Книга Кохелет - Ави Иона
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это весьма пространное отступление с приведением обширных ветхозаветных цитат предпринято только затем, чтобы доказать, что обращение Премудрости к народу из Книги Притч (процитированные отрывки) – не случайные и не тенденциозно подобранные ветхозаветные цитаты. Названия: «Собирающая», «Собирающая народ» у древних израильтян, как можно предполагать, ассоциировались в том числе (а может, и в значительной степени) именно с персонифицированной Мудростью, и этот псевдоним – «Кох̃е́лет» – «Созывающая» (а иносказательно – Мудрость) – вполне подходит в качестве понятного и узнаваемого псевдонима, сочиненного для этого воплощения легендарной мудрости, древнего царя-мудреца Соломона, сына Давида.
Итак, «Кох̃е́лет» – «Созывающая» – это либо Пастырь, Проповедник Израиля (первая гипотеза), либо Мудрость (гипотеза вторая); в любом случае они недвусмысленно указывают на Соломона. Отчество же и титул – «сын Давида, царь в Иерусалиме» – это вообще настолько ясное, насколько это вообще возможно, указание на авторство Соломона. Таким образом, в первом, заглавном стихе Книги мы получаем:
I.1 «Слова Созывающего (или – Мудрости), – то есть – Соломона, сына Давида, царя в Иерусалиме».
И напоследок автору этого комментария приходится, увы, признаться, что обе эти гипотезы придуманы ad hoc, то есть им самим. И есть слабая надежда, что хотя бы одна (вторая) окажется близкой к истине. В этом изобретательстве собственных гипотез нет вины автора. Всё, что было в его распоряжении – скромный и скудный набор книжек отечественных библеистов, скорее популярных, чем научных, в которых о самоназвании «Кох̃е́лет» практически ничего не говорится. Единственным (слабым) утешением может служить только то, что у библеистов-профессионалов дело, увы, тоже не идёт дальше одних только гипотез и предположений. О том, что значит «Кох̃е́лет», точно не знает никто.
24.02.2003 Ави Иона
О редакторской обработке Книги Кох̃е́лет
***
Неискушённому читателю, взявшему Книгу в руки, может быть, впервые, кроме особенностей авторского изложения, некоторых «тёмных» и неясных мест, собственно понимания далеко не простой философии Автора, особенно трудно воспринимать и понимать Книгу из-за того, что в ней встречаются абсолютно противоречащие друг другу высказывания. Это не касается тех мест, которые лишь на первый взгляд кажутся противоречивыми: Автор, например, то превозносит мудрость, то издевается над нею, то советует проводить жизнь в веселье, а то называет веселье и радость глупостью, недостойной мудреца. Всё это – всего лишь разные стороны его философии, которую без преувеличений и без какого-либо пафоса следовало бы называть «трагической», «философией отчаяния». Разобраться в этих мнимых противоречиях мы предоставляем самому читателю – в качестве, так сказать, «домашнего задания», «теста на сообразительность». Это не так уж трудно. Речь здесь пойдёт о других противоречиях, которые примирить действительно невозможно и которые так или иначе связаны с темой Бога. Предельно острые и чуть ли не еретические высказывания Автора соседствуют с некими заявлениями, что в мире, наоборот, всё прекрасно, и человеку следует лишь бояться Бога да выполнять его заповеди, за что ему непременно воздастся по заслугам.
Практически все ветхозаветные книги с момента написания до окончательного вхождения в канон подвергались редактированию. Храмовый ортодокс-переписчик мог что-то вставить в текст, если он, по его мнению, не вполне отвечал религиозным канонам и премудростям религиозного благочестия. Иногда вставки делались на социально-политические темы (как почти во всех книгах Пророков), иногда – как в случае с Иовом и Екклесиастом – на религиозные. Редактированию подвергались практически все книги Ветхого Завета. Особенно в этом смысле «не повезло» Книге Иова: помимо отдельных мелких вставок и искажений, книга пополнилась целыми шестью дополнительными главами, для которых редактору даже пришлось ввести новый персонаж. Промежуток между написанием Книги Кох̃е́лет и окончательным вхождением в канон библеисты оценивают в 300-400 лет, возможно, даже ещё меньше; по сравнению с другими библейскими книгами это немного, но, конечно, вполне достаточно, чтобы Книга дошла до нас не в том же самом виде, в котором она впервые вышла из рук Автора. К счастью – как правило – позднейшие переписчики не решались прямо изменять, искажать подлинный текст, ограничиваясь лишь своими дописками – иначе пытаться очистить Книгу Кох̃е́лет от позднейших наслоений было бы заведомо безнадежным занятием. Редакторские обработки – единственная приемлемая гипотеза для согласования многочисленных противоречий Книги, которые никаким другим образом разрешить совершенно невозможно. Вот первый пример.
Глава VII, начало. Скорбь (כעס)лучше смеха; [ибо] худо на лице – добро на сердце/…/ Сердце мудрых – в доме траура, сердце глупых – в доме празднества…» и т.д. – тут всего через несколько стихов:
VII.9 Не спеши своим духом скорбеть (כעס),
Ибо скорбь (כעס) [только] в груди глупцов находит пристанище.
[?!] Неустранимое и совершенно необъяснимое противоречие, которое действительно показывает, что текст подвергался позднейшей обработке. Какой-то неведомый редактор-переписчик решил – таким вот образом – «сгладить» слишком уж пессимистическую мудрость Автора и чересчур «мрачное» начало VII главы. В этой связи можно определенно посочувствовать нашему отечественному переводчику, готовившему перевод для Библии: он не имеет никаких других возможностей сгладить это вопиющее противоречие, одно и то же слово «каа́с» (скорбь) перевёл сначала правильно (в ст. VII.3), а затем в VII.9 – как «гнев» – т.е.: «…не спеши гневаться…» (хотя в данном случае это откровенно неточно), – а что ему ещё оставалось делать?
Глава II, концовка, ст. II.24. Читаем у Автора:
II.24 Нет блага и там,
Где возьмётся человек есть, и пить /…/
Ибо [вот] что ещё я увидел:
От Божьей руки [даётся] всё то;
Затем – неожиданное продолжение:
II.26 Ибо тому, кто благ пред Ним,
Даёт Он мудрость, и знание, и радость,
А согрешающему даёт заботу – копить, собирать –
И отдать благому перед Богом;
(Полная, в общем, идиллия: добродетель торжествует, порок наказан, «страны ради, гради весели»!) И тут, вдруг, сразу концовка, резюме:
II.26д И это – тщета и погоня за ветром!
(«Х̃э́бэль», напомним, – это не только «тщета», но и «бессмыслица», и «нелепость», – вариант перевода надо выбирать по контексту). Какая же может быть здесь «бессмыслица», если речь только что шла о столь мудром и справедливом порядке, установленном на земле стараниями Бога? Таким образом, вновь ощущается вмешательство некоего редактора-переписчика, решившего на свой манер «сгладить» текст. Вставка противоречит даже ближайшим, непосредственно примыкающим к ней стихам (концовке-рефрену), не говоря уже об остальных, весьма многочисленных местах Книги, разбивающих нарисованную здесь идиллию в пух и прах. Им просто несть числа. «Не
