Блог, или Роман на слабо́ - Сергей Николаевич Огольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну скажем, машинистке Сильве рассказали ложный слух будто редакция сгорела от Алазани, она пришла и убедилась, что это брехня, а заодно, на радостях, решила забрать тапочки из ящика в столе под её машинкой, на всякий, ей в них печатать удобнее.
Или же посторонний ветеран графомании (за щетиной не разобрать, но под восемьдесят как минимум) принёс свёрток «материала» приготовленного для газеты, которая уже два месяца как не выходит.
А куда ей выходить, если все газетные киоски заперты либо разбиты? Погружённый в пыл творчества он этого не заметил…
При совсем близких взрывах здание подпрыгивало и, с прощальным звяком, роняли окна на пол осколки своего стекла. Я сгребал их веником и подсоблял Рашиду забивать пустые оконные рамы виниловой плёнкой из запасов завхоза. От сторожа разило винищем и он матерно жаловался своему молотку на уборщиц, которые совсем перестали являться для исполнения их служебного долга.
Я молча пропускал мимо ушей его инвективы, потому что не хотелось догадываться в чей огород эти камешки.
Вообще-то от Алазани больше грохота, чем эффективности, кладку стен толщиной в 40 см пробить ей не удавалось. Да, наружную сторону раздолбает, внутри стена пойдёт трещинами, но не насквозь. Ну а если в окно влетит или через балконную дверь, тогда конечно – квартира всмятку, перегородкам не устоять, да и халабуду древне-деревянной застройки разворотит до основания.
Зато по ночам, выйдя за водой, я имел возможность любоваться чарующим зрелищем их полёта—чисто эстетически—жёлтая ленивая комета дугообразно падает из Шуши на город, следом другая (но раз так высоко над головой, точно не в меня), а с земли, навстречу их пламенеющему полёту, торопливо длинные стежки трассирующих очередей из автомата – сбить… Толку никакого, но сюрреализм картинки впечатляет.
А после того, как Степанакерт покинули не только войска особого назначения, но и гарнизон обычной Советской армии, его начали бомбить ракетными установками Град и тут уж ничего не скажешь – мощь. Прямое попадание пары ракет оставило от трёхэтажного крыла горисполкома (где находилась телестудия) невысокие холмики битого камня и запах горелой резины, то ли от от взрывчатки, то ли от погребённой в их нутре аппаратуры…
* * *
Бутыль #8 ~ Смена ракурса ~
Сначала темень не казалась абсолютной, какие-то точечные сполохи торопливо промелькивали по краям её, тёмные, на грани с чернотой, сероватые полосы стационарно устоялись на фоне поля цвета битума, но постепенно вся эта статика с динамикой таяли и, сходя на нет, сменялись сплошной обугленностью, и чем шире я раскрывал глаза, тем больше вливалось в них густой дегтярно аспидной беспросветности. Тишина, казавшаяся совсем недавно—до финального захлопа крышки—такой желанной, начинала давить на перепонки, пеленать плотную тьму саваном безмолвия.
– Аааа! – что есть мочи, в ужасе вскричал я, пытаясь выпутаться, сбрыкнуть вязкий кошмар слепоглухоты, но получилось ещё хуже – вопль заставил осознать, что я ещё и нем вдобавок – крик звучал только лишь во мне, виртуально, не отмечаясь органами слуха, однако звучал ли?
Узник сдвоенной клетки, учетверённой даже – три слоя нерастворимого известняка в скелете раковины и слепоглухонемота, подменившая мешок мантии моллюска.
Жуть ожгла как оголённый провод в 240 вольт, затрясла как чёрт сухую грушу, но дёрганью тоже не доставало места – колени уткнуты в нос, твердь жёсткого дна под левым плечом, правое трётся в шершавую крышку, ног не расправить.
Заточили бесы в таз да тазом и накрыли!
Лишь голове оставлен зазор трахать затылком о стенку, но и этот долбёж без достаточной амплитуды разгона для удачного самоубийства, о котором мечтал Льюис Повел из группы поддержки убийцы Линкольна. Покончить с собой хотя бы как-нибудь, лишь бы не дёргаться в петле на потеху толпы жадной до зрелищ казённых казней… но попыткам мешал мешок удушающе чёрной ткани, натянутый ему на голову, сбивал возможность прицельного выбора долбонуться вдрызг хоть во что-нибудь, садистски смягчал удар – врёшь! не подпортишь нам развлекуху!.
Конечно при мне мой непременный аксессуар – абордажный пистоль с разбитого галеона подвешен на грудь, да только порох вымыло ливнем… постой! но ведь на голове нет смягчающей ткани, там одни только волосы. Вот чего не учли. Просчитались, суки!
И я бьюсь затылком в твердокаменный карбонат кальция раковины. Боль мешается с дикой радостью – ага! Хотя бы осязание при мне!!
Про! Счи! Та! Лись! Су! Ки! Про! Счи! Та!.
Не знаю сколько раз я повторил эту мантру-считалочку—по слогу под каждый размашистый "бздэнц!"—пока не снизошла милосердная потеря сознания, принося отключку, освобождение от всего…
………………………………….
… тесным кругом стояли мы не касаясь друг друга, кого-то я знал по имени, кого-то нет, хотя всех видел впервые, а может успел забыть когда-то…
…всё утопало в равномерно расплывчатой серости сумрака скрывшего своей неясностью время суток или чего бы то ни было за пределами круга, или откуда вообще исходит этот странно белесый свет, в котором контур каждого лица, плеча, малейшей волосинки взърошенного вихорка на голове, оттенялся внешним, совсем тонюсеньким отблеском, каёмкой неизбежно серого и такого же непонятного, но чуть более яркого свечения…
…взгляды стоящих не встречались, всяк устремлён долу, каждый сосредоточенно перескакивает в круговоротном слежении за указательным пальцем, непонятно чьим, что перескакивал внутри круга с груди на грудь, не прикасаясь, словно стрелка часов, которую зачем-то подменили компасной с её зеленовато-жутковатым отливом флуоресцирующе фосфорного разложения…
…голос звучал отстранённо и глухо, как случается в удушающе густом тумане, бесследно поглотившем любой, наималейший отголосок звука:
– На златом крыльце сидели царь-царевич король-королевич сапожник-портной мильцанер-городовой кто ты будешь такой?
КТО?
ТЫ?
БУДЕШЬ?
…тесный круг откликнулся нестройно нарастающим слиянием лишённых эха голосов: – Шышел!
Мышел!
К Чёрту!
ВЫШЕЛ!!.
…жестяно плоский хор пресёкся разом, вдруг, и в тот же миг пропало беззвучно нервное тиканье пальца по кругу и вместе с ним исчезли все, оставив по себе лишь рыхлую серость – сплошную, без контуров, однако в ней уж брезжили и разливались отсветы более ясного источника, перетекая понемногу в некую направленность…
Всмотревшись, я различил всплывающие из ничего неопровержимо босые ступни ног, моих—обрисовываясь и проступая словно на куске утопленной в проявитель фотобумаги—расставленных широко, чтобы смягчить толчки и качку палубы или вкогтиться и срастись с помостом эшафота, но вместо этого под ними проявилась пористая поверхность асфальта залитого ярким светом солнца.
Я поднял голову и вынуждено
