Под созвездием чёрных псов - Игорь Негатин

Кстати, начинать праздник с вручения подарков, это тоже признак дурного вкуса. В понимании гномов. Считается, что так можно оскорбить хозяина. Излишней суетливостью и спешкой. Подарки вручаются тогда, когда утолён первый голод и первая жажда. Когда желудок требует передышки, а ноги просят музыки и танцев.

Вот старик и не торопится. Когда он в третий раз упомянул богов «ведщихмняподрки», Эйгар легонько ткнул его в бок. Мол, говори, но знай меру!

Ну да — народ слушает, а в глотке то уже пересохло! Старик удивлённо покосился на своего помощника, хмыкнул и задумался. Потом что-то буркнул и наконец махнул рукой, чтобы принесли подарки.

9.

Из толпы гномов вышли четверо мужчин и женщина. Мужчины — эдакие плотные дяди, похожие на кубики. Их что на ноги ставь, что набок укладывай — размер не изменится. Я уже с ними общался. Это мастера-кузнецы. Пиво пьют как лошади воду и не хмелеют! Сильные дядьки! Даром, что маленькие! Их подмастерья жались в стороне и провожали глазами два сундучка. Когда перед кузнецами появилась женщина с небольшой шкатулкой, они подтянулись и расправили плечи. Видимо тоже приложили руки к созданию этих подарков. Вот и красуются теперь перед соплеменниками.

Сундуки положено открыть мне. Неторопливо и один за другим. Но сначала надо принять коробку от женщины. Это их первый подарок. Его называют «арг-норр». Можно перевести, как «определяющий судьбу» или «твой земной путь». Это и предсказание, и пожелание одновременно. Я подошёл и приложил руку к сердцу.

— Прими с любовью и носи с честью, — важно кивнула женщина и протянула шкатулку. Мастера повторили её жест и посторонились, пропуская меня к сундучкам.

— Я принимаю свой путь из ваших рук.

Принимать подарки, когда на тебя, затаив дыхание, смотрит толпа гномов, это, доложу я вам, ещё то удовольствие! Открыл первую коробку. Ту, что мне подала женщина. Внутри, на синем бархате лежали серебряные шпоры.

Нет, без всех этих зазубренных колёсиков — репейников с длинными шенкелями, которые мы привыкли видеть в фильмах про рыцарей и ковбоев. Шенкель был средней величины, а репейник гладким и довольно толстым. В своё время я пользовался гардкротами — с шариком на конце, но и с этими не оплошаю. Как видно, лошадей здесь любят и стараются не травмировать.

Всё бы ничего, но шпоры были изумительной отделки! Резьба, украшающая металл была простой, но несмотря на это, они были чертовски красивы! Строгий орнамент подчёркивал форму. Прекрасная работа. Я даже ахнул, от удивления. В толпе послышался одобрительный гул. Рядом появился старик-хозяин. Он улыбнулся и кивнул на сундуки. Да, конечно. Надо ещё два подарка осмотреть.

Ещё один сундучок… Поначалу я не понял, что в нём. Какой-то чёрный свёрток, с матовым металлическим оттенком. Кольчуга. Чёрная. Тут я не выдержал. Вы можете считать меня ребёнком, но я расстегнул и сбросил на землю толстовку. Руки почувствовали приятную тяжесть металла. Кольчуга плотного плетения. И весит прилично! Около девяти килограмм, никак не меньше.

Надел на себя и замер. Точнее почувствовал на себе взгляды гномов. Они ждали моей реакции на это чудо. А чудо было не только в красоте кольчуги. Я уже не знаю, что эти чароплёты делают, но она была живая. Пошла лёгкой дрожью, словно ощупывая моё тело и привыкая к его рельефу. И замерла, идеально облегая тело. Да, это настоящее чудо. Когда я решился её снять, она ослабила хватку и повисла, как разношенная футболка.

Последний сундучок. Я практически знал, что там будет, но боялся ошибиться. Слишком уж форма характерная. Это был «олений нож» или охотничий кинжал. Точнее — очень похожий на него клинок. Если позволите — похожий, но с учётом местных особенностей. Тесак. Длиной около сорока сантиметров. Широкий у основания (около шести сантиметров) и плавно сужающийся к острию. Тонкая серебряная насечка, на чёрной вороненой стали. Клинок с двухсторонней заточкой и широким, но неглубоким долом. Да, таким не раненых зверей добивать, а кольчуги портить. Думаю, что для этих целей он прекрасно подходит! Удобная, хоть и немного длинная рукоять овального сечения, была защищена тяжёлым эфесом, состоящим из изогнутой перекладины и двух дуг, повернутых в сторону острия. Нечто похожее я видел в музеях и на страницах оружейных каталогов, которыми зачитывался мой бывший коллега Денис. Как же он назывался? Кажется «хиршфенгер»? И вместе с названием навалилась небольшая грусть.

Москва, работа, перебранки с директором. Как давно это было. Словно в прошлой жизни. А ведь и правда — всё осталось там, по ту сторону невидимого барьера. В прошлом! Я улыбнулся и поднял над головой подарок. И три десятка глоток ответили довольным ревом.

— Арг-норр!!!

Праздник продолжался!

Как-то так получилось, что гномы задели, что-то дремавшее в глубине души. И когда большая компания начала разбредаться небольшими кучками «по интересам», я как-то остался в одиночестве и ушёл к озеру.

Сидел и смотрел на закат солнца. Спустя несколько минут ко мне пришёл старик. В руках он держал пухлый бурдюк с вином. Мы молча выпили.

— Тебе понравились подарки, — кивнул он. Не спрашивал, а скорее утверждал.

— Конечно! Мне кажется они слишком дорогие. Это как-то неправильно.

— Разве? Ты так дёшево ценишь жизнь маленькой девочки? Не скажи это при гномах. Они могут сильно обидеться.

— Да, я как-то не подумал.

— Тебе стало немного грустно, не так ли? — продолжил старик и хлебнул вина. Вытер тыльной стороной ладони усы и причмокнул. — Это пройдёт.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Это в тебе умирает прошлая жизнь. Завтра ты проснёшься другим. Совсем чуть-чуть, но изменишься. И дело здесь не в этих подарках. Просто ты обретаешь связь с этим миром. Пускаешь здесь корни. Ещё вчера ты был обычным человеком. Пусть и связанным с этой землей древним преданием или, точнее сказать — проклятием. Сегодня у тебя появились близкие, которые готовы тебе помочь.

— Ты тоже мне помог, — сказал я и подал плечами.

— Это немного другое. Я, если хочешь, спасал свой род.

За стариком пришли гномы и уволокли его пьянствовать дальше. Я отговорился тем, что хочу немного отдохнуть и протрезветь. Мои новые друзья сочувственно кивали и не стали настаивать. Уже через несколько минут во дворе опять раздавалась песня. Не такая пошлая, как первая, но детям, вместо колыбельной лучше не петь.

Рейлум Иллис зег ойнар,

Хан вир дени вьялле!

Иммэр Даггри тер хэйнар,

Та вир ерна вьялле!

Даже переводить лень. В общем: жила была одинокая женщина, которая каждый день молила богов, чтобы они послали ей мужчину. Она была так настойчива, что боги вняли её просьбе. И отправили к этой набожной женщине монаха. Такого старого, что от мужчины осталось только название…

Хэйс би эллес дэр эсгар,

Дюнк би эррес вьялле…

За спиной послышался шорох. Я обернулся и увидел невестку старика. Кэйра держала в руках длинный и тёплый плащ.

— Ты ведь не хочешь замерзнуть? Не хочу опять кормить тебя с ложечки, как маленького ребёнка и лечить от всех болезней сразу.

— Я уже не заболею.

— Ты так уверен.

— Да.

— Как знаешь, — она фыркнула и присела рядом со мной. Долго посмотрела на уходящее солнце, а потом неожиданно спросила. — В твоем мире есть солнце?

— Конечно. Разве можно жить без солнца?

— Вы же черные рыцари, — Кэйра поморщилась. — Я думала, что вы живете там, где царит вечная мгла. Непроглядная ночь и тяжёлые чёрные туманы, висящие над тропами и домами.

— В этом есть доля правды.

— Вот видишь! — она тряхнула головой и распущенные волосы рассыпались тяжёлой, золотой волной. — Отсюда безудержная злоба и алчность. Вы порождение тьмы, царящей в вашем мире!

— Так говорят предания или это твои домыслы?

— Это не важно, — Кэйра внезапно запнулась. — так… Так говорят люди.

— Люди иногда ошибаются.

— А вы? Разве никогда не ошибаетесь?

— Все ошибаются. И мы в том числе.

— Ваши ошибки дорого стоят. Вы платите за них кровью. Чужой кровью, — подчеркнула она. — Даже драконы умеют быть милосердными.

— Я не готов ответить на этот вопрос.

— Ты просто не хочешь признаться, что я права.

— Просто я не знаю всей правды. Когда узнаю — отвечу. И я не понимаю, почему ты так злишься.

— Я никогда не доверяю людям. Тем более таким как ты!

— В чужой мир нельзя верить. Его можно только почувствовать.

— Как это — почувствовать?

— Вот так, — я обнял её и поцеловал. Думал, что она отпрянет, но она только вздрогнула и прильнула ко мне всем телом. Её губы оказались мягкими, тёплыми и неожиданно жадными.

Как-то вдруг оказалось, что на берегу озера есть несколько укромных мест. Закрытых от посторонних взглядов зелёным и душистым кустарником. Отдалились голоса веселившихся гномов. Отдалились и исчезли. Затихли песни. Погасли багровые цвета заката, а небосвод украсили звёзды. Остались только мы. Её взгляд, её губы и поцелуи. Нежность, в которой мы купалась, будто в тёплых волнах южного моря. Пытаясь понять, что такое чужой мир, который нужно почувствовать, чтобы принять…