Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине. - Сергей Гусев-Оренбургский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В начале февраля приехал атаман Семесенко.
Он приехал во главе запорожской казацкой бригады, а вместе с ней появился и третий гайдамацкий полк.
Появление этого полка вызвало среди евреев тревожное настроение. Полк этот вел себя вызывающе и у него было погромное прошлое. Но атаман Семесенко вел себя очень корректно. Он послал в типографию наказ, в котором объявлял, как начальник гарнизона, что всякая агитация против существующей власти будет караться по закону военного времени, равно как и всякие призывы к погрому, причем уличенные в таком призыве будут расстреливаться на месте. Передавали также, что на одной из станций он расстрелял казацкого офицера за попытку грабежа. К атаману отправился товарищ председателя квартальной охраны Шенкман, чтобы лично с ним познакомиться. Атаман его любезно принял, обещал снабдить охрану оружием и оказать ей всякое содействие к предотвращению погромов.
Между тем комендант Киверчук, осведомившись об этом, распорядился, чтобы набранный в типографы наказ не был опубликован.
Большевистское выступление
До Иоффе тем временем дошел тревожный слух, будто в Проскурове затевается переворот, и что в штабе коменданта уже определенно говорят, что намечена и будущая большевистская власть с Иоффе во главе. Обеспокоенный Иоффе вызвал представителей фракции. Представители коммунистической партии заявили, что восстание действительно подготовляется и уже формируется будущая власть. На протесты представителей других фракций и указание, что восстание это их приведет к краху, а евреев к погрому, они ответили, что восстание одновременно произойдет по всей Подольской губернии и что в Проскурове на стороне восставших будет часть гарнизона и 16 деревень готовятся придти на подмогу.
В пятницу вечером, 14 февраля, в бюро квартальной охраны явилось два молодых человека из большевистской фракции и объявили, что на 12 часов ночи назначено выступление.
— Какую позицию займет квартальная охрана?
Им было отвечено:
— Квартальная охрана — организация беспартийная, она будет нейтральна.
При этом Шенкман указал на несвоевременность выступления и на то, что это обязательно приведет к еврейскому погрому.
Но ему ответили:
— Выступление общегубернское, и благоприятный исход его обеспечен.
Все члены квартальной охраны заявили, что они никакого участия в политическом выступлении принимать не будут.
Образовался уже и большевистский ревком.
Шенкман зашел в Ревком.
Убедившись, что работа у большевиков не налажена и что предполагаемое выступление окажется, по его словам, блефом, он обратился к наиболее серьезному большевику с указанием на вред этого выступления.
Но было уже поздно.
…В шесть часов утра раздались выстрелы…
Восстание началось.
Большевики захватили почту и телеграф, арестовали коменданта Киверчука, считая его, не без основания, опасным черносотенцем и погромщиком. В центре города открыли свой штаб. В казармах разбудили спавших солдат и объявили им, что восстание началось, и предложили им выступить против петлюровских войск, сконцентрированных в вагонах за вокзалом.
На указание солдат:
— У нас же нет пулеметов.
Ответили:
— Пулеметы имеются у крестьян, которые уже приближаются к городу.
Тогда солдаты арестовали своих офицеров.
Захватили полковое оружие и выступили по направлению к вокзалу. Там они открыли огонь по вагонам, где находились гайдамаки и другие казачьи части. Но когда те вышли из вагонов и солдаты убедились в их многочисленности, они отступили к своим казармам.
Казаки гнались за ними.
Начали обстреливать казармы.
Тогда солдаты рассеялись по разным направлениям и скрылись от преследования.
Между тем у штаба толпились рабочие, вооруженные, и в солдатской одежде. Заметив приближающуюся от вокзала верхом на лошадях казацкую сотню, они говорили между собой:
— Они с нами.
Но тут раздалась громкая команда:
— Заряжать ружья! И раздался залп.
Последние остатки большевиков разбежались.
Клятва смерти
Стрельба взволновала представителей города, и они стали собираться в думе. Городской голова отправился в комендатуру, но там никаких сведений не дали. Он уже собрался уходить, как к комендатуре подъехал Киверчук, только что освобожденный из-под ареста.
На вопрос:
— Кто же Вас арестовал?
Он ответил:
— Жиды — члены квартальной охраны.
И прибавил, что вместе с ними выступил против него его ординарец.
— Я его только что собственноручно застрелил.
Атаман Семесенко, на этот раз в полном согласии с Киверчуком, вступил в исполнение обязанностей начальника гарнизона. Вступление свое он ознаменовал пышным угощением гайдамаков. За обедом обильно угостил их водкой и коньяком. А потом обратился к ним с речью, в которой обрисовал тяжелое положение Украины, а также понесенные ими труды на поле сражения. И отметил, что самым опасным врагом украинского народа и казаков являются жиды.
— Их необходимо вырезать для спасения Украины и самых себя.
Он потребовал от казаков клятвенного обещания в том, что они выполнят свои священные обязанности:
— Вырежут еврейское население.
Но при этом они также должны поклясться, что жидовского добра грабить не будут, так как грабеж не достоин казаков.
Казаки были приведены к знамени.
Они присягнули, что будут резать, но не грабить.
Кровавая клятва смерти была дана.
Когда один полусотник предложил вместо резни наложить на евреев контрибуцию, то Семесенко крикнул ему:
— Расстреляю!
Нашелся также один сотник, который заявил, что он не позволит своей сотне резать невооруженных людей. Он имел большие связи в правительстве Петлюры, и Семесенко не решился его трогать, только отправил его сотню за город.
Казаки выстроились в походном порядке.
С музыкой впереди и с санитарным отрядом отправились они в город.
Прошли по главной улице.
В конце ее разбились на отдельные группы и рассыпались по боковым улицам, сплошь населенными евреями.
А еврейская масса…
Она даже не была почти осведомлена о происшедшем большевистском выступлении. Привыкнув последние время ко всякого рода стрельбе, она не придала особого значения тем выстрелам, которые раздавались утром. Эго было в субботу, и правоверные евреи с утра отправились в синагогу, а затем, вернувшись домой, сели за субботнюю трапезу. Многие, согласно установившемуся обычаю, поели субботнего обеда, легли спать.
…И проснулись от грозного гула беды…
Истребление
Ангел смерти стучал в их двери.
Рассыпавшиеся по еврейским улицам казаки, группами от пяти до пятнадцати человек, с совершенно спокойными лицами входили в дома.
Вынимали шашки.
И начинали резать бывших в доме евреев, не различая ни возраста, ни пола.
Они убивали стариков, женщин, детей….
…Даже грудных младенцев…
Не только резали, но наносили также колотые раны штыками. К огнестрельному оружию они прибегали лишь в том случае, если отдельным лицам удавалось вырваться на улицу, — тогда вдогонку посылалась пуля.
Евреи прятались по чердакам и погребам.
С чердаков их стаскивали вниз.
И убивали.
В погреба бросали ручные гранаты.
По показанию Шенкмана, — казаки убили на улице, около дома, его младшего брата, а затем ворвались в дом…
И раскололи череп его матери.
Прочие члены семьи прятались под кроватями.
Но маленький братишка увидел смерть матери.
Вылез из-под кровати.
…Начал целовать ее труп…
Зарубили ребенка.
Не вытерпел и старик отец.
Вылез из-под кровати.
…Убили двумя выстрелами…
Затем они подошли к кроватям и начали колоть лежавших под ними.
Сам Шенкман случайно уцелел…
Истребление шло полным ходом.
К дому Зальцфупа казаки подошли с пулеметами и санитарным отрядом. По команде:
— Сто-ой!
Выстроились цепью.
Начали тут же точить оружие.
Затем раздалась команда.
— За дело!
И казаки бросились в дом.
В нем вырезали всю семью.
Осталась в живых одна девушка, получившая 28 ран.
…В доме Блехмана убито шесть человек, — у одного расколот череп пополам, а девушка ранена в заднюю часть тела, для чего было приподнято платье.
В доме Крочака первым делом разбили вдребезги все окна.
Часть вошла в квартиру, часть осталась на улице. Вошедшие схватили старика Крочака за бороду, потащили к кухонному окну и выбросили его к тем, которые стояли на улице, где его и убили. Затем они убили старуху-мать и двух дочерей, а бывшую у них в гостях барышню за косы вытащили в другую комнату.
