День народного единства: биография праздника - Юрий Эскин

Сопротивление костромского воеводы показало, что дальнейший успех нижегородской рати не мог держаться на одном призыве к добровольному совету и обеспечению набираемого земского войска. Сменив Ивана Шереметева в Костроме на нового воеводу князя Романа Ивановича Гагарина и дьяка Андрея Подлесова, князь Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин сделали важный шаг к общеземскому правительству. Однако шаг этот был по-прежнему осторожный, с оглядкой на существовавшее распределение земских сил, главная из которых все равно оставалась под Москвой. Поэтому возвращение на воеводство в Кострому князя Романа Гагарина и дьяка Андрея Подлесова, впервые назначенных туда в 1611 г. тоже из Первого ополчения, могло восприниматься как поддержка прежних распоряжений, шедших из подмосковных полков. Важно было показать воеводам на местах, что они не будут сменены, если поддержат земскую борьбу с казачьими бесчинствами.

Перешел на сторону нижегородского ополчения переславль-залесский воевода Андрей Палицын, похвальную грамоту которому написал из Костромы 15 марта 1612 г. бывший дьяк Челобитного приказа Первого ополчения Семейка Самсонов. Жизнь прежнего костромского воеводы не только была сохранена; спустя некоторое время Иван Шереметев даже войдет в состав «Совета всей земли». Другое воеводское назначение, сделанное из Костромы, было связано с Суздалем, судьба которого продолжала волновать князя Дмитрия Пожарского. По челобитной суздальцев туда был направлен стрелецкий отряд во главе с князем Романом Петровичем Пожарским, «чтобы Просовецкие Суздалю никакие пакости не зделали» (речь о казаках, воевавших под началом братьев Андрея и Ивана Просовецких). В этот момент, судя по грамоте воевод ополчения, направленной из Костромы в Переславль-Залесский, противостояние с казаками было особенно напряженным: «И мы, господа, слыша то, что под Москвою атаманы и козаки своровали, вору крест целовали, конечно об них скорбим, что оне воровством своим, оставя свет, во тьму преложились и новую кровь вчинают… А мы… хотим, собрався всею землею, вскоре итить и битися с ними до смерти сколько Бог помочи даст» [50, 290]. «Русских воров» ставили в один ряд с польскими и литовскими людьми, призывая: «А на вражью бы есте прелесть, что Иван Зарутцкой с своими советники с атаманы и казаки вору крест целовали, ни в чем не сумнялись и стояли против их мужественно, что и против прочих врагов, польских и литовских людей» [50, 291].

В итоге в Костроме не только была собрана «дань» по «уставу» Кузьмы Минина. С этого момента нижегородский «совет» начал распоряжаться в верховых городах как новая земская власть. Такому превращению способствовали как новые воеводские назначения, после которых князь Дмитрий Пожарский мог почувствовать себя, по выражению П. Г. Любомирова, «в положении правителя государства», так и набор на службу костромских дворян и детей боярских. Кузьма Минин не просто обеспечил их жалованьем, но потребовал от них земской службы: «… и служивым людем, костромичам, с ратными людми идти повеле» [45, 32].

Настоящее земское правительство – «Совет всей земли» – было создано после прихода в Ярославль нижегородской и костромской рати во главе с князем Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым около 1 апреля 1612 г. Прошел ровно год с того момента, когда отряды Первого ополчения окружили сожженную Москву, но так и не достигли успеха. Вместо этого в подмосковных полках утвердилась рознь между дворянами и казаками и уже совершилась присяга новому самозванцу со старым именем «царь Дмитрий Иванович». Земское дело освобождения Москвы приходилось начинать заново и далеко от столицы.

Ярославское стояние

Дорога на Москву оказалась долгой для нижегородского ополчения. Четыре месяца стояло ополчение в Ярославле, побуждаемое из Троице-Сергиева монастыря и из других мест к походу на помощь подмосковным полкам. Но у «земского совета» были свои цели, которые он и реализовывал в период ярославского стояния. Известно, что именно в это время ополчение князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина укрепилось настолько, что создало «Совет всей земли» и вступило от его имени в дипломатические контакты с шведами в Новгороде Великом. Казалось, что «Совет всей земли» стал приобретать черты настоящего правительства, а Ярославль становился столицей для других городов, поддержавших нижегородское движение. Так ли это, впрочем, следует еще разобраться.

Первая грамота «ото всей земли» была направлена из Ярославля в Сольвычегодск 7 апреля 1612 г. В ней наконец-то формулировались цели движения и определялась позиция по отношению к подмосковным «таборам» князя Дмитрия Трубецкого и Ивана Заруцкого. Призыв собрать свой «земский совет» и прислать для этого «изо всех чинов людей человека по два» с наказами выборным красноречиво свидетельствовал о том, что в Московском государстве начинал создаваться новый земский центр власти. В грамоте говорилось о создании нижегородского ополчения: «Столники же и стряпчие, и дворяне и дети боярские всех городов, видя неправедное их (казаков Заруцкого. – В. К.) начинание, из-под Москвы розъехались по городом и учали совещатися со всеми городы, чтоб всем православным християном быти в совете и в соединенье, и выбрати государя всею землею» [1, 353].

Последняя фраза самая важная из всего земского послания, призывавшего города к созданию нового «Совета всей земли». Он требовался в первую очередь для того, чтобы сначала избрать царя и только потом думать об освобождении Москвы и создании правительства. В действительности все произошло, как известно, по-другому.

Первым делом в Ярославле определились, что будут поддерживать кандидатуру шведского принца Карла-Филиппа на русский престол. Главным преимуществом этого королевича было то, что шведская сторона гарантировала его крещение в православную веру еще до вступления в пределы Русского государства. Таким образом, Новгородское государство, согласившееся ранее, хотя и под давлением, принять у себя правителем шведского королевича, оставалось вместе с Московским государством. Возвращаясь к союзу с Швецией, можно было подумать о продолжении боев с главным врагом – королем Сигизмундом III. Шведы, установившие оккупационный порядок в Великом Новгороде, гарантировали, что будут сохранять новгородскую «старину»; новгородские духовные власти оставались на своих местах; дворян и детей боярских никто не лишал их поместий и вотчин.

12 мая 1612 г. ярославское посольство во главе со Степаном Лазаревичем Татищевым, состоявшее из «дворян розных городов», достигло Великого Новгорода. С собой оно привезло грамоты «о земском деле» к новгородскому митрополиту Исидору, воеводе боярину Ивану Большому Никитичу Одоевскому и к шведскому наместнику Якобу Делагарди. Посольство было организовано таким образом, чтобы подчеркнуть соборную волю, выраженную в Ярославле. Поэтому там были один жилец[16] и одиннадцать дворян, представлявших разные «служилые города»,[17] первыми примкнувшие к движению, в том числе Смоленск, Нижний Новгород, Казань и понизовые города. Присутствие в посольстве детей боярских из Переславля-Рязанского и Новгорода (Бежецкая пятина) тоже подтверждают факты представительства в ярославском ополчении служилых людей из этих двух самых обширных дворянских корпораций в России.

С Новгородом вступали в дипломатическую переписку представители «всех чинов и всяких людей» Московского государства и Казанского царства. О кандидатуре Карла-Филиппа на новгородский престол расспрашивали основательно. Речь шла и о месте крещения будущего государя и о распространении его власти не только на Новгородское государство, но и на остальную страну. Для переговоров в Ярославль приглашали посланцев Новгородского государства.

Состав «земского совета» и титул руководителя ополчения, к которым новгородцы адресовали свой ответ, уже 19 мая 1612 г. звучал следующим образом: «Великия Росийския державы Московского государьства бояром и воеводам, и по избранию всех чинов людей Росийского государьства многочисленного войска у ратных и у земских дел столнику и воеводе господам князю Дмитрею Михайловичу с товарыщи, и чашником, и столником, и дворяном болшим, и стряпчим, и приказным людем, и жилцом, и дворяном из городов, и детем боярским, и головам стрелецким и казачьим, и сотником, и гостем. И торговым людем, и стрелцом и казаком, и понизовых городов царьства Казанского и иных всех городов князем и мурзам и татаром, и литве и немцом, которые служат в Московском государьстве, и всех чинов всяким людем всех городов Московского и Казанского государьства» [1, 364]. Здесь важно то, что собор этот претендовал на представление мнения «всей земли», не исключая и подмосковных полков. Более того, в грамоте земского «Совета всей земли» в Великий Новгород обращались от «многого собрания» людей, которые стояли «под Москвою и в Ярославле» [1, 364]. Хотя на самом деле это была еще далекая и трудноосуществимая цель.