Бунт мужчинистов - Уильям Тенн

Несмотря на самые мрачные предчувствия, интеллектуальные лидеры США ухватились за звездно-мамочкино знамя Борэкса как единственную альтернативу тому, что они считали сексуальным фашизмом. В народе их называли «суфражистскими яйцеглавами». К этому времени они с прискорбием начали замечать, что именно эти выборы могут стать воплощением извечной американской мечты — мечты, которая казалась всегда только мифом, но теперь этот миф впервые мог материализоваться в повседневной жизни. Ибо Борэкс добивался поста президента в образе «послушного сына» и размахивая фотографией своей матери по всем городам и весям Соединенных Штатов. А Клариссима Странт была самим «воплощением материнства» — и как раз-то она и уговаривала избирателей поступиться им ради мужчинизма.

Какого рода президентом станет миссис Странт? Каким образом эта энергичная женщина, не привыкшая однако повышать голос, справится с Дорсбладом, когда они оба окажутся у кормила правления? Немало было таких, которые высказывали предположение, что она просто проницательный политик, поставивший на верную лошадь. Но были и такие, которые высказывали подозрения на предмет некоего далеко не платонического союза между клетчатым передником и гульфиком в крапинку, основываясь на бесспорном внешнем сходстве миссис Странт с печально известной Нетти-Энн Дорсблад. Сегодня ясно, что это не более чем праздные мудрствования. Все, что теперь доподлинно об этом известно, сводится к тому, что во всех букмекерских конторах мужчинисты считались фаворитами при соотношении ставок три против двух в их пользу. Что все ведущие иллюстрированные еженедельники помещали на обложке огромный гульфик с надписью «Мужчина года». Что к Генри Дорсбладу уже начали неофициально подкатываться функционеры из ООН и главы дипломатических представительств. Что продажа сигар, котелков и шпаг переживала самый настоящий бум, а П. Эдуард Поллиглоу умудрился даже прикупить небольшую европейскую страну, которую после выдворения всех ее жителей превратил в трассу для гольфа с восемнадцатью лунками. Конгрессмен Борэкс, предчувствуя неизбежность своего поражения, становился с каждым днем все более истеричным. Куда девалась лучезарная улыбка, куда исчез румянец с холеного, всегда идеально выбритого лица. Он начал выступать с различными беспочвенными обвинениями. Ему теперь повсюду мерещились коррупция, злоупотребления служебным положением, государственная измена, умышленные убийства при отягчающих обстоятельствах, вымогательство, разбой, практика продажи и купли высших церковных должностей всех конфессий, подделка денег и документов, похищение детей и взрослых, взяточничество, случаи группового изнасилования, «промывка мозгов», массовый эксгибиционизм[8], подстрекательство к лжесвидетельствам. И в один прекрасный вечер, во время теледебатов, он зашел слишком уж далеко.

Шепард Леонидас Мибс крайне тяжело переживал смещение с неофициального поста лидера движения, но для человека с таким как у него необузданным темпераментом проявил весьма недюжинную выдержку. Однако всему когда-то приходит конец. Ему надоело болтаться где-то на задворках избирательной кампании мужчинистов, надоело видеть свои фотографии в самом низу первых полос газет, надоело быть всего лишь подголоском при Адскопламенном Генри. Он так и пылал возмущением.

Мибс предпринял попытку создать совершенно обособленную от остального движения группу так называемых «анонимных мужчинистов». Члены этой группы должны были принять строжайший обет безбрачия и поклясться не иметь ничего общего с женщинами за одним-единственным исключением — им разрешалось не отказываться, если того потребует общественность, от роли доноров для проведения искусственного осеменения, однако при условии полнейшей анонимности. Беспрекословно подчиняясь Мибсу, как своего рода гроссмейстеру ордена, они должны были сосредоточить свои усилия на срыве проведения Дня материнства в масштабах всей страны, закладывать бомбы с часовыми механизмами в бюро регистрации брачных лицензий, совершать внезапные ночные налеты на такие организации, как Ассоциация преподавателей и родителей, категорически возражавшие против раздельного обучения детей и юношества противоположного пола в школах и других учебных заведениях. Воплощение в жизнь подобной мечты могло самым радикальным образом изменить будущее мужчинизма. К несчастью, один из приспешников Мибса, пользовавшийся полным его доверием, выдал замысел патрона Дорсбладу в обмен на предоставление монопольного права продажи сигар на всех общенациональных съездах. Из кабинета Ханка-Танка Мибс вышел с мертвенно бледным лицом после состоявшейся там весьма нелицеприятной разборки. По инстанции было спущено соответствующее распоряжение, и «анонимный мужчинизм» так и остался мертворожденным ребенком.

Но сам Мибс, затаившись, продолжал ворчать. И во время телевизионной дискуссии, когда Борэкс даже вскочил с места в отчаянной попытке что-либо противопоставить убедительным доводам Клариссимы Странт, Шепард Мибс в конце концов вновь появился на переднем рубеже.

Видеозапись этой исторической дискуссии оказалась уничтоженной во время беспорядков, вспыхнувших в день президентских выборов, которые состоялись двумя неделями позже. Этот день, как известно, вошел в нашу историю под полученным тогда же названием «безумный». Поэтому сейчас, по прошествии стольких лет, практически невозможно в точности воссоздать истинный ответ Борэкса на обвинение миссис Странт в том, что он «всего лишь орудие окопавшихся на Уолл-стрит женщин и феминистов — завсегдатаев многочисленных гостиных на Парк-авеню».

Все источники сходятся на том, что начал он с возгласа:

— А ваших друзей, Клариссима Странт, ваших друзей — ведут за собой…

Но что он сказал дальше?

Сказал ли он, как утверждает Мибс, «…экс-банкрот, экс-заключенный и экс-гетеросексуал[9]»? Или он сказал, как сам Борэкс всем доказывал чуть ли не до самой своей кончины: «…экс-банкрот, экс-заключенный и экс-гомобестиал[10]»? Но каким бы ни был истинный смысл высказывания Борэкса, первое определение, бесспорно, относилось к П. Эдуарду Поллиглоу, а второе — к Генри Дорсбладу. Что фактически не оставляло никаких сомнений в том, что третье обвинение было брошено в адрес Шепарда Л. Мибса.

Первые полосы всех — от одного океана до другого — американских газет тут же украсил один и тот же заголовок:

МИБС СМЕРТЕЛЬНО ОСКОРБЛЕН И ВЫЗЫВАЕТ БОРЭКСА НА ДУЭЛЬ.

После чего Америка настолько была ошеломлена дерзостью Мибса, что на три-четыре дня примолкла и затаила дыхание. Затем появились новые сенсационные сообщения: