Король Восточной долины (СИ) - Бердникова Татьяна Борисовна

Кевин, несколько растерявшись, недоуменно заморгал, не находясь, что ответить. В последних словах брата ему почудилась застарелая обида.

— Я не понимаю, хотя и искренне пытаюсь понять, почему ты так рад нашей встрече, — продолжил Трес, глядя теперь в пол, — Почему не винишь меня ни в чем, даже зная, каков я на самом деле. Даже помня, как я портил тебе жизнь! Не понимаю, почему Галейн относится ко мне, как к другу и пытается помочь, не понимаю, почему Шон, которого я чуть не застрелил, принимает во мне такое горячее участие! Не понимаю этого, Кевин, и мне до сих пор кажется, что это все просто мои фантазии, что я до сих пор на том проклятом острове среди чертовых дикарей, просто спятил и вижу галлюцинации.

Брат молодого человека осторожно вновь присел на оставленную только что табуретку, и улыбнулся на сей раз с оттенком легкой вины.

— Кев… Ты знаешь, я ведь не психолог, — он чуть развел руки в стороны, — Учился я на хирурга, в тонкостях и хитросплетениях человеческой души разбираюсь не очень хорошо. Но в твоих словах сейчас я отчетливо слышу ребенка, не привыкшего быть любимым. Ребенка, который был вынужден расти в одиночестве, прокладывать себе дорогу в жизни сам, без какой-либо поддержки со стороны родных или друзей… Ты привык быть всегда и всеми гонимым и винимым, брат. Привык к отсутствию хороших людей вокруг, к отсутствию родственников и теперь тебе, конечно, трудно осознать, что кто-то полагает тебя достойным и дружбы, и участия. И я уверен, что родители поймут это! Поймут и не будут винить тебя ни в чем, Кев, поймут и примут с радостью, с любовью! — он глубоко вздохнул и, покачав головой, продолжил уже несколько спокойнее, без такого воодушевления, — Ну, а Пол — хороший человек и, если тогда он пожертвовал исполнением мечты ради того, чтобы помочь нам с тобой, то, конечно, сейчас он очень рад тебя видеть живым. Знаешь, он ведь тоже переживал, когда думал, что мог невольно стать причиной твой смерти… Шону же, полагаю, вообще не привыкать дружить с тем, кто наставляет на него оружие. А что до меня… — он широко улыбнулся, — Неужели ты не знаешь, как я всегда любил тебя и как хотел, всей душой и всем сердцем хотел, чтобы ты был жив?

Молодой человек, слушающий все это с опущенной головой, рывком вскинул ее.

— Любишь! И спокойно простишь мне все, в чем я был замешан? Простишь контрабанду, незаконные сделки, даже приказы убить кого-то? Я ведь ничего от тебя не скрываю, Кевин, не хочу ничего скрывать! И… не буду врать, что не хотел бы вернуться в особняк и опять получить доступ к своим сбережениям.

Кевин настороженно повернул голову вбок.

— В особняк?.. Кев, ты понимаешь, насколько это может быть рискованно? Трес считается мертвым, его место сейчас занимает Диктор — так и должно оставаться! Если вдруг в особняке объявится какой-то парень — думаешь, это не привлечет внимания того, кто итак интересуется тобой?

— Тогда моя жизнь оборвется раньше срока, — экс-Трес хмыкнул и, заложив руки за голову, откинулся на спинку дивана, безмятежно улыбаясь, — А ты поумнел, братишка. Стал лучше понимать подводные течения того омута, где я вращался прежде… Хорошо. Я даю тебе слово не рисковать, по крайней мере, без особой нужды. Неси мне одежду! Встретимся с родителями, потом, надеюсь, пообщаюсь с Диксом… потеряю всякие надежды и буду доживать свой век тихо и мирно. Может быть, даже не буду больше влезать в криминальные дела.

***

— Но причем здесь я? — молодой парень, молодой мужчина, немного лохматый, сонный, вырванный из сна буквально несколько минут назад, широко, демонстративно зевнул и, взяв в руки одеяло, принялся аккуратно складывать его, намереваясь заправить разобранную кровать. Это был его единственный выходной за много-много дней, выходной, который ему очень хотелось провести, спокойно почивая в объятиях Морфея, и который был бессовестно нарушен появлением старого друга.

Сидящий на стуле и спокойно наблюдающий его действия молодой светловолосый человек слегка вздохнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Наверное, при том, что именно ты известен как человек, знающий все. Гилберт, ради всего святого, я же не требую от тебя невозможного! Он ни на что не надеется, он хочет только услышать из твоих уст подтверждение тому, что жизни ему отмерена лишь половина. Ну… и понять, что значит тот обруч, что явился ему из хрустальной чаши.

— Я что-то слышал про хрустальную чашу, — Гилберт, сложив одеяло, бросил его на кровать и, сев на нее, задумчиво потер подбородок, — Что-то такое было, да, но точно вспомнить не могу. Знаешь, Шон, быть может, я и человек, который знает все, но уж точно не человек, который все помнит! Хрустальных чаш существует великое множество, любая из них могла оказаться какой-то необыкновенной, но… Послушай, а почему он не вспоминает о Перчатке Соломона? Почему не хочет попытаться вновь найти ее?

— Ты пошутил сейчас? — Шон Рэдзеро, а это был именно он, немного откинулся назад, поворачиваясь вполоборота и облокачиваясь на спинку стула, — Дикс, я — ее страж, но даже я не имею понятия, где она может быть. Сапфир ничего мне не подсказывает и никуда меня не ведет, свое предназначение я исполнил, и теперь просто слежу за жизнью и здоровьем Пола… хотя недавно пришлось отвлечься на жизнь и здоровье его дяди. В любом случае, я броситься на поиски Великой перчатки сейчас не могу, да и Кев ею владеть все равно бы не смог.

Гилберт скривился в довольно скептичной гримасе.

— Ну да, на человека с сапфировым взглядом этот парень никак не потянет. А что насчет тех, кто им интересуется? Их имена он тоже надеется узнать от меня?

— Э, нет, это моя задача, — Шон хмыкнул, немного приподнимая подбородок, — Он мне, конечно, не босс уже, но, кажется, совсем работать на него я не перестал. Да и просто по-человечески не могу я бросить брата Кевина без поддержки, позволить каким-то теням из прошлой жизни убить его!

— Далеко не факт, что речь идет об убийстве, — буркнул Дикс и, тяжело вздохнув, немного ссутулился, — Ладно. Я попробую поговорить с ним, может, он, по крайней мере, объяснит мне более понятно, что это за хрустальная чаша и что за обруч он видел, а то с твоих слов ничего не понятно. Ну, а насчет его надежд… там посмотрим.

…Арчибальд надавил на кнопку звонка возле нужной двери и, услышав внутри квартиры звон, на несколько секунд замер, прислушиваясь. Хищник, он знал, когда слежке предпочтительнее лобовая атака, знал, когда на жертву можно броситься сразу, а когда следует подождать.

Сейчас он был вынужден ждать. Ждать, пока тот самый парень, к которому среди ночи заявился Трес, откроет дверь, ждать, прежде, чем убедится или разуверится в своих подозрениях.

Хозяин отпирать не торопился, и Молле вновь надавил на кнопку. Подождал еще немного и нажал еще раз, затем застучал по двери кулаком.

Тишина.

Альфа скрипнул зубами и, развернувшись с такой скоростью, что полы длинного пальто взметнулись в воздух, решительно направился прочь. Ждать дольше смысла не было — хозяин квартиры, вне всякого сомнения, отсутствовал, а это значило, что теперь ему надлежало устроиться где-то неподалеку от подъезда и внимательно следить за каждым, кто входит в него.

Дело муторное и весьма неприятное, но выбора нет.

Мужчина быстро спустился вниз и, покинув подъезд, уверенным и решительным шагом направился к одной из лавочек, стоящих во дворе.

Садиться на нее он не планировал — не желал привлекать излишнего внимания к своей персоне, планировал обойти лавчонку и сделать вид, что ищет что-то в карманах. Потом, наверное, можно подойти к вон тому столбу и притвориться, что говорит по телефону, потом…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Неожиданные и довольно странные звуки из-за угла дома привлекли его внимание, вынуждая прислушаться. Судя по ним, там происходила потасовка, может быть, даже серьезная драка, а учитывая, кого мужчина предполагал обнаружить в этом доме, это представляло немалый интерес.

Впрочем, виду, что что-то слышит, он не подал. Сунул руки в карманы пальто и, шагая легко и непринужденно, будто гуляя, прошел немного вперед, замирая затем так, чтобы иметь возможность спокойно лицезреть происходящее, оставаясь при этом незамеченным.