: в нем пробудилось нечто вроде чувства долга перед девушкой. Он поднял опрокинутые ведра, набрал в них воды, пропустил веревочные дужки через коромысло, положил его на плечи и пошел вперед. Пройдя немного, обернулся: девушка шла за ним по пятам. На ее лице не было и намека на улыбку. Ясуо остановится, Хацуэ тоже; Ясуо спустится на ступеньку, и девушка спустится на ступеньку.

Деревня спала, крыши казались влажными от лунного света. До рассвета было еще далеко, но в деревне тут и там раздавались крики петухов.

глава десятая

Младший брат Синдзи вернулся на остров. Все матери вышли на причал встречать своих детей. Моросил дождь. Море занавешивала пелена. В ста метрах от берега из тумана стали вырисовываться очертания рейсового катера. Матери выкрикивали имена детей. С палубы махали фуражками и носовыми платками.

Катер причалил. Школьники, едва свидевшись с родными и не успев их порадовать, разбежались по друзьям. На людях они просто стеснялись быть ласковыми с матерями. Хироси вернулся домой — возбужденный и непоседливый. Он ни словом не обмолвился о достопримечательностях, рассказывал только о каких-то пустяках. Хироси пожаловался, что однажды ночью его разбудил один трусоватый приятель, который постучался в дверь, чтобы его проводили по малой нужде. На следующее утро Хироси с трудом проснулся.

Он не умел рассказывать о сильных впечатлениях. Ему вспоминались лишь какие-то мелкие события прошлогодней давности — например, как однажды они смеялись над учительницей, которая поскользнулась в коридоре, где полы были натерты воском. Куда исчезло все то, что еще недавно вызывало восторг и удивление: сияющие огни высоких зданий, неоновая реклама, проносящиеся мимо поезда и автомобили? Он вернулся в родной дом, где все оставалось по-прежнему: буфет для чайной посуды, настенные часы, алтарь, обеденный столик, трюмо. Мама. Очаг. Отсыревшие татами. В окружении привычных вещей мир вновь стал понятным без слов — вот только мама продолжала донимать его расспросами об экскурсии.

С минуты на минуту с моря должен был вернуться старший брат, и Хироси понемногу угомонился. Поужинал раньше матери и брата, после чего раскрыл тетрадь и наспех стал записывать впечатления. Мать и брат выслушали рассказ Хироси, остались довольными и больше не приставали к нему. Жизнь вернулась в прежнее русло. И буфет, и настенные часы, и мама, и старший брат, и старая закопченная печь, и шум моря — весь этот привычный мир — не нуждались в словах. В окружении этих вещей Хироси уснул крепким сном…

Заканчивались весенние каникулы. Хироси не пропускал ни одного дня, чтобы не побегать вдосталь. На острове ребятам было где разгуляться. Хироси с товарищами увлекся новыми играми. Они подражали вестернам, которые впервые увидели в кинотеатрах Киото и Осаки, носились вокруг бухты на полуострове Сима. Если где-то белели клубы дыма, значит, там расположилась их индейская стоянка.

В это время года на Утадзиме редко встречаются большие бакланы — только непрестанно распевают в кустах камышевки.[8] Горный перевал, что сразу за средней школой, местные жители прозвали Красный Нос. В любой день, даже самый погожий, там непрерывно свищут ветра. Если зимой кто-нибудь задерживается на этом перевале, то его нос моментально краснеет. И вот там, за перевалом, на южной оконечности мыса Красавицы проходили детские баталии.

Западное побережье мыса Красавицы состоит из сплошных известняков. Если идти вдоль берега, можно вскоре набрести на самое таинственное место острова — пещеры. Внутри грот постепенно разветвляется на три хода. Когда выходишь из кромешной темноты, ослепительно яркий свет бьет по глазам, и кажется, что на дне зрачков застаивается тьма. Однако выход из пещеры, что пронизывает весь мыс глубоко под землей, находится на восточном побережье. Во время прилива выход заливает водой.

Держа свечи обеими руками, ребята полезли в пещеру.

— Ой, страшно!

Хироси, Хадзимэ и Масару переглянулись. В пещеру они полезли отважно, но в полумраке им стало жутко. Всплески пламени покрывали их лица тенями, словно театральным гримом. Ни на одном лице еще не росла щетина.

Они вышли на поиски индейских сокровищ, якобы спрятанных в глубине пещеры. Возглавлял эту экспедицию Хадзимэ. Когда он поднялся во весь рост, вся его голова оказалась в липкой паутине.

— Смотрите, смотрите! Как у индейского вождя! — воскликнули почти в один голос его спутники.

Со свечами в вытянутых руках они стояли у мшистой стены, на которой были выцарапаны какие-то знаки.

Слышался грохот прилива, что свирепо бился о скалы, заливая ходы со стороны восточного побережья. Вся пещера рычала, рев воды разносился в стенах известнякового грота; рокот прибоя и эхо перекрывали друг друга. Ребята вдруг вспомнили легенду о том, что с давних пор в этот грот заплывают семь белых акул. Их охватил страх.

В своих играх подростки легко менялись ролями: они могли быть и «нашими», и «врагами». Когда Хироси и Масару назвали Хадзимэ вождем, тем самым они отвели себе второстепенные роли, от которых раньше отказывались. Теперь ребята вопрошали вождя о звуках в гроте. Хадзимэ напустил на себя важный вид и, скрестив ноги, присел под скалой, где горела свеча.

— Вождь, что означает этот страшный грохот?

— Это сердятся духи.

Хадзимэ выглядел торжественно.

— Что нужно сделать, чтобы утихомирить духов? — спросил Хироси.

— Надо принести дары и молиться.

Каждый подросток пришел со своим гостинцем — кому-то дала мать, кто-то стащил сам. Печенье сэмбэй и булочки с фасолевой начинкой мандзю возложили на скалу.

Двое спутников Хадзимэ расступились перед вождем, когда тот спокойным шагом прошел к алтарю, упал ниц на известняковые камни, воздел руки вверх и, непрестанно кланяясь, стал нараспев провозглашать тут же выдуманные заклинания. Хироси и Масару стояли на коленях позади вождя, покорно повторяя за ним странные слова. Хироси представлял себя одним из героев фильма. Он дрожал от холода, проникавшего через ткань его штанов на коленях.

Кажется, духи перестали гневаться; волны стихли. Ребята уселись в кружок и приступили к трапезе. И сэмбэй, и мандзю казались в десять раз вкуснее обычного. Прибой загрохотал сильнее прежнего. В устье грота высоко взметнулись белые брызги, которые в полумраке выглядели призраками. Море громыхало, заставляя содрогаться и пещеру, и подростков; самозваным индейцам, сбившимся в кучку, мерещилось, что они вот-вот опустятся на дно моря вместе с гротом.

Хадзимэ, Хироси и Масару перепугались. Вдруг ворвался ветер, пролетел понизу вдоль стены с надписью, всполошил пламя свечей. Одна свеча погасла, ребят охватил страх. Однако подростки храбрились и подтрунивали друг над другом. По негласным правилам игры, Хироси и Масару отводились роли трусоватых спутников индейского вождя. Эту роль им почти не нужно было играть.