Власть в Древней Руси. X–XIII века - Пётр Толочко

Раздел по Днепру, о котором, время от времени, будут вспоминать киевские Мономаховичи и черниговские Ольговичи, был не государственным, но обычным административным размежеванием владельческих полномочий между Ярославом и Мстиславом. Именно так его понимали уже Ярославичи, когда он не стал преградой для вокняжения в Киеве Святослава, а затем и Всеволода. И в последующем черниговские князья неоднократно будут занимать великий стол киевский. На попытки князей из клана Мономаховичей обосновать незаконность их претензий на Киев ссылкой на соглашение Ярослава и Мстислава, черниговские Ольговичи неизменно отвечали, что имеют равные права с Мономаховичами. Так было в 1174 г., когда великий киевский князь Ярослав Изяславич напомнил Святославу Всеволодовичу о давнем разделе по Днепру, а также в 1195 г. когда аналогичный аргумент был предъявлен Рюриком Ростиславичем, Всеволодом Юрьевичем и Давыдом Ростиславичем Ярославу Всеволодовичу. В обоих случаях черниговские князья не считали себя связанными этим давним договором. Мотивация их равных прав на Киев была совершенно бесспорной. Они являлись единого деда внуками.

1174 г. «Он же (Ярослав Изяславич — П.Т.) поча ему (Святославу Всеволодовичу — П.Т.) молвити: «Чему тобѣ наша отчина, тобѣ си сторона не надобѣ»». На что Святослав ответил: «Я не угринъ и не ляхъ, но единого дѣда есмы внуци, а колико тобѣ до него (Киева — П.Т.), толико и мнѣ».[134]

1195 г. «Тое же осени сослався Рюрикъ со Всеволодомъ сватомъ своимъ и с братомъ своимъ Давыдомъ послаша мужи свои к Ярославу и ко всимъ Олговичам рекше: „Целуй к намъ крестъ со всею своею братьею, яко вы не искати отчины нашея Кыева и Смоленьска под нами и под нашими дѣтьми и под всимъ нашими Володимеремъ племенемь. Како насъ раздѣлилъ дѣдъ нашѣ Ярослав по Дънѣпру, а Кыевъ вы не надобе“».

«Ольговичи же сдумавше и пожалиша себе рекше ко Всеволоду: „Ажь ны еси вмѣнилъ Кыевъ тоже ны его блюсти подъ тобою и подъ сватомъ твоимъ Рюрикомъ, то в в томъ стоимъ, аже ны лишитися его велишь отинюдь, то мы есмы не угре, не ляхове, но единого дѣда есмы внуци. При вашем животѣ не ищемь его, ажь по вас кому Богь дасть“».[135]

В летописи сказано, что встреча Ярослава и Мстислава произошла у Городца, хотя и не уточнено у какого: Остерского или Киевского. А. С. Щавелёву кажется, что предпочтительнее отнести ее к Остерскому Городцу, поскольку он находился точно посредине между «столицами» двух братьев — Киевом и Черниговом. Однако, в любом случае, согласно ему, встреча проводилась во владениях Мстислава, что будто бы свидетельствует о его доминировании.[136]

Но в том-то и дело, что не в любом случае. Если в Городце Киевском, в пользу чего свидетельствует летописное известие, то тогда определенно во владениях Ярослава. «В лѣто 6534. Ярославъ совокупи воя многы, и приде Кыеву, и створи миръ с братом своим Мьстиславомъ у Городьця».[137] Ведь известно же, что и после раздела за Киевом оставалась на Левобережье полоса шириной до 15 км. Тем более это справедливо ко времени до раздела. Однако, если бы встреча братьев состоялась и в Городце, что на Остре, она не могла бы свидетельствовать о каком-то доминировании Мстислава. Здесь нужно руководствоваться не сомнительными домыслами, а словами самого Мстислава, признавшего старшинство Ярослава и отказавшегося от претензий на Киев.

Следующий съезд князей, судя по свидетельству летописной статьи 1054 г., был собран Ярославом Мудрым, чтобы огласить сыновьям свое политическое завещание. В летописи не сказано, когда он состоялся, но, видимо, незадолго до смерти Ярослава. В исторической литературе это событие не получило должной оценки, хотя было несомненно очень важным политическим актом. В определенной мере завещание Ярослава можно рассматривать предтечей решений Любечского съезда. Закрепив за сыновьями главные столы и земли, Ярослав призвал их жить в мире и согласии, не допускать розни и распрей, которые погубят «землю отець своихъ и дѣдъ своихъ, юже налѣзаша трудомъ своимъ великимъ». При этом, старшим князем Руси, согласно завещанию Ярослава, был Изяслав, получивший Киев. «Се же поручаю в собе мѣсто столъ старѣйшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыевъ; сего послушайте, якоже послушаете мене, да тои вы будеть в мене мѣсто».[138]

К сожалению, в завещании Ярослава ничего не было сказано о том, кому должен был перейти киевский стол после Изяслава. По мнению А. П. Толочко, этим рядом предусматривался переход власти к братьям по старшинству.[139] Исходя из реальной практики, наверное, так оно и было. Правда, уже в 1073 г. Святослав и Всеволод этот порядок поставили под сомнение. Они изгнали из Киева Изяслава, а великим князем стал Святослав. Но даже если бы этого не случилось и братья поочередно правили в Киеве, неизбежно должен был встать вопрос: кому княжить после кончины последнего Ярославича? Из ответа Владимира Мономаха, как будто, следует, что и это было предусмотрено: старшему из рода Изяслава. Однако, на этом, по-видимому, и заканчивалось, если не юридическое, то моральное действие Ярославого ряда. После смерти Святополка Мономах нарушил его, а своей передачей киевского стола сыну и вовсе от него отказался.

В исторической литературе можно встретить мысль, что своим завещанием Ярослав Мудрый положил начало процессам дробления страны, поскольку утверждал в каждой земле равноправного князя.[140] Из содержания завещания это не следует. Наоборот, в нем подчеркнуто старейшинство киевского стола и князя, которому он отходил. Именно Изяславу вменялось в обязанности поддерживать порядок между братьями. «И тако раздали имъ грады, заповѣдавъ имъ не преступати предѣла братня, ни сгонити, рекъ Изяславу: „Аще кто хощеть обидѣти брата своего, то ты помогай“».[141]

На основе завещания, как полагал Б. Д. Греков и другие историки, «три старших Ярославича заключили между собой союз, образовали триумвират и, таким образом, поддерживали мир и единство огромной территории Восточной Европы».[142] Наверное союз этот можно назвать триумвиратом, но при одной несомненной констатации, что старшим в нем был киевский князь.[143] В пользу этого свидетельствуют общие мероприятия Ярославичей — походы на чудь и голядь, торков, половцев, на Всеслава — во главе которых летопись всегда называет Изяслава. О старшинстве киевского стола говорит и тот факт, что именно он был вожделенной мечтой каждого из старших Ярославичей. Святослав для ее достижения не остановился даже перед нарушением принципа старшинства.

По мнению Л. В. Черепнина, такая организация правительства была основана на вассально-иерархических отношениях между членами правящей княжеской фамилии.[144] А. Е. Пресняков также видел в этом «ряде» не установление нового строя власти, но согласование начал государственного единства Руси и их компромисса с практикой семейного раздела земель.[145] Несмотря на закрепление их за несколькими князьями, власть над ними сохранялась за Киевом. В пользу этого свидетельствует, в частности, летописная запись о вокняжении третьего Ярославича — Всеволода, «Всеволодъ же сѣде Кыевѣ на столѣ отца своего и брата своего, приимъ власть русьскую всю».[146] Эта «вся русская власть» позволила ему произвести новое перераспределение столов, в результате чего сыны Изяслава Святополк и Ярополк получили Новгород и Владимир Волынский, а его сын Владимир был посажен в Чернигове.

Еще один съезд Ярославичей состоялся в 1072 г. в Вышгороде. Поводом для него послужило перенесение мощей Бориса и Глеба во вновь выстроенный Изяславом храм Однако кроме участия в этих торжествах князья, как полагал М. Н. Тихомиров, составили и новый судебный кодекс, т. н. Правду Ярославичей.[147] Б. Д. Греков, исходя из наличия в заголовке уточнения «по Ярославе», утверждал, что кодекс этот мог быть выработан раньше, вскоре после 1054 г.[148] Присутствие на съезде боярина Чудина Микулы, о котором говорится в летописной статье 1072 г., что он держал тогда Вышгород, дает все же больше оснований приурочивать создание Правды Ярославичей к этому времени.

Однако независимо от того, когда был составлен новый кодекс, совершенно очевидно, что это был плод коллективного творчества князей и их ближайших помощников. Как следует из самой Правды, главным в нем была отмена кровной мести. «И отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати, а ино все, яко же Ярослав судил, тако же и сынове его уставиша».[149]