Дочь - Джейн Шемилт

Я медленно двигалась, прислушиваясь к звукам своих шагов. Комнат в доме было много, но мы ими почти не пользовались. Тэд работал в кабинете. Дети обитали в своих комнатах или на кухне.

Спустившись по деревянным ступеням, я обнаружила Эда, сидящего за компьютером в гостиной, смежной с кухней. На экране – алгебраические символы и цифры. Как славно, что он дома.

Я села рядом на подлокотник дивана. Очень хотелось поцеловать его в щеку и погладить упругую темную шевелюру, но, увидев, как он поморщился, я вспомнила о новых правилах, которые нельзя нарушать.

– Привет, дорогой, – сказала я, глядя ему в спину. – Ты сегодня рано.

– Курсовая по математике, – буркнул он, не поворачиваясь.

– Но…

– Занятия отменили. Из-за этого насильника.

– Неужели?

– В основном пугали девочек, – отозвался Эд, не отрывая глаз от экрана. – Домой возвращаться группами. Не разговаривать с незнакомцами.

– А что за насильник? Почему занятия отменили сегодня? Раньше говорили, что он орудует на другом конце Бристоля.

– Боже, сколько вопросов. – Лежащая на столе рука сжалась в кулак. – Одному учителю показалось, что у общежития девочек он видел какого-то подозрительного типа. – Эд быстро взглянул на меня: глаза прищурены, как будто он что-то скрывал. – Мне нужно это закончить. Я уже опоздал со сдачей.

– Хочешь горячего шоколада?

– Да, конечно.

Я быстро приготовила шоколад, поставила перед ним чашку и на секунду положила руку ему на плечо. Наклонившись, с удивлением обнаружила, что от Эда неприятно пахнет.

– У тебя на работе что-то случилось?

– Нет. А почему ты спросил?

– Ты сегодня рано.

– Вообще-то да, – попробовала я объяснить, – возникла неприятная ситуация. Но я все улажу.

Он поморщился.

– Ты мне мешаешь.

– Хорошо, – я встала, – и не забывай, дорогой, вовремя отдавать одежду в стирку.

Он негромко хмыкнул, продолжая смотреть на экран. Я быстро погладила его плечо и ушла.

На кухне я выпила чашку чая, глядя в окно, где начало темнеть. Потом позвонила Тэду. На этот раз он ответил. Рассказала о случившемся.

– Да. Я тебе сочувствую, Джен.

– Не мне надо сочувствовать, а этой девочке.

– У меня не так давно был случай похуже. Надеюсь, ты не забыла. Тоже девочка. Операция на позвоночнике. Все закончилось параличом.

– Конечно, помню, – быстро ответила я. – Это было ужасно.

Да, тогда дело чуть не дошло до суда. Удалось доказать, что врачебной ошибки не было, но Тэд сильно переживал.

– В нейрохирургии риск неизбежен, – продолжила я, немного помолчав. – Пациент или его родственники подписывают специальную форму согласия на операцию. Они осознают опасность нежелательных последствий. А в случае с Джейд Прайс моя вина очевидна. Родители полностью мне доверяли, а я их подвела. Совершенно не думала о лейкемии, зациклилась на домашнем насилии.

– Извини, Дженни, но у меня дела, – отрывисто произнес он. – Поговорим дома. Я постараюсь прийти пораньше. Принесу вина.

Мы с Фрэнком договорились пойти к Прайсам завтра утром, но я решила поехать прямо сейчас, одна. Хотя на звонок никто не ответил.

Приехав, я постучала в дверь, постояла, постучала снова. В доме, видимо, никого не было. Конечно, кроме матери Джеффа Прайса. Наверное, она сидела сейчас в темноте и прислушивалась к моему стуку, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.

В конце концов я повернулась и поехала домой.

Мальчики еще не вернулись. Наоми, как всегда, была на репетиции. Так что вечер мы провели с Тэдом вдвоем. Распили бутылку вина и долго сидели над пустыми тарелками. Тэд держал мою руку.

– Что мне им сказать? – спросила я.

– Скажи правду. Что ты руководствовалась объективными данными, которые на лейкемию не указывали.

– Они говорили, что не знают, откуда у нее синяки, но я не верила. На кашель тоже не обратила должного внимания. Потому что была убеждена в домашнем насилии.

– Но при первом осмотре не всегда удается поставить верный диагноз.

– Я осматривала девочку несколько раз.

– Да. И действовала, как подсказывала тебе интуиция. – Не давая мне возразить, он встал и поцеловал меня. Крепко, в губы. И долго не отпускал. А мне было что возразить. Предвзятое мнение помешало своевременно направить девочку на исследование в больницу. А потом я ее направила, но совсем по другому поводу. Так что интуиция меня фундаментально подвела.

Потом вернулись мальчики, следом – Наоми. Мальчики быстро поели и пошли наверх. Наоми отмахнулась от моих вопросов о насильнике. Сказала лишь, что девочки расходились группами. Говорила в промежутках между полными ложками запеченного картофеля «дофинуа», который стоял на блюде перед ней. Репетиция прошла замечательно. Режиссер и помощники советуют ей поступать в театральную школу. Выражение лица у нее при это было такое, как будто она все время думала о чем-то своем, тайном.

Раз так, я решила не докучать ей своими вопросами. Девочка устала, пусть пойдет отдохнет.

Потом мы с Тэдом молча вымыли посуду, убрали продукты в холодильник. Я загрузила стиральную машину, и мы поднялись наверх. Бок о бок, касаясь руками. Я едва двигалась от усталости. На половине пути Тэд обнял меня и притянул к себе.

В спальне я заставила себя раздеться, принять душ, надеть ночную рубашку. Ее мягкие кружева меня успокоили. Тэд подошел сзади, встал у зеркала. Говорят, женщины выбирают мужей, похожих на себя. В моем случае это правило, если оно действительно существует, не действовало. Тэд высокий, широкоплечий, голубоглазый. А я похожа на свою бабушку-ирландку, которая смотрела на меня с фотографии на стене. Темные вьющиеся волосы, светлые глаза, веснушки. Ростом я была ему до плеча.

Тэд смотрел на меня в зеркале, чуть сдавливая горячими пальцами мою шею.

В постели мы, не произнеся ни звука, повернулись друг к другу. Он начал меня целовать в губы, проникая языком все глубже. У языка был вкус вина. Я знала своего мужа наизусть. Его мускулы, плечи, плоский живот с густыми волосами внизу. Его вес. Я представляла, как все будет происходить дальше. Но сегодня было иначе. Грубее и быстрее. Тэд сильно прижал меня спиной к постели, поднял рубашку до шеи и, сразу глубоко проникнув внутрь, быстро задвигался. А я задвигалась в ответ. Казалось, пережитое днем каким-то образом повлияло на нас, сделало другими. Никакой преамбулы. Никаких нежностей и ласк. Слабые укусы, сжимание запястий, широко раскрытые рты и вытаращенные глаза. И дикое слияние друг с другом, как у животных. А в конце давно не испытываемое наслаждение.

Потом, отстранившись наконец друг от друга, мы долго лежали без движения, вытянув ноги. Не говоря ни слова.

Тэд наклонился и начал слизывать с моих щек слезы, которых я не ощущала. И вскоре заснул, уткнувшись лицом в подушку. Я полежала какое-то время, держа руку на его спине.

Сон пришел неожиданно, как будто мне на голову набросили одеяло. Глубокий. Без сновидений.

Глава 8

Дорсет, 2010

Год спустя

Потерять сознание соседка могла по разным причинам. Инфаркт, диабетическая кома, инсульт. Нельзя исключить приступ боли в желудочно-кишечном тракте, хотя живот у нее мягкий. Я поискала глазами на столе лекарства, но их не было. У хронических больных дом обычно запущен, а тут образцовый порядок.

Она пошевелилась, открыла глаза. Взгляд не испуганный, скорее смущенный. Я объясняю, что обнаружила ее без чувств на пороге дома. Одновременно замечаю белые ободки на внешних краях радужной оболочки ее глаз, указывающие на повышенный холестерин. Она говорит что-то, медленно подбирая слова, а я продолжаю держать ее руку. Такую же, какая была у моей мамы, – дряблая кожа, распухшие суставы пальцев, – и чувствую укол вины, что вот теперь вожусь с посторонней женщиной, а на свою мать не нашла времени за год до ее смерти.

Бристоль, 2009

За девять дней до исчезновения

Телефон зазвонил, когда я заканчивала собирать сумку.

– Привет, дорогая!

Вот уж некстати, черт побери!

– Я не могу долго говорить, мама.

– Значит, ты сегодня работаешь?

– Конечно. Ты же знаешь, что я работаю все дни, кроме пятницы.

– У меня снова закружилась голова. Так все было ничего, а вчера вдруг почувствовала себя неважно…

– Что значит неважно, мама?

– Просто неважно. Этого не объяснишь, Дженнифер. – Тон такой, будто она разговаривает с двенадцатилетней. – Ладно, давай поговорим о чем-нибудь другом. – Ее голос повеселел: – Как Джек?

– Какой Джек?

– Твой муж, дорогая.

– Мама, Джек – это бывший муж Кейт.

– Ну конечно. Извини, сглупила. Но как же тогда зовут твоего мужа, дорогая?

Я представляла ее так отчетливо, как будто мы находились в одной комнате. Не очень ухоженный сад позади ее небедного жилища. Говоря по телефону, она вздыхает, трогает свое жемчужное ожерелье, бросает взгляд на телевизор с запыленным экраном, на аккуратные стопки журналов на столе. В доме пахнет нафталином и чистящими средствами. Ее память ухудшается.