Ганнибал: Восхождение - Томас Харрис

— Входи.

Он вошел в помещение, удачно сочетавшее в себе рабочую комнату и гостиную, с пяльцами для шитья, поставленными у самого окна, и мольбертом для занятий каллиграфией.

Леди Мурасаки сидела у низенького чайного столика. Ее волосы были уложены в высокую прическу и заколоты эбонитовыми шпильками. Рукава ее кимоно шелестели: она ставила в вазу цветы.

Вежливость, хорошие манеры, присущие разным культурам, вполне уживаются между собой, поскольку цель у них одна. Леди Мурасаки приветствовала Ганнибала, склонив голову медленным, грациозным движением.

А Ганнибал поклонился ей, согнувшись в поясе, как учил его отец. Он заметил, как голубоватые колечки дыма от курящихся благовоний проплыли на фоне окна, словно пролетевшая вдали стайка птиц, заметил и голубую жилку на внутренней стороне руки леди Мурасаки, державшей цветок, и то, как розово светилось ее ухо, просвеченное солнцем. Лютня Чиотихо звучала из-за скрывавшей девушку ширмы.

Леди Мурасаки пригласила Ганнибала сесть напротив нее. Голос ее — приятный альт, в котором порой слышались нотки, несвойственные европейской гамме. Для Ганнибала ее речь звучала словно музыка, порой улавливаемая вдыхании ветра.

— Если не хочешь разговаривать по-французски, по-английски или по-итальянски, мы могли бы пользоваться какими-нибудь японскими словами, например «кьюзеру». Оно означает «исчезать».

Она взяла несколько цветов с циновки, лежавшей подле нее, опустила стебель в вазу и взглянула Ганнибалу в глаза.

— Мой мир — мир Хиросимы — вспыхнул и исчез в одно мгновение. Твой мир тоже был вырван из твоих рук. Теперь у нас с тобой есть мир, который мы творим сами — вместе. В этот самый момент. В этой самой комнате.

Она взяла с циновки еще цветов и положила на столик рядом с вазой. Ганнибалу был слышен шелест их листьев и шуршание шелкового рукава, когда она протянула ему цветы.

— Ганнибал, куда бы ты поставил эти цветы, чтобы создать наилучший эффект? Ставь куда хочешь.

Ганнибал рассматривал цветы.

— Когда ты был совсем маленьким, твой отец присылал нам твои рисунки. У тебя многообещающе верный глаз. Если ты предпочитаешь сначала сделать набросок букета, можешь воспользоваться блокнотом — он лежит рядом.

Ганнибал размышлял. Он выбрал два цветка и взял нож. Ему были видны арки окон, изгиб камина, где над огнем висел сосуд, в котором кипятили воду для чая. Он обрезал стебли покороче и поставил цветы в вазу так, чтобы создать вектор, гармонирующий и с букетом, и с самой комнатой. Отрезанные стебли он положил на столик.

Леди Мурасаки выглядела довольной.

— Ах-х-х! Мы назовем этот стиль «морибана» — «наклонный стиль». — И она вложила ему в руки тяжелый шелковистый цветок пиона. — Но куда бы ты поставил этот? Если вообще захочешь найти ему применение…

В камине забурлил сосуд с водой — вода закипела. Ганнибал услышал бульканье, услышал, как закипела вода, взглянул на поверхность кипящей воды… Лицо его вдруг изменилось, комната исчезла.

…Ванночка Мики на плите в охотничьем домике, рогатый череп олененка бьется о борта ванночки в бурлящей воде, словно силится прободать себе путь прочь оттуда. В ванночке погромыхивают кости — их подбрасывает кипящая вода.

Но он приходит в себя. Он в комнате леди Мурасаки, венчик пиона, весь залитый кровью, падает на столик, рядом с ним со стуком падает нож. Ганнибал, овладев собой, поднимается, пряча за спину кровоточащую руку. Поклонившись леди Мурасаки, он направляется к двери.

— Ганнибал!

Он уже открыл дверь.

— Ганнибал!

Она быстро поднялась с места и подошла совсем близко. Протянула к нему руку, пристально глядя в глаза мальчику, но не прикасаясь к нему, поманила пальцами обратно в комнату. Потом взяла его раненую руку; только его глаза отреагировали на это прикосновение: чуть изменился размер зрачков.

— Придется наложить швы. Серж может отвезти нас в город.

Ганнибал помотал головой и подбородком указал на пяльцы. Леди Мурасаки вглядывалась в его лицо, пока не обрела уверенность.

— Чио, прокипяти иглу и нитку!

В ярком свете, льющемся из окна, Чио подала леди Мурасаки вытащенные из кипящей воды иглу и нить, намотанную на эбонитовую шпильку, — от них еще поднимался пар. Леди Мурасаки крепко держала руку Ганнибала, накладывая швы на пораненный палец: шесть аккуратных швов. Капли крови падали на ее белое кимоно. Пока она работала, Ганнибал не сводил с нее глаз. Казалось, он не реагирует на боль. Похоже было, что он думает о чем-то другом.

…Он смотрел, как затягивается нитка, разматывающаяся со шпильки. Изгиб игольного ушка есть функция от диаметра шпильки, думал он. Страницы трактата Гюйгенса, рассыпанные на снегу, прилипали к мозгам учителя Якова…

Чио приложила к пальцу листок алоэ, а леди Мурасаки его забинтовала. Когда она отпустила руку Ганнибала, он вернулся к чайному столику, взял пион и подрезал стебель. Затем поместил цветок в вазу, завершив элегантный букет. Повернулся лицом к леди Мурасаки и Чио.

По лицу его прошло какое-то движение, словно дрогнула поверхность воды, и он попытался произнести «Спасибо». Она вознаградила его усилия чуть заметной, но прекраснейшей из всех на свете улыбок, однако не позволила ему слишком долго стараться.

— Ты не пойдешь ли со мной, Ганнибал? Не поможешь мне отнести цветы?

Вместе они поднялись по лестнице, ведущей на чердак.

Дверь чердака раньше явно служила какому-то другому помещению замка: на ее панели красовалась резанная по дереву греческая комедийная маска. Леди Мурасаки, неся лампу со вставленной под стекло свечой, пошла впереди, в самый конец обширного чердачного помещения, мимо скопившейся за три сотни лет коллекции чердачных вещей — сундуков, чемоданов, рождественских украшений, фигурок для украшения газонов, соломенной мебели, костюмов для театров Кабуки и Но и целой галереи марионеток в натуральную величину — для всяческих празднеств. Марионетки висели на специальной перекладине.

Слабый свет пробивался по краям шторы затемнения, закрывавшей чердачное окно, расположенное в дальнем конце помещения. Лампа леди Мурасаки осветила небольшой алтарь и полочку с изображением божества напротив окна. На алтаре стояли фотографии предков леди Мурасаки и Ганнибала. Вокруг фотографий располагалась целая стая журавликов, сложенных из бумаги, — их было очень много. Здесь же стояла свадебная фотография родителей Ганнибала. Он пристально вглядывался в лица отца и матери при свете свечи. Мама выглядела очень счастливой. И не было пламени на маминой одежде — горела только его свеча.

Ганнибал вдруг ощутил чье-то присутствие рядом и выше себя и стал вглядываться во тьму. Леди Мурасаки подняла штору затемнения на чердачном окне, и утренний свет озарил Ганнибала и темную фигуру рядом с ним, поднялся по ее одетым в броню ногам, к боевому вееру[14], зажатому в рукавицах, к нагруднику и — наконец — к железной маске и рогатому шлему командира самураев. Доспехи были установлены на помосте, а перед помостом, на специальном стенде, располагалось оружие самурая — большой и малый мечи, кинжал танто и боевой топор.

— Давай-ка поставим цветы сюда, Ганнибал, — сказала леди Мурасаки, освобождая на алтаре место перед фотографиями его родителей. — Здесь я молюсь о тебе и очень тебе советую тоже о себе молиться и просить духов твоих близких помочь тебе обрести мудрость и силу.

Ганнибал из вежливости на минуту склонил перед алтарем голову, но его одолевала тяга к доспехам, он физически ощущал их присутствие рядом с собой. Он подошел к стенду — потрогать оружие. Леди Мурасаки остановила его, подняв руку.

— Эти доспехи стояли в здании посольства в Париже, еще до войны, когда мой отец был послом Японии во Франции. Нам удалось спрятать их от немцев. Я касаюсь их лишь один раз в год — в день рождения моего прапрапрадеда. В этот день мне выпадает честь почистить его доспехи и оружие и протереть их маслом камелии и гвоздики. Запах прелестный.

Она вынула пробку из флакона и предложила ему понюхать.

На пюпитре перед доспехами лежал свиток. Он был развернут совсем чуть-чуть, виден был только первый рисунок: самурай в этих самых доспехах, принимающий своих вассалов. Пока леди Мурасаки переставляла предметы на полочке с изображением божества, Ганнибал развернул свиток чуть больше. Открылся следующий рисунок, где самурай в доспехах председательствует на демонстрации отрубленных самураями вражеских голов. Каждая голова снабжена ярлыком с именем погибшего; ярлык прикреплен к волосам или, если покойник лыс, привязан к уху.

Леди Мурасаки мягко взяла свиток из рук Ганнибала и снова свернула его так, что стал виден только ее предок в доспехах.