Одержимый - Николай Мещанкин

— Учитель, учитель, вы живы? Учитель! Учитель, очнитесь!

Крайт медленно поднимался из ласкового прохладного забытья вверх, к пронзительной красной боли, пронизывающей все тело.

— Учитель, очнитесь, учитель! Да что же это?! Учитель!!

Крайт разлепил глаза.

— Учитель, вы живы?! Слава Гунге, вы живы! А я уже думал…

Фрин. Крайт попытался сесть. Мир закружился, желудок стянуло сухими спазмами. Крайт, кашляя, согнулся, и его вырвало комочками слизи с кровавыми прожилками.

— Вы весь в крови, Йорик лежит, не встает… Я уже думал… Учитель, как же это, а? Что же это? Йорик…

Крайт привычно сунул в рот травяной шарик, шипя от боли, потрогал голову. Что-то липкое. Кровь. Ладно, бывало и похуже. Череп вроде цел.

— Что с Йориком?

— Он… Он… — Фрин всхлипнул.

— Что — он? — Крайт, опираясь на Фрина, встал. Мир попытался опять закружиться, перед глазами поплыли красные круги, но Крайт усилием воли удержался, не дал себе провалиться в беспамятство. — Где он?

— Вон. — Фрин снова всхлипнул.

— Веди.

Крайт, все так же поддерживаемый Фрином, проковылял вдоль склона. Посмотрел, сплюнул сгусток крови. Не самое приятное зрелище.

— Что с ним, а? Что?

Крайт присел, на всякий случай пощупал пульс. Мертв. Бесповоротно и безнадежно.

— Ну что, а? Что с ним? — Тонкий, срывающийся голос.

— Что, что! — Крайт взглянул на Фрина и взорвался. Этот молящий взгляд, нервно кривящийся рот. Чего он от него ждет? Чуда? Все хорошо, Фрин, все нормально? — Сам не видишь? Ну так посмотри! — Крайт поднялся с колен. Смотри! — Он махнул рукой на тело.

Йорик лежал неопрятной кучей, раскинув руки со скрюченными пальцами, изломанный, ободранный, выставив исцарапанные коленки. И еще у него не было лица. Черная спекшаяся маска, оскалившись, смотрела пустыми глазницами в темное небо, на безразличные звезды.

— Где был твой экран, Фрин? Ты должен был нас прикрыть!

— Я не удержал, Учитель. Удар был слишком сильным, и я не удержал. Не удержал, не удержал! — Фрин вдруг захихикал. — А у нее ничего не получится!

— В чем дело, Фрин? У кого не получится?

— У матери. Он, — Фрин, хихикая, кивнул на лежащего Йорика, — порвал штаны и говорил, что мать его выпорет. У нее ничего не получится! — Фрин залился хохотом.

— А ну-ка прекрати истерику! — Крайт влепил Фрину пощечину. Фрин замолчал, лишь продолжал глупо открывать и закрывать рот, — Мы на войне, колдун. Привыкай.

Крайт глянул в последний раз на заваленный обрушившимся сводом вход в пещеру. Свечения сознания оттуда не чувствовалось. Но какой ценой! Его ошибка. Не слишком аккуратный, но это не важно. Оказалось, важно. Скольких обожженных, не успевших вовремя остановить поток силы, он видел за время учебы в мрачных стенах Академии! Выжившим — лечение, а потом двадцать плетей и неделя карцера. От этого воспоминания Крайта передернуло.

— Пошли, надо поесть и устраиваться на ночлег. За ним утром придем, с носилками. Ничего ему за ночь не сделается. — Крайт развернулся и медленно побрел вниз, к недалекой кромке леса.

— Что произошло?

Крайт отвел взгляд от тренирующихся Малышей и посмотрел на запыхавшегося Кена.

— А, джаху Кен. Давно вернулся? Как дела на севере?

Кен упрямо мотнул головой:

— Что происходит, Крайт?

— Ну, если тебе интересно… — Крайт снова повернулся к Малышам. — Мы сейчас занимаемся в тройках. Учимся действовать согласованно. Один формирует фокус, второй производит накачку, третий защищает. Результаты ты видишь. Крайт махнул рукой на вздувающиеся шары огня. — У Хива, Алины и Ронера получается хорошо, у тройки Фрина — похуже. Но и у них явный прогресс.

— Не морочь мне голову, Крайт. Ты прекрасно знаешь, о чем я. — Кен угрожающе придвинулся.

— Да? — Крайт обернулся, и Кен невольно отступил на шаг. Этот взгляд буравящий, пронзительный. Огромные, во весь глаз, зрачки. У Кена мурашки пошли по телу. — Ты забываешься, джаху. — Крайт медленно цедил слова. — Ты со мной в таком тоне не говори. А то может что-нибудь скверное произойти. Гунга, между прочим, голоден, очень голоден.

Кен побледнел:

— Простите, Гунга Крайт, простите. Я не хотел… Я…

— Ладно. — Крайт отвернулся. — Давай попробуем еще раз, сначала.

— Да, Гунга Крайт, — Кен часто закивал. — Простите, Гунга Крайт.

— Так что ты хотел у меня узнать? Кен вздохнул. Он вдруг понял, что до сих пор непроизвольно задерживал дыхание.

— Гунга Крайт, я должен был встретиться с Безродными, но никого не нашел. Они пропали. А потом, когда я вернулся сюда, мне сказали, что вы куда-то уходили, и Йорик погиб. Ну, я и подумал…

— Правильно подумал. — Крайт усмехнулся.

— Но вы же обещали… Договаривались…

— Договаривались? — Крайт оскалился. — А про вождя, твоего отца, договаривались? А с Хогеном как же? Тоже планировали? Что-то сорвалось?

— Нет, Гунга Крайт, нет! — Кен чуть не плакал. — Простите, Гунга Крайт! Так случайно вышло!

— Случайно? — Крайт вдруг улыбнулся, и уже совершенно спокойно добавил: Ну считай, что и я случайно.

— Гунга Крайт! Но там был мой друг. Хотя бы его…

— А там был вождь. Ты что, Кен, не понимаешь?

— Нет, Гунга Крайт, — жалобно проговорил Кен. — Не понимаю.

— Люди говорят, Кен.

— Не понимаю. И что?

— А то, что кто-нибудь в конце концов сказал бы, кто убил вождя Каменной Собаки. Как ты думаешь, что было бы дальше?

— Но мы могли бы поселить их где-нибудь очень далеко, отдельно. — Голос Кена был печален, он почти смирился.

— Не могли, Кен. Нет такого места, из которого не слышно. Кроме одного. Крайт похлопал Кена по плечу. — Улыбнись, Кен, улыбнись. Ты же джаху, воин. Забудь о вчера, подумай о завтра. Скоро Зеленые Медведи будут плакать от одного звука твоего имени.

— Да, — мрачно согласился Кен. — Они заплачут.

— Заплачут. — Крайт посмотрел на лопающиеся пузыри пламени. — Йорик мертв, так что возьмешь с собой Фрина, Харега и Йолю.

— Но Гунга Крайт…

— Все, Кен. — Взгляд Крайта снова стал жестким. — Мы об этом уже говорили, и я тебя слышал. Действовать будешь, как я сказал. Тебе надо торопиться и вернуться до того, как начнутся снегопады. И никакой самодеятельности. Эта невидимость, которую ты просил, она и на меня действует, так что помочь я тебе не смогу.

— Может, хотя бы девчонку не надо? — Кен смог-таки выдавить из себя улыбку. — Женщина на войне — дурная примета.

— Чушь, — как-то бесцветно ответил Крайт, разом потеряв интерес к разговору. — У Йоли очень вязкий и долгий экран. Это пригодится. — Крайт полез в карман, вытащил зеленый шарик, покатал в пальцах. — И еще. Малышам в охранение возьмешь сто человек из Учебного легиона. С Роном. Понял?