Не верь никому - Джиллиан Френч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно. Почему нет?
Когда Бриджес записывал в телефон ее номер, Перл в первый раз почувствовала на себе внимательный взгляд Тристана.
Она сразу стала ощущать все свое тело, стесняться того, как стоит, ссутулившись и сложив руки на груди. По коже побежали мурашки, девушка медленно выпрямила спину и подняла подбородок.
Не только она поняла, что за ними наблюдают. Бриджес встретился с Перл глазами и сделал неуверенный шаг к ней. Конечно, целоваться они не будут — это выглядело бы глупо. Ведь у них не настоящее свидание. Но, казалось, решение было принято за них, и невидимая рука передвинула коня, чтобы съесть пешку.
Губы Бриджеса коснулись губ Перл. Глаза у нее остались открыты, она ощутила запах его одеколона, свежий и пряный. Отстранившись, он тихо произнес:
— Я позвоню.
Не говоря ни слова, она повернулась и ушла. Кровь стучала в висках, девушка считала доски причала под ногами и секунды, пока не сошла на берег. Там она обхватила фонарный столб и смотрела, как удаляются кормовые огни катера, направляясь к месту назначения, о котором ей не хотели говорить.
5
Отец уже встал и боролся с похмельем с помощью яичницы-болтуньи и черного кофе. Когда накануне Перл вошла в дом — не поздно, еще до начала вечернего выпуска новостей, — он спал на диване, но Перл не стала его будить, не сделала ему тост и не попросила посмотреть с ней телевизор. Девушка проскользнула в свою комнату, и еще долго после полуночи из-под ее двери сочился свет от экрана планшета.
Теперь Перл терла губы, пытаясь изгладить воспоминания, а отец шаркал между холодильником и плитой. Дочь взглянула на его руки. Ожоги зажили, но розоватые шрамы от порезов, полученных, когда он выбивал кулаком стекло в гостиной дома Гаррисонов, обвивали запястье, как молодые корни, — в декабре на кисть наложили двадцать швов.
— Не дождался тебя вчера, — проговорил отец, словно прочитав ее мысли. — Хорошо повеселилась?
— Неплохо так.
— Кто-нибудь напился до беспамятства?
— Я не видела.
— Значит, праздник удался. — Он поставил перед дочерью тарелку, выдавив побольше кетчупа, как она любила, и Перл охватило такое чувство вины и любви к нему, что у нее зачесались глаза. Она всегда была относительно беспроблемным, ответственным ребенком и заслужила доверие отца, особенно теперь, когда ей исполнилось восемнадцать и папа больше не настаивал, чтобы она приходила домой к определенному часу; он и прежде не проявлял особой строгости в этом отношении. Если бы он только знал, с кем его дочь провела вечер, если бы догадывался о Тристане… Быстро моргая, Перл ковырялась вилкой в яичнице. Она сказала, что пойдет на последнюю вечеринку с одноклассниками к Кэти Скэнлон — школьной подруге, с которой Перл после выпускного не общалась.
Запивая кофе таблетку от мигрени, отец наблюдал за ней.
— Я иду в клуб. К одиннадцати нужно расставить сто пятьдесят складных стульев для свадьбы Высоцки и Тиллман.
— Вы уже натянули шатры?
— Вчера весь день с ними провозились. Меривезер висела над нами и истерила, что мы портим лужайку. Дики сказал ей: если она знает другой способ вбивать в землю колышки, то пусть нас просветит.
Перл засмеялась.
— Я, слава богу, обслуживаю прием.
Какое счастье, что ее смена начинается после окончания церемонии; когда устроительница свадьбы Меривезер и мать невесты будут носиться между шатрами и пререкаться по поводу цветочных букетов и рассаживания гостей, близко лучше не подходить. Меривезер уже вся на нервах из-за подготовки к предстоящему балу и благотворительному аукциону: члены клуба предоставляли антиквариат и билеты на морские прогулки по заливу Френчмен быстрее, чем их успевали принимать. Теперь Перл постоянно видела в окно ресторана, как отец с другими рабочими тащит на склад массивные резные шкафы или ящики с изделиями из цветного стекла.
Перл рассматривала отца через стакан с соком. Глаза у него покраснели из-за шести бутылок пива, которые он приговорил накануне, но в остальном он выглядел неплохо и жаловался на обычные для их жизни раздражители: спесивых богачей из клуба, менеджеров, вечно дышащих в затылок. Никто из посторонних не знал, что весной Уина Хаскинса приглашали на закрытое совещание совета директоров, где в присутствии главного управляющего Джина Шарбонно обсуждались произошедшее с Гаррисонами и перспективы его дальнейшего трудоустройства в компании. После пятнадцати лет службы в клубе отцу пришлось умолять оставить ему работу. Мало кто осудил бы руководство, если бы его уволили. Даже после того, как начальник полиции заявил, что убийство было частным случаем и что преступник почти наверняка покинул остров, люди жили в страхе: раз никого не арестовали, есть опасность, что подобное повторится.
— Что, если как-нибудь после ужина поехать в Норт-Бич? — вдруг спросил отец, и Перл подняла на него глаза. — В этом году мы там еще не были. Может, найдем интересные стеклышки.
— Да, конечно, когда захочешь.
Каждое лето они отправлялись на север и бродили по берегу, собирая любопытные вещицы. Течение приносило в бухту удивительные стекла, обработанные морем. Перл изучала в интернете редкие цвета стеклянных голышей; она нашла сиреневое и голубое стекло, а белое с фестонами вполне могло быть осколком древнего блюда.
Затренькал рингтон. Перл пошла в свою комнату, взяла телефон и увидела на экране имя Бриджеса Спенсера. Девушка замерла, съеденная яичница лениво перевернулась в ее животе. Еще два звонка. Сейчас включится голосовая почта. Перл ответила.
— Я тебя не разбудил? — Голос звучал обыденно. — Что делаешь?
— Ничего особенного. Завтракаю.
— Слушай, мне надо вернуться на остров. Подумал, может, ты тоже захочешь поехать. — Почувствовав сомнения собеседницы, он продолжил: — Мы будем вдвоем. Акил не вылезет из постели до полудня.
Не Акил заставил ее вчера вечером чувствовать себя раздетой и уязвимой, не о нем она продолжала читать статьи в интернете, пока глаза сами не закрылись от усталости.
Отец крикнул из кухни: «Счастливо!», и входная дверь хлопнула. Перл легла на кровать и раздвинула занавески, чтобы увидеть, как он
