Олеся. Сожженные мечты - Елизавета Воронина

– Я? – удивилась девочка.

– Ты, ты! Я на тебя время потратила! За это время… А, повелась я, дура такая!

Теперь уже и Ольга отказывалась что-либо понимать. На ее взгляд, падчерица потрудилась отлично, толстая Верка впрямь преобразилась. Не совсем, конечно, однако теперь хотя бы на ее прическу смотреть приятно.

– Что не так? – тихо спросила Олеся.

– Все не так! Деньги ей плати, стилист недоделанный! Учиться тебе надо! – Вера повернулась к Ольге всем корпусом. – Учиться ей надо, Оля, а не экспериментировать на живых людях!

– Я переделаю, – пробормотала девочка.

– Тебя саму переделать надо! Так что спасибо и до свидания!

Все произошло так стремительно, что Олеся не успела ничего толком понять. В отличии от Ольги, которая все уже поняла. И даже пожалела о том, что заварила эту кашу.

Подозрения подтвердились утром, на базаре.

Укладка за ночь не сбилась. А столь резко изменившаяся Вера привлекала внимание подруг. Когда ее спрашивали, где делала укладку и сколько платила, толстуха гордо касалась ставших вдруг пышными волос, закатывала глаза и важно произносила: «Ой, девочки, все деньги!» Ольгу же приятельница угостила кофе с коньяком – алкоголь принесла в пластиковых стаканчиках из ближайшего кафе, растворимый кофе взяли тут же, на базаре: несколько женщин продавали вразнос чай, кофе, воду, пирожки и горячие обеды.

– Ты ж понимаешь, подруга, слишком жирно соплюхе платить, – объяснила она, отхлебнув теплый, налитый из термоса сильно подслащенный кофейный напиток. – Пускай жизни учится. Губу раскатала – чуть школу закончат, уже им деньги давай… Ничего, злее будет.

Особой щедростью Вера действительно не отличалась, хотя Ольга не допускала, что приятельница унизит девочку из-за нежелания платить той за работу. Причем по нынешним временам не очень большие деньги, чуть больше пяти долларов, если уж по базарным меркам считать. Но Верка – это Верка. Ее не переделаешь.

Тем не менее девочку Ольге было все-таки жалко. Олеся после вчерашней истории до конца дня выглядела подавленной, ушла в себя, ночью плохо спала. Утром депрессия никуда не ушла, и Ольга, решив, что так будет лучше, после коньяка с Верой позвонила девочке.

– Что? – услышала в трубке глухой Олесин голос.

– Лесь, я говорила тебе: не бери в голову! Прическа получилась классная, Верка тут с утра хвастается. Больше мы с ней дела иметь не будем, она просто деньги зажала, понятно тебе?

– Пятьдесят гривен? – уточнила девочка, при этом голос ничуть не изменился.

– Ой, Лесь, она за копейку удавится! То я не подумала. Пожалела, знаешь, хоть и ходит как лахудра. А сейчас вон даже с мужиками любезничает…

– Ясно. – Похоже, настроение Олеси так и не поменялось.

– Короче, с твоими талантами все нормально. Просто люди разные есть. И Верка, в принципе, нормальная, несчастная только. Потому так себя и ведет. Давай так…

Она не закончила – Олеся отключилась.

Посмотрев на трубку и пожав плечами, Ольга вернулась к работе, решив вечером еще раз поговорить с девочкой. Коньяк уже оказал нужное воздействие: через некоторое время Ольга даже решила дать Олесе свои пятьдесят гривен, якобы у Верки заговорила совесть, она решила извиниться и заплатить. Прикинув, что в принципе такой вариант может сработать, она окончательно успокоилась, даже решила угостить Веру в ответ – все равно вторник, покупателей мало, стоять среди душных контейнеров скучно…

Скука развеялась примерно через час.

На базаре появилась Олеся Воловик. Потом Ольга будет долго оправдываться перед приятельницами: не углядела падчерицу именно потому, что та, видимо, сама не хотела попадаться ей на глаза. Девочка даже знала, где на рынке стоит Вера – и толстуха, как на грех, тоже находилась вне поля зрения Ольги. Когда Олеся возникла у ее контейнера, словно из горячего воздуха, Вера даже вздрогнула. Но затем быстро пришла в себя, выдавила улыбку:

– О, привет! Тетю Олю ищешь?

Олеся молча покачала головой, глядя прямо перед собой, на результат своей вчерашней работы.

– Хочешь, я позову?

Девочка снова покачала головой.

– Ладно, – повела плечами толстуха. – Слушай, не обижайся. Я не в настроении вчера была. Женские дела, знаешь… Нормально все на самом деле. Жизнь, привыкай. Или как?

Олеся по-прежнему не отвечала.

– Обижаешься? – опять спросила Вера. – Вот зря ты. – Заметив боковым зрением, что на них уже обращают внимание, решила форсировать события. – Ты, может, кофе хочешь?

– Хочу, – неожиданно ответила Олеся, подойдя ближе.

– О, вот и славно! – обрадовалась Вера. – Значит, поставлю тебе кофе сейчас. Заслужила. Конечно, до идеала далеко… Стараешься, стараешься, молодец.

Мимо как раз проходило «передвижное кафе», и толстуха попросила кофе.

– Может, тортик? Эта вот тетя хорошие тортики делает.

– Спасибо. Кофе хватит, – сдержанно ответила Олеся, затем быстро добавила: – А можно два кофе?

– Хоть три!

Один стаканчик Олеся взяла в руку, другой, поискав глазами удобное место, поставила на край фанерного прилавка, возле выложенных в ряд разноцветных турецких лифчиков.

– Ты осторожно, смотри! – предупредила Вера. – И вообще, два кофе – не лопнешь?

На нее тоже действовал выпитый коньяк. Тем более что с утра она уже успела по привычке причаститься – ей в кафе иногда отпускали в долг, чем Вера могла злоупотребить.

Олеся сделала глоток. Напиток оказался теплым, липким от сахара и совсем не походил на тот кофе, который девочка уже успела попробовать с подружками в торговом центре, из недавно установленного автомата. Между тем Вера увлеклась процессом примирения.

– Слушай, ты не дуйся, а давай так: считай, что испытательный срок прошла. Лады? В следующий раз уже по-другому станем договариваться. Как, годится?

– Когда – в следующий раз?

– Ну, не знаю… Когда у тебя время будет… Я тебя еще кому-нибудь посоветую. Ничего, всякое случается. Так как?

– Вот так!

Махнув левой рукой, Олеся Воловик опрокинула пластиковый стаканчик на лифчики.

Коричневая жидкость залила товар, мгновенно испортив сразу несколько бюстгальтеров. У оторопевшей Веры слова застряли во рту, но девочке ее слова были неинтересны – кофе из второго стаканчика она, подавшись вперед, выплеснула толстухе в лицо. А когда та, заорав благим матом, выбралась из-за прилавка и бросилась на хулиганку, Олеся крепко вцепилась в ее волосы, сводя на нет плоды своего вчерашнего кропотливого труда.

Вера орала в голос. Олеся сводила счеты молча, сосредоточившись только на обидчице. На крик с разных сторон бросились продавцы, преимущественно женщины. Ольга, почуяв неладное, растолкала толпу и, мгновенно оценив ситуацию, принялась оттаскивать Олесю от растрепанной, орущей и машущей руками, как мельница, Веры. Немногочисленные покупатели бросились врассыпную, убегая от скандала.

– Милиция! Милиция! – разорялась толстуха. – Чего стоите все?! Интересно?! Милиция! Убью, сучка малолетняя!

Патруль уже спешил на скандал. Ольга, стараясь одной рукой удержать разбушевавшуюся в праведном гневе девочку, другой лупила ее куда попало.

Затем последовали долгие и путаные объяснения, из которых милиционеры ничего толком не поняли, кроме того, что тут какие-то личные, бабские дела. Согласились отдать хулиганку на поруки Ольге с тем, чтобы она сейчас же собралась и увела ее домой. Веру такой расклад не устроил, она кричала что-то про возмещение ущерба. Но девочке очень повезло, что толстуху здесь недолюбливали: те, кто сбежался на шум и с любопытством наблюдал за происходящим, просто отказались стать свидетелями. После чего патрульные, которым меньше всего хотелось в такую жару заниматься женскими разборками, настоятельно попросили всех разойтись и заняться своими делами.

Конечно же, Вера тоже свернула торговлю…

– Все она правильно сделала! – заявил Виктор Воловик вечером, услышав о происшествии. – Слышь, Леська, все ты сделала правильно. Верка эта жирная давно напрашивалась, я ее знаю немножко…

– По каким это ты делам ее знаешь? – подозрительно поинтересовалась Ольга, ревниво воспринимая каждое знакомство своего мужа с другими женщинами, даже такими, как Вера.

– Не начинай, Олька, – отмахнулся Виктор. – Кто у нас на базаре ее не знает, спроси пойди? Теперь вот и ты знаешь.

– Тогда ты должен понимать, Витя, чем это закончится, – отчеканила Ольга. – С нее станется. Заяву накатает. Возьмет и накатает. А мне вообще точку подпалит.

– Хоть будешь знать, где искать виноватых, – криво усмехнулся Воловик. – Короче, пускай пишет, куда хочет и кому хочет. Над ней старшие есть? У тебя свой хозяин. Надо поговорить – пусть ко мне идут. Так ей и скажи. А у Леськи все будет хорошо.

– У меня плохо! – не сдавалась Ольга. – Сдерживаться надо!

– Ты разве не знала, кого в дом привела? Пожалела – волосы у толстой проблемные… Пусть, значит, сама со своими волосами разбирается теперь до конца жизни! И хватит, пойдем ужинать.