Самый завидный подонок (ЛП) - Мартин Анника

Я направилась к тротуару. Несколько репортеров направились за мной, пытаясь разговорить.

Но я больше ничего не сказала им. В конечном счете, Сара сжалилась надо мной и отвезла домой.

Мое освобождение и мой определённо-не-достаточно-благодарный комментарий сделали местные и национальные новости. Это был классический пример «Как надо и не надо», где Вудраффы, находясь в своем доме, рассказывали, как они простили меня, и теперь надеются, что я получу помощь. Они СДЕЛАЛИ это. А потом показали, как я с заплаканным лицом и распухшими глазами сказала на камеру: «Никогда больше». Ведь я, правда, НЕ ДЕЛАЛА ничего. Но, несмотря ни на что, они поместили мое лицо в красный круг с перечеркнутой посередине линией.

После этого меня часто просили прокомментировать мои слова. Люди хотели раскаяния от злодея. Им было нужно, чтобы я страдала из-за своего неправильного поступка. Никогда больше не сделаю такого.

Это сделало меня сильнее.

«Никогда больше» — обет, который я дала миру и самой себе. Никогда больше меня не унизит ни один человек, как это сделали Вудраффы. Никогда больше не позволю богатому мудаку заставить почувствовать себя маленькой и напуганной.

Никогда.

Зная, как бывает, я могу понять, что обещание доставить меня в участок — простое запугивание. Будто дровосек кичится своими мышцами.

Вот что случается, когда вы переходите кому-то дорогу.

Я напоминаю себе, что это клан Локк. И меня задержали, а не арестовали.

Я снова вспоминаю Генри, стоящего там и выглядящего очень самодовольно. Мы похороним тебя. За секунду он сумел превратиться в Денни Вудраффа. И все, о чем я смогла думать — это никогда больше, мудила.

Никогда.

Цена этих денег слишком велика — они, по сути, являются признанием того, что я мошенница, лгунья или что-то типа того.

Я потеряю себя, если возьму их.

Когда, желая «прояснить ситуацию», приехал друг Генри, я пошла за ним. Они не стали снимать мои отпечатки пальцев, но я все равно волновалась, пока они проверяли мои документы. Кажется, меня потряхивало. Как обычно. Семь лет назад человек, который сделал для нас новые, дико дорогие личности, уверил, что они будут надежны. Но вы не будете чувствовать себя надежно, когда вам устроят такого рода тест-драйв.

Я жду, беспокоясь лишь о Карли, чтобы узнать, что сделает полиция. Не хочу, чтобы мама узнала, где нас можно найти, и забрала Карли обратно. Она не подала никакого заявления о пропаже, но она наркоманка, которая доказала, что готова поставить свою зависимость выше своих девочек. Я не собираюсь рисковать.

Я позвонила Карли по дороге в участок. Она как раз вместе со своей подругой Бесс выходила с учебы. Я поговорила с мамой Бесс и договорилась с ней, чтобы Карли осталась у них, пока я не справлюсь со своей «неожиданной чрезвычайной ситуацией». Думаю, это прозвучало неплохо.

Мой телефон разрядился, и честно говоря, я тоже.

Наконец-то, дверь открывается и появляется Генри, все еще в своем потрясающем костюме.

Его улыбка — чистое высокомерие, а взгляд прохладен. Он кладет на стол белый кондитерский пакет, судя по запаху, полный свежеиспеченного шоколадного печенья.

Признаюсь, запах печенья волнует меня, но меньше, чем Генри. Его присутствие будто добавляет мне новой энергии.

Словно он лев, который явился к Давиду.

Или, возможно, он пламя, на которое летит мотылек, хотя, давайте, просто вернемся ко льву.

— О, плейбой-ухмылтектор подъехал, — просто говорю я. — Как мне повезло.

Его голубые глаза сияют. Он наклоняет голову:

— Привет, мармеладка.

Я игнорирую шипение моей кожи от его взгляда.

— Это не мое имя.

Он кладет кожаную папку и садится в кресло напротив меня. Я поражаюсь тому, насколько загорелы и мускулисты его руки, с идеальным количеством растительности на них. Увесистый циферблат сексуальных наручных часов слегка выглядывает из-под белого манжета рубашки. Такие часы может носить водитель гоночной машины, например. У Генри, наверное, есть гоночные машины. Скорее всего, он водит их где-нибудь в Альпах или Монако.

Я отрываю взгляд от его рук и возвращаюсь к глазам, игнорируя тепло, распространяющееся по моему позвоночнику.

Бывает, люди реагируют друг на друга, как химикаты. Как при смеси нескольких веществ. Но некоторые из них преобразуют друг друга: они шипят и лопаются прямо в своих пробирках.

Это как раз про меня и Генри — что-то в нем заставляет меня реагировать на него, пульс учащается, а кожа уплотняется. Желая испариться. Как угодно.

«Это ненависть», — говорю я себе.

Я ненавижу его горячие руки и неправильную теплоту в этой комнате.

— Давай закончим эту шараду, — говорит он.

Что-то мрачное проходит сквозь меня.

Шарада. У большинства людей это слово ассоциируется с забавной игрой, играя в которую, они выпивают много вина.

Но не для меня. Это одно из слов, которое больно бьет меня. Эгоистичная шарада. Отвратительная шарада.

— У меня есть с собой документы на подпись. И чек, — он скользит папкой по столу. Смысл ясен: если я подпишу, меня отпустят.

Я смотрю на него.

— Ты не выиграешь, — мягко говорит он. — Тебе не победить меня.

Кровь мчится по моим венам.

Никогда больше. Никогда. Я поклялась, не так ли? Никто никогда больше не сможет помыкать мною.

Я могу постоять за себя. Я смотрю на него, притягивая Смакерса в свои объятия.

— Оставь печенье себе, — говорю я. — И деньги тоже. Мы со Смакерсом не продаемся.

Произнося эти слова, я ощущаю какой-то прилив энергии, будто я поддерживаю ту девушку, которую оставили в пыли Дервиля. Поддерживаю Вонду О’Нилл.

Он выглядит удивленным.

Я разворачиваюсь. И выхожу. Мои колени трясутся, как желе, но я иду. С каждым шагом я чувствую себя все сильнее. Выходящей за края своей пробирки. Бурлящей, дикой, свободной.

Не могу поверить, что они позволяют мне уйти, но это так. Я ухожу из полицейского участка, и меня никто не останавливает. Потому что на самом деле они и не собирались меня арестовывать.

Я иду по тротуару, ощущая себя по-странному обновленной.

Никогда.

Глава пятая

Вики

Первое заседание Совета директоров состоится в среду в головном офисе компании Локк. Я записала в телефон адрес с того листа, который мне дал адвокат. Это быстрая поездка на метро.

Головной офис оказывается одним из тех огромных зданий в финансовом районе, сверкающих белым камнем и восходящих высоко в небо.

Вход представляет собой фактически совокупность из нескольких входов, которые, кажется, сконструированы лишь для того, чтобы подчеркнуть наличие множества предложений, предоставляемых компанией. Здесь есть вращающаяся дверь, простая одиночная автоматическая дверь, дверь для людей с ограниченными возможностями, автоматическая двойная дверь, неавтоматическая одиночная дверь и последняя дверь, рядом с которой стоит человек в форме, сделанная, похоже, для тех, кто не решил, в какую именно им заходить.

Поверху расположен ряд синих флагов, развивающихся на ветру. Все они специального темно-голубого цвета — королевского синего, фирменного цвета Локков во всем мире. Об этом я узнала из тех сведений, которые собрал для меня адвокат. На флагах вышит логотип Локков: очертания кругов на фоне здания, ну или пенис, если хотите.

Я глубоко вздыхаю и прохожу под синими флагами, входя в высотой не меньше пятиэтажки холл с гигантской треугольной скалой, по сторонам которой ключом бьет фонтан с королевского синего цвета водой.

Из-за стойки безопасности поднимается один из мужчин. Подозревает, что я не отсюда.

Я не могу винить его. На мне черный свитер с темным жемчугом, серая юбка и туфли на маленьком каблучке. Утром, когда я одевалась, мне казалось, будто я воплощаю собой никогда не устаревающий гламурный образ, то теперь, когда я окружена женщинами в шикарной, яркой, создающей вау-эффект обуви, и мужчинами, с ног до головы одетыми, словно с обложки GQ, я чувствую себя грустной пандой.