Гагаринское время. 1960 – 1969 годы - Василий Лесников

Нужно сказать, что из первой шестерки кандидатов на полет, Нелюбов считался наиболее реальным. Космонавты в своих разговорах и предположениях рассматривали именно такой вариант. Но его поведение, огромное желание быть только впереди, привели лишь к тому, что вначале его отодвинули в очереди дублеров. Потом его не включили даже дублером на третий и четвертый полеты, а затем уже он сам себя лишил возможности слетать в космос.

Марс Рафиков был человек трезвых суждений. Он хотел жить сейчас, а не потом. Согласен был совершить «насилие» над собой, если в этом была реальная необходимость для него. Он тоже понимал, что на «Востоках» ему, вероятнее всего, не слетать. Так зачем же зря мучиться? И он не утруждал себя предварительной подготовкой, тщательным изучением техники. У него особенно заметно сказывалась мысль о том, что летчик должен только летать, а не тренироваться на каком – то тренажере, и тем более незачем знать устройство самолета или космического корабля до мелочей. Для этого есть технический состав.

В результате, после контрольного цикла тренировок инструктор записал в отчете: «Рафикову необходимо несколько дополнительных тренировок…».

Не особенно старательно готовился к этим тренировкам и Д. Заикин. Работал он медленно, не делал лишних движений, также негромко и медленно докладывал о своих действиях и принимаемых решениях. Инструктор отметил у него повышенное количество ошибочных действий. Особенно повторяемость ошибок при очередной тренировке, что считалось недопустимым. Д. Заикин был третьим космонавтом, кто получил в этом цикле тренировок только хорошую оценку за выполнение трех упражнений. И снова причина такого отношения к тренировкам была прежней – расчет на огромный запас времени до его собственного полета. Он так и сказал об этом инструктору. Но рассчитал он плохо. К своему полету подготовиться не успел. Был отчислен.

А. Леонов работал на тренажере уверенно, грамотно, но живость характера требовала от него постоянных активных действий, и он непрерывно двигался, если это можно сказать о человеке, крепко привязанном к креслу. Особенно большую свободу в этой ситуации Леонов давал рукам. Он часто, без особой надобности, брался руками за тумблеры, сигнализаторы, другие предметы в кабине. А нужно сказать, что каждое ненужное действие, то есть не предусмотренное программой, инструктор считал ошибкой, и потому число ошибок у Леонова росло быстро и значительно. Вероятно, такие действия проходили у него неосознанно. Сказывалась натура художника, который хотел до всего дойти сам и все попробовать своими руками.

Однако и инструктора можно было понять. В эти моменты Леонов мог чисто механически что– то нажать, включить и к чему бы все это привело, сказать не мог никто. Во вторых, отвлекаясь на ненужные действия, Леонов неправильно распределял внимание и упускал некоторые, необходимые по программе, операции. Особенно часто забывал докладывать о выполненной работе. Иногда Леонов совершал ошибки до того как их осознавал. При включенной системе ориентации занимался проверкой оборудования и в тоже время пробовал рукой ручку ориентации. «Чисто машинально», – как он потом сам признался.

Работал Леонов самозабвенно. Ему, казалось, не требовалось усилий, чтобы представить себе будто бы он находится в реальном полете. Докладывал он громко, торжественно, дыхание его при этом было учащенным. Уже при повторной тренировке, которая была для каждого и первым зачетом по результатам двух тренировок, он смог устранить подавляющее большинство своих ошибок, общее количество которых уменьшилось в 2,5 раза. Вероятно, этому способствовало и то, что Леонов часами просиживал рядом с инструктором, пытаясь лучше разобраться в происходящих процессах. В итоге он получил даже право вместе с В. Комаровым на самостоятельное проведение тренировок в роли инструктора. Этот результат нужно признать большим успехом Леонова, так как Комаров был в отряде признанным авторитетом в области знания техники.

Не везло В. Комарову лишь с медициной. Уже в первые месяцы в отряде ему сделали операцию, и потом еще полгода он входил в строй. И когда пришло время его основной проверки, высокий уровень его инженерных знаний проявился в полной мере. Правда, как это часто бывает, преимущества его стали по сути дела его же врагами. Желание поточнее, грамотнее обдумать ситуацию, принять верное инженерное решение несколько замедляли темп его работы, и это сразу же отметил инструктор.

Инструкторам особенно нравились разборы тренировок, в которых участвовал и Комаров, так как он всегда очень подробно анализировал прошедшую тренировку, разбирал различные варианты действий в каждой конкретной ситуации, давал им аргументированную оценку. Были у Комарова и конкретные ошибки, причина которых заключалась в излишней напряженности, желании, во что бы то ни стало не ошибиться. Он ведь понимал, что космонавты смотрели на него, сравнивали себя с ним. Он был для них своего рода эталоном, к которому им еще надо было стремиться, чтобы хотя бы приблизиться к его уровню знания техники. Все это создавало для В. Комарова дополнительные трудности, и он

Не совсем четко иногда распределял внимание, оттягивал принятие окончательных решений. Что и приводило в дефиците времени к ошибкам. Ведь в работе космонавтов иногда было достаточно появиться отвлеченной мысли, и программа действий начинала заваливаться. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Иногда стоило больших усилий и напряжения, чтобы восстановить режим работы и не допустить повторного срыва.

Борис Волынов сразу же почувствовал себя в корабле достаточно уютно. Пожалуй, он один из немногих, кто работал раскованно и даже позволял себе иногда посмеиваться при удачно выполненной работе. Правда, работал Волынов несколько замедленно и начинал ошибаться при ускорении темпа работы задаваемого инструктором. Это выражалось в том, что он забывал выполнить в строгом, предусмотренном заранее порядке действий, то или иное звено. Ведь очередность функциональных действий по некоторым операциям включали в себя десяток и более пунктов. Все их надо было помнить, так как нарушение любого исходного условия сразу влекло за собой новую ситуацию, из которой необходимо было искать выход. Хорошо если космонавт заметил свою оплошность и продублировал команду. Но ведь не исключался и вариант входа в аварийную ситуацию. Приходилось космонавтам как истинным шахматистам

Решать сложные многоходовые комбинации, разбирать варианты. И чем быстрее решил, тем выше оценка инструктора.

Вот несколько, отмеченных в тот период инструктором, ошибок Волынова, совершенных им в остром дефиците времени. Включил ориентацию, не закрутив предварительно корабль. Не включил «Глобус» перед стартом. Наверное, если бы не спешка, он не совершил бы таких ошибок.