Банджо - Джек Кертис

- Ну, хорошо, а во сколько оцениваете вы ее сами? - спросил Мартин кисло. - Но только по-честному?

- Вот это уже другой разговор. - Хундертмаркс поднял глаза к потолку. После небольшой паузы, продолжая рассматривать потолок из гофрированной жести, он сказал: - Ну, может быть, она этого и не стоит, и может, совет банка будет возражать... Но, из дружеского к вам расположения, - ну, и чтобы у вас была возможность оставаться на плаву, - думаю, можно сказать, что ферма Йоргенсона стоит... восемь тысяч. Залог на нее - шесть тысяч, так что вы за эти две бумаги можете получить наличными тысячу.

- Мартин, подумай хорошенько! - подал голос Гэс. - Он предлагает тысячу долларов за две фермы. А ведь еще даже урожай не собран...

- Заткнись! - оборвал его Мартин. - С каких это пор ты стал разбираться в этих делах?

- Что ж, могу вам сказать, что если вы найдете лучшие условия в другом месте - ради Бога, пожалуйста, обращайтесь туда, - сказал банкир. - Ваш отец был честным, богобоязненным человеком, и я ему доверял значительно больше, чем кому бы то ни было другому.

- Конечно. Благодаря ему вы разбогатели, - сказал Гэс. - Он вкалывал, и мы вкалываем, но ни он, ни мы от этого ничего не имеем!

- Ладно, мы согласны, - быстро проговорил Мартин.

- Мне бы не хотелось, чтобы у вас возникла какая-нибудь там неприязнь. - Банкир поигрывал золотой цепью карманных часов. - Хорошую репутацию нельзя купить за деньги, и вы хорошенько подумайте над этим. Потому что я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тем, кто готов кусать руку дающего.

- Мы согласны на ваши условия. Я привезу после обеда маму, чтобы она подписала необходимые бумаги.

- Хорошо, но учти, Мартин, тут еще масса бумаг, с которыми придется рано или поздно разбираться, - сказал банкир. - Я всегда делаю дела открыто, честно, порядочно. Живу я по чести, и дела делаю по чести.

- Я вам, конечно, признателен, но сегодня уже больше ничего обсуждать не могу. Мне сначала надо переварить то, что я сегодня проглотил.

- Конечно, конечно, Мартин, я понимаю. Ты еще молод - я просто пытаюсь показать тебе, как твой отец делал дела. Если бы он прожил еще лет пять, он бы выстроил целую империю! Он владел бы и этим банком и половиной всех прерий на западе. Но так уж получилось, что ему приходилось заниматься кукурузой в то время, когда надо было быть совсем в другом месте.

- Ерунда все это! - неожиданно проревел Гэс, густо и гулко. - Даже я вижу, что все работают на вас, а вы только денежки загребаете!

- Уходите. - Банкир огорченно покачал головой. - Я не могу потерпеть таких выражений в этом респектабельном заведении - здесь занимаются честным бизнесом. А если вам, молодой человек, захотелось неприятностей, то я очень легко могу все организовать. Я могу сделать так, что тебя арестуют, посадят в тюрьму, будут держать на голодном пайке, унижать! А потом ты взбеленишься, и тогда тебя измочалят так, что на тебе живого места не останется! Тебя осудят, но уже по другому обвинению, отправят в цепях туда, откуда тебе уже никогда не выбраться... А теперь могу вам сказать, молодой человек, что в память о вашем отце я приму ваши извинения.

Гэс заколебался, но, неожиданно вспомнив Лу, его улыбающееся лицо свободного человека, рассмеялся в побагровевшее лицо этого жирного, сладкоречивого, напыщенного мошенника и сказал:

- Мне нужно было бы набить вам морду, мистер Хундертмаркс! Ты просто брехливый кровопийца! Мы живем в Америке! И ничего такого сделать ты не можешь! Ты бы очень этого хотел, но твоего хотения мало, вот и все!

Мартин дергал Гэса за рукав и шипел:

- Заткни свою дурацкую глотку, чертов дурак, перестань! - Потом обратился к банкиру: - Простите его пожалуйста, мистер Хундертмаркс, у него чего-то там в мозгах повредилось после смерти отца и Лу.

- В таком случае, его нужно отправить куда следует, чтоб подлечили! Но то, что он тут высказал, очень похоже на бредни всяких там анархистов, всяких там бездельников, которые работать не хотят, а желают, чтобы им подали на блюдце все блага мира! А самим даже руку лень протянуть!

- Вы так уверены в своей правоте! Вас все равно ни в чем нельзя разубедить, - с вызовом сказал Гэс.

И они с Мартином ушли.

Выйдя на улицу, Гэс сделал глубокий вздох:

- Я вот чувствую, что наконец сделал что-то толковое.

- Чертов болван, ты все испортил! Он старался обойтись с нами хорошо, порядочно, потому что ему было неудобно воспользоваться нашим положением!

- Ты когда-нибудь станешь человеком, а не тупым мулом, которым погоняет такая гнида, как этот Хундертмаркс? - спросил Гэс, хотя прекрасно знал, что на такой вопрос у Мартина нет ответа.

- Ты загремишь в тюрягу, - сказал Мартин. - С респектабельными людьми нельзя так разговаривать.

- Респектабельный? Он в один присест слопал все, что мы наишачили за два года!

- Ну, такая уж у него работа. Во всем система виновата.

- Система или не система, но я знаю, что он просто жулик!

Они ехали домой молча. Гэс не подгонял лошадей, позволяя им бежать ровным шагом. Вдруг Мартин сказал:

- Я возьму эту тысячу долларов и куплю себе "форд". Буду возить мать в церковь.

- Поступай как знаешь. Я не возражаю. - Гэс вдруг почувствовал большую усталость. Какой смысл было добиваться справедливости от банкира, если сам Мартин вел себя так нелепо! - Может быть, ты бы лучше попробовал выменять пару ферм на трактор.

- А вот это неплохая мысль, - согласился Мартин. - Все в стране меняется, и нам надо поспевать.

Когда они проезжали мимо поворота к ферме Маккоя, где стоял столб с почтовым ящиком, Мартин сказал с ехидцей:

- Вот забавно, Маккои съехали вскорости после смерти папы, но так тишком, что никто и не заметил.

- А что ж тут забавного? Люди разоряются, а тебе забавно?

- А я вот вижу, что и тебе не хочется говорить о Маккоях, а?

А что я могу сказать, подумал Гэс. Я любил ее, и... очень обидел ее, и они уехали неожиданно, и я даже не успел помириться с ее семейством после смерти отца и Лу, и не успел попросить ее руки... Но почему, все-таки, они уехали так скрытно? Ночью, глубокой ночью, как воры, таскающие кур...

Помолчав немного, Гэс сказал:

- Ты знаешь, кто теперь хозяин фермы Маккоя?

- Ну, думаю, что мистер Хундертмаркс.

- Именно поэтому они и уехали. Потому что ему было недостаточно отбирать у них половину. Понимаешь, этого ему было мало!

- А, ты хочешь сказать, что он стал приударять за твоей маленькой Сэлли. - прокаркал Мартин и зашелся квакающим смехом.

- Я это рассказал для того, чтобы ты знал, кто тебе друг, а кто - нет. И надеюсь, ты будешь не только вот так ржать, но и сделаешь что-нибудь, когда он начнет обхаживать нашу Кейти.

- Ну уж этого он не посмеет! - сказал Мартин.

- А я почти уверен, что ты бы выменял ее на хороший трактор! Особенно если бы дали литров сто горючего в придачу.

- Ты, наверное, крутил со своей Сэлли на полную катушку, раз так говоришь! Сейчас прямо пеной начнешь брызгать.

- Ненавижу, ненавижу этого толстого борова, который жрет всех подряд! Да еще при этом поучает, что хорошо, а что плохо. Проповедник нашелся! И делает вид - вроде так и надо, вроде все обязаны выслушивать его, вроде он какой-то там Богоизбранный! Так что никогда не буду уважать я твоего толстопузого приятеля, вот и все.

- Ладно, ладно! Когда сегодня будешь работать на западном участке, еще раз хорошенько подумай обо всем, - сказал Мартин, хотя это все беспокоило и его самого.

Когда они вернулись домой, Кейти уже ждала их с ужином: жареным мясом, картошкой, подливой и сливовым повидлом. Она подавала на стол, не поднимая глаз на братьев.

- А где мама? - спросил Гэс.

- Она пошла с цветами на кладбище.

- А, вот почему у тебя глаза красные. Ты плакала? Тебя все еще одолевает печаль?

- Может быть. А может, это вообще не твое дело, - сказала она. Гэс обратил внимание на то, что Кейти отяжелела, оплыла, ноги у нее стали толстые - она превращалась в типичную фермершу. Ее лицо, напоминавшее морду собаки колли, никак нельзя было назвать красивым.

- Слушай, Кейти, может, тебе выйти замуж? - из лучших побуждений поинтересовался Гэс. - Будет у тебя муж, свой дом...

- А в чем дело? Тебе уже разонравилось, как я готовлю? - резко ответила Кейти.

- Да нет, я просто хочу сказать, что у тебя будет своя собственная жизнь, ну, как у всех. Ты же не рабыня, чтоб вечно оставаться на этой ферме.

- Клянусь, - пробурчал Мартин, - ты сегодня достанешь всех. В чем дело?

- Я просто пытаюсь следовать Золотому Правилу, - сказал Гэс. - Извини, если я чем-то тебя обидел, Кейти.

- А знаешь, Кейти... - В голосе Мартина звучала едва различимая издевка. - Вот Гэс мне говорил, что мистер Хундертмаркс, может, ну вроде как наведаться сюда, ну вроде как посмотреть, какие у нас тут телки, и все такое...

Круглые часы на стене громко тикали в неожиданно наступившей тишине; единственным другим звуком, который нарушал ее, было доносившееся со двора довольное кудахтанье курицы.