Человек в высоком замке - ФилипДик Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, так не бывает. Или одно, или другое. Удача и беда вместе не ходят.
Или…
Например, удачными могут оказаться попытки основать свое дело, суждение отчетливо на это намекает. А верхняя линия, проклятая верхняя линия… она, похоже, относится к чему-то более серьезному, к беде, которая постигнет не только его. Трагический исход, который ожидает всех?
«Война! — подумал Фринк. — Третья мировая война. Смерть двух миллиардов обитателей Земли, конец цивилизации. Словно град, с неба сыпятся водородные бомбы».
Силы небесные! Что это значит?! Я замешан во всем этом деле? Или кто-то другой, о ком я не знаю, но почему тогда об этом сообщают мне? Или сегодня об этом сообщат всем сразу, кто обратится к Книге? Проклятые физические теории о синхронных событиях, о том, что всякая частичка вещества связана со всеми остальными и уже и чихнуть нельзя без того, чтобы не нарушить равновесие Вселенной?! Веселенькая шуточка, только смеяться нисколечко не охота. Открываешь книгу, а там тебе пять тысяч лет назад сообщают о таком, что лучше бы и не знать никогда. И при чем тут Фринк? Фринк тут ни при чем, заверяю вас.
Я зашел, чтобы забрать свое барахлишко, открыть лавочку, начать свой ерундовый бизнес, и мне нет никакого дела до этой Дерьмовой шестой линии. Буду жить как живется, работать, пока работается, а рухнут эти стены в ров, так для всех рухнут. Вот что сообщает мне Оракул. Судьба нас всех как захочет, так и настигнет, а ты занимайся лучше пока своим делом. Вот и все.
Суждение гексаграммы относилось только к моей работе. А шестая линия — для всех.
«Я же очень мал, совсем незаметен, — думал Фринк. — Я умею только прочесть, что написано, взглянуть вверх, опустить голову и брести с миром по своим делам дальше, словно бы и не прочел на Небе ничего особенного. Господь не уполномочил меня бегать по улицам, чтобы криками и воплями возглашать остальным горькую правду».
В силах ли кто-нибудь изменить ход истории? Или все мы вместе, или кто-то один, великий? Или просто тот, кто в нужное время оказался в удачном месте? Случайно, просто потому, что так вышло… И вся наша жизнь держится на этом…
Закрыв книгу, Фринк покинул холл и отправился обратно в цех. Поймав взгляд Маккарти, он махнул ему рукой в сторону закутка, где они недавно разговаривали. Предложил продолжить.
— Знаешь, чем дольше я размышляю, тем больше мне нравится твоя идея, — сообщил он подошедшему мастеру.
— Вот и чудесно, — повеселел тот. — А теперь слушай. Надо добыть денег у Уиндема-Матсена. — Он подмигнул Фринку. — И я знаю, как это можно сделать. Да, я ухожу вместе с тобой. Ты видел мои эскизы. Они ведь неплохи, правда? Знаю, что хороши.
— Ну… конечно… — Фринк от изумления открыл рот.
— Давай встретимся вечером, — предложил Маккарти. — У меня. Приходи часиков в семь, и мы поужинаем. Вместе с Джин, если тебя мои сорванцы не пугают.
— Хорошо, — согласился Фринк.
Маккарти похлопал его по плечу и отошел к своему станку.
«За последние десять минут я проделал немалый путь, — подумал Фринк, собирая свои инструменты. — Так подобные вещи и должны происходить. Благоприятная возможность и…
Всю жизнь я ждал чего-то подобного. И если Оракул говорит, что „нечто должно быть достигнуто“, то так оно и есть. Угадать время — вещь великая, но что такое „время“? Что такое „подходящий момент“? Все переходит, как меняется гексаграмма, в которой есть скользящие черты… Боже?! Но ведь верхняя линия этой проклятой гексаграммы у меня и была скользящей?! Значит, инь переходит в ян и гексаграмма одиннадцать порождает гексаграмму двадцать шесть, „Воспитание великим“, а я об этом забыл…
Потому-то меня так ошарашила эта проклятая шестая строка… Я забыл о том, что время движется, вот и получил, осел этакий, этот ужас. Время движется, одиннадцатая переходит в двадцать шестую, и все в полном порядке!»
Но все же, несмотря на радость от своего открытия, Фринк не мог вытравить из памяти жуткие строки.
«Ничего, — подумал он. — К семи вечера от них и следа не останется».
Дело, затеянное Эдом, может выгореть. Идея у него просто замечательная. И отступать нельзя.
«Пока я никто, — размышлял Фринк. — Но если дело пойдет в гору, то, как знать, может быть, мне удастся вернуть Джулиану. Я знаю, что ей нужно, — ей нужен серьезный мужчина, с весом в обществе, а не какой — то чокнутый пройдоха. Раньше, да, мужчины были мужчинами. Но давно, еще до войны. Где они теперь?»
Ничего удивительного, что Джулиана мечется с места на место, от одного к другому. Просто сама не знает, что ей нужно, чего требует ее физиология. «Я знаю, — решил Фринк. — И я добьюсь этого. Вместе с Эдом. Чего бы это мне ни стоило — ради нее».
Роберт Чилдэн вернулся в свой магазин после ланча. Обычно он ел напротив, в закусочной, и времени на это уходило у него примерно полчаса. Сегодня же он управился куда быстрее — минут за двадцать. Вчерашняя трата времени на визит к мистеру Тагоми до сих пор сказывалась на аппетите.
Вчера, возвращаясь обратно, он сказал себе: «Все, никаких частных визитов, никаких звонков. Делами надо заниматься только в магазине».
Два часа он показывал Тагоми образцы. С дорогой туда и обратно — все четыре. Куда уж там было открывать магазин. За весь день, выходит, он продал одну-единственную вещицу — Миккимаусовы часики, вещь, конечно, дорогую, но все же…
Чилдэн отпер «Американские шедевры», отправился в угол помещения повесить плащ на вешалку, а когда обернулся, то сразу же обнаружил посетителя. Белого. «Ничего себе сюрприз…» — изумился он.
— Добрый день, сэр, — сказал Чилдэн, едва поклонившись.
Буратино, видимо. Стройный, слегка смугловатый. Одет неплохо, по моде. Вот только держится немного скованно да и вспотел — лоб блестит.
— Добрый день, — пробормотал посетитель, расхаживая по магазину и глядя по сторонам. Потом подошел к прилавку, достал из кармана плаща небольшой лощеный футляр для визитных карточек и достал оттуда одну — многоцветную, не без изящества исполненную.
На карточке был герб Империи и военный значок. Военно-морские силы. Адмирал Харуша. Роберта Чилдэна это впечатлило.
— Адмиральский флагман, — пояснил посетитель, — в настоящее время находится на рейде Сан-Франциско. Авианосец «Сиокаку».
— Да… — только и вымолвил Чилдэн.
— Адмирал Харуша ранее не посещал Западное Побережье, — продолжил гость. — У него большие планы касательно нынешнего посещения, и, в частности, он желал бы посетить ваш знаменитый магазин. Об «Американских шедеврах» молва идет не только на Побережье, знают о них и на Островах Родины.
Чилдэн в полном восхищении поклонился.
— Увы, — развел руками посетитель, — из-за напряженности официальной части визита адмирал не смог посетить ваше исключительное заведение лично. Он прислал меня, его поверенного в делах.
— Адмирал — коллекционер? — Ум Чилдэна заработал на полных оборотах.
— Не совсем так. Он — ценитель искусства, знаток хороших вещей. Но не собиратель. И вот причина моего визита: адмирал бы хотел сделать подарки офицерам команды, а именно — преподнести каждому из них произведение искусства, личное оружие времен американской Гражданской войны. — Гость сделал паузу и закончил: — Офицеров на корабле двенадцать.
Чилдэн охнул, сообразив, что общая стоимость — примерно десять тысяч долларов. Он задрожал от возбуждения.
— Отлично известно, — продолжил между тем гость, — что ваш магазин торгует подобными раритетами, словно сошедшими со страниц американской истории. Предметами, увы, слишком быстро исчезающими с ходом времени…
Собравшись, внимательно выслушав клиента и тщательно подбирая слова, Чилдэн осторожно начал:
— Да, это так. В «Американских шедеврах» можно найти то, чего нельзя отыскать ни в одном другом магазине на всем Побережье. Я буду счастлив услужить адмиралу Харуше. Следует ли мне лично явиться на борт авианосца с образцами? Сегодня же?
— Нет, — покачал головой гость. — Я уполномочен осмотреть образцы на месте.
«Двенадцать…» — подсчитывал в уме Чилдэн. Двенадцати у него не было, было-то всего три, но если как следует постараться, то можно раздобыть и двенадцать… задействовать все каналы, заказать по воздушной почте с Восточного Побережья. Местные посредники…
— А вы, сэр, имеете соответствующий опыт? — осведомился он у поверенного адмирала.
— Более или менее, — ответил тот. — У меня есть небольшая коллекция личного оружия. Даже небольшой пистолетик, исполненный в форме костяшки домино. Года примерно 1840-го.
— Прелестная вещица, — улыбнулся Чилдэн и отправился к сейфу, в котором хранились револьверы.
Когда он вернулся, то обнаружил, что поверенный заполняет чек.
— Адмирал желает уплатить вперед, — сказал тот. — Задаток — пятнадцать тысяч долларов. Тихоокеанских.
