Дневник путешествия в Лиссабон - Генри Фильдинг

Так как ветер дул все по-прежнему, жена предложила мне и ночевать на берегу. Я легко согласился, хотя то было нарушение парламентского акта, гласящего, что лица, часто меняющие местожительства и ночующие на постоялых дворах, - мошенники и бродяги, и это после того, как мы так старательно способствовали принятию этого закона и его вступлению в силу.

Жена моя обследовала дом и доложила, что имеется комната с двумя кроватями, и было решено, что они с Харриет займут одну, а я другую. Еще она простодушно добавила, рекомендуя эту комнату человеку, так долго просидевшему в каюте, на которую комната была очень похожа: от возраста она накренилась набок, и казалось, вот-вот зачерпнет воды.

Сам я почти не сомневался, что в древности это помещение было храмом, построенным из обломков крушения и, вероятно, посвященным Нептуну в благодарность за блага, посылаемые им жителям острова, - такие блага во все времена перепадали им. Лес, из которого оно построено, подтверждает такое мнение: им редко пользуются, кроме как для постройки кораблей. Правда, у Хирна я упоминания об этом не нашел, но, возможно, древность его была слишком современна и потому не заслужила его внимания. Верно одно: этот самый остров Уайт не был рано обращен в христианство, мало того, есть основания сомневаться, был ли он когда-нибудь до конца обращен. Но о таких вещах я могу только упомянуть мимоходом: к счастью, у нас имеется общество, специально занимающееся их исследованием.

Воскресенье, июля 19. Нынче утром я спозаранку призвал миссис Хамфриз, чтобы расплатиться с ней по вчерашнему счету. Я вспомнил всего два или три предмета, потому и решил, что перо и чернила мне не понадобятся. Лишь в одном мы вышли за рамки того, что по закону полагается даром солдату-пехотинцу на походе, а именно в потреблении уксуса, соли и проч.; а также в приготовлении мяса. Однако оказалось, что я ошибся в своих выкладках; когда добрая женщина явилась со своим счетом, он выглядел так:

с шилл. пен.

Хлеб и пиво . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0 2 4

Ветер . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0 2 0

Ром . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0 2 0

Приготовление обеда . . . . . . . . . . . . . . 0 3 0

Чай . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0 1 6

Дрова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0 1 0

Ночлег . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0 1 6

Ночлег для слуг . . . . . . . . . . . . . . . . 0 0 6

-----------

0 13 10

Чтобы пять человек и двое слуг могли прожить сутки в гостинице так дешево, в это трудно поверить любому лондонцу, по положению чуть выше трубочиста; но еще поразительнее им покажется, что эти люди, прожив в доме такой срок, даже не отведали ничего вкуснее хлеба, слабого пива, чайной чашки, полной молока, под названием сливок, стакана рома, превращенного в пунш с помощью их же собственных добавлений, и бутыли _ветра_, из которой нам достался всего один стакан (остальное, правда, могли выпить наши слуги).

Этот _ветер_ - спиртное английского изготовления, и почти все англичане находят его превосходным и пьют в огромных количествах. Считается, что каждый седьмой год его изготовляется столько же, сколько в предыдущие шесть; и тогда его поглощают так много, что вся нация, можно сказать, пьянеет и деловая жизнь почти замирает.

По цвету, а также по своим опьяняющим свойствам он напоминает красное вино, которое ввозят из Португалии, и по сходству названий их часто путают, хотя редко кто потребляет и то и другое. Достать его можно в любом приходе королевства, изрядное количество поглощается в Лондоне, где несколько таверн выделено исключительно для его продажи, и ничем другим хозяева там не торгуют.

Расхождения в наших расчетах вызвали кое-какие замечания с моей стороны по адресу миссис Хамфриз; но с ответом она не замедлила. Ни к чему ей брать лишнее с джентльменов. У нее всегда останавливаются лучшие дворяне острова, и в жизни ее не было, чтобы кто-нибудь к ее счету придрался, хоть она и живет в этом доме больше сорока лет, а за это время здесь побывала и гемпширская знать, и стряпчий Уиллис только у нее и стоит, когда приезжает в эти края. Не с таких путешественников она живет, что уедут - и прости-прощай, больше она их не увидит; ее постояльцы очень даже могут приехать снова, а значит, только они и имеют право жаловаться.

Так оно и шло, и разговорчивость ее, казалось, грозила стать совсем уже невыносимой, но я все это разом прекратил: взял и уплатил по счету.

Нынче утром наши дамы побывали в церкви, больше, боюсь, из любопытства, чем из благочестия; их сопровождал капитан в сверхвоенном обличье, с кокардой на шляпе и шпагой на боку. Столь необычная картина в этой маленькой церкви привлекла всеобщее внимание и, вероятно, сильно смутила женщин, которые были не убраны и жалели, что у них нет при себе нарядов - из-за младшего священника, главного, кто на них любовался.

Оставшись один, я удостоился посещения самого мистера Хамфриза, тот производил больше впечатления как фермер, а не как хозяин гостиницы. Последнюю он почти целиком оставил на попечении жены и в этом, сдается мне, проявил большое благоразумие.

Так как ничего более примечательного в этот день не произошло, закончу рассказом об этих двух характерах, насколько разобрался в них после нескольких дней совместного проживания.

Эта милая пара на вид только что перевалила за шестьдесят лет; они и не стеснялись рассказывать такое, что позволило угадать их возраст как более или менее соответствующий этому предположению. Казалось, они скорее гордятся, что так похвально использовали время, чем стыдятся, что прожили так долго. А это - единственное объяснение, которое я могу найти для того, почему иные прелестные дамы, да и господа тоже, желают, чтобы сверстники их внуков считали их моложе, чем они есть. Кое-кто, впрочем, из тех, что торопятся судить по наружности, могут усомниться, так ли уж похвально они использовали время, как я намекнул. Повсюду были свидетельства только бедности, нужды и недовольства, и они ничего не могли предложить покупателю за его деньги, кроме нескольких бутылок ветра и других спиртуозных напитков, а на закуску - ржавого бекона и заплесневелого сыра. Но, с другой стороны, нужно помнить: все, что они получали, было в такой же мере чистой прибылью, как и благо кораблекрушения, ибо такая гостиница сильно отличается от кофейни: здесь нельзя ни посидеть, не платя, ни получить чего-нибудь за деньги.

Опять же, повсюду были не только признаки бедности, но и признаки древности. На что ни взгляни, на всем увидишь шрам, оставленный рукою времени: за последние десять лет явно не обновлялась домашняя утварь, так что все деньги, какие за это время попали в дом, там и остались, если не были истрачены на покупку еды или других скоропортящихся товаров; но на это хватало малой части того, что приносила ферма, а она, как признал фермер, очень неплохо его кормила. В самом деле, трудно даже вообразить, какие суммы можно сберечь, если жить впроголодь, и как легко человеку умереть богатым, если он не против того, чтобы жить почти как нищий.

Да и такое житье впроголодь не так страшно, как многие опасаются. Оно не съедает плоть человека, не лишает его бодрости. Хороший тому пример знаменитый Корнаро, а еще - фермер Хамфриз: весь кругленький, с упитанным круглым лицом, украшенным подобием улыбки, и если и удрученный, так возрастом своего кафтана, а не своим собственным.

Дело в том, что имеется одна диета, от которой люди худеют больше, чем от любого воздержания, хоть я и не встречал предостережений против нее ни у Чени, ни у Арбетнота, ни у какого другого современного писателя, касавшегося этого вопроса. Даже названия ее, кажется, не найти в словаре высокоученого доктора Джеймса. Все это тем более удивительно, что в нашем королевстве это пища весьма обычная.

Но хоть ее не найти у наших писателей-медиков, у греков мы ее несомненно встретим, ибо ничто, заслуживающее внимания в природе, не ускользнуло от них, хотя многое, что у них заслуживает внимания, осталось, боюсь, не замеченным их читателями. И греки для всех, кто слишком торопливо ее поглощают, дали название: хеотофаги, что наши врачи, полагаю, перевели бы как "люди, которые едят сами себя".

Нет ничего столь разрушительного для тела, как такая пища, нет ничего и столь обильного и дешевого; но это, пожалуй, было единственным дешевым товаром, которого наш фермер не любил. Вероятно, такое отвращение появляется у тех, кто питается почти исключительно рыбой, ибо Диодор Сицилийский наделил такой же нелюбовью некий народ в Эфиопии, и по той же причине. Он называет их рыбоеды и уверяет, что никакими уговорами, ни угрозами, ни насилием - даже убиением детей у них на глазах - их не заставишь хоть раз сесть за стол вместе с хеотофагами.

Что ставит в тупик наших врачей и мешает им представить вопрос в самом ясном свете, - это, возможно, одна простая ошибка, возникшая из вполне простительного названия, а именно, что человеческие страсти так же способны поглощать еду, как и их аппетиты; что первые, питаясь, напоминают животных, жующих жвачку, а поэтому такие люди в каком-то смысле поедают самих себя и пожирают собственные внутренности. А отсюда - худоба и истощенный вид, так же бесспорно, как и от того, что называют чахоткой.