Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе - Фарнсворт Уорд

Диалоги предостерегают нас от такого подхода[61]. В конце концов Франклин, набравшись мудрости, отказался от него. Однако он сохранил некоторые косвенные преимущества своих сократических опытов. По типу своему они были мягче описанных Миллем, но все равно сослужили Франклину хорошую службу.

Я прибегал к этому методу в течение ряда лет, но постепенно отказался от него, сохранив лишь привычку высказывать свое мнение с величайшей скромностью, никогда не употребляя таких выражений, как «разумеется», «несомненно» и прочих в том же роде, придающих оттенок непогрешимости мнению, которое может быть оспорено… Такая привычка, как я полагаю, сослужила мне хорошую службу, когда впоследствии мне не раз приходилось убеждать людей в своей правоте и получать их согласие на осуществление тех мер, которые я стремился провести. А поскольку главное во всякой беседе – это поучать других или учиться самому, доставить удовольствие или убедить в чем-либо, то я бы хотел, чтобы умные люди, питающие хорошие намерения, не уменьшали силу воздействия своих доводов посредством безапелляционной, заносчивой манеры говорить; это почти неизменно вызывает отвращение в слушателях, настраивает их недоброжелательно и, одним словом, достигает совершенно обратных целей, чем те, для которых мы одарены речью[62].

В заметках Франклина об убеждении много ценного. Мы вернемся к этим достоинствам в главе 18. Однако здесь я привожу комментарии Милля и Франклина в поддержку обобщенного подхода к нашей теме. Время, проведенное в сократическом диалоге с собеседниками или с самими собой, всегда окупается и никогда не тянется долго. Однако метод Сократа приводит к изменению ума даже тогда, когда он не применяется непосредственно. Он формирует мышление как таковое. Это все равно что изучать боевое искусство всю жизнь, но никогда не использовать его в бою. Преимущества метода ощущаются постоянно, поскольку делают обучающегося другим человеком.

Сократическая этика. Вот так сократический метод представлен в этой книге. В диалогах Платона показано, как его элементы можно применять в четко заданном контексте – в долгом разговоре один на один на сложную этическую тему. Однако у вас может состояться и такой диалог, который не будет включать все элементы метода подряд; более того, по отдельности их можно использовать даже тогда, когда вы вовсе не ведете диалога. Например, стремление к логической последовательности представлено в диалогах как формальный способ структурировать беседу. Но как только это достигается, согласованность делается еще более ценной. Вы начинаете обращать на нее все больше внимания, независимо от того, задаете ли при этом сократические вопросы или нет. В самом деле, увидев множество сократических вопросов и то, как, сталкиваясь с ними, лопаются мыльные пузыри безосновательных тезисов, вам для понимания сути процесса уже не придется лопать каждый такой пузырь по отдельности. Вы уже знаете, как легко сдуваются большие утверждения, да и маленькие тоже. Вы мыслите и живете согласованно.

То же самое можно сказать и об умении проводить различия, ценности говорить истину и любом другом атрибуте и побочном продукте метода. Все они в совокупности формируют сократическую этику, которая делается вездесущей, – это уже не техника, а образ жизни. Не нужно ждать момента, когда вы встретите подходящего собеседника, который согласится на сократическую прожарку: ожидание может затянуться. Вы ведете себя сократически уже тогда, когда со скепсисом отклоняете простые ответы, глубоко продумываете вопросы и помните о своем невежестве. Это отнюдь не скромные цели: по сути, они меняют отношение человека ко всему вокруг. Посмотреть, как все это работает в диалогах, – прекрасный способ ощутить их ценность; но эта ценность для каждого из нас будет являть себя не в аналогичных диалогах, которые мы ведем, в общем-то, редко, – она будет раскрываться в наших подходах к житейским проблемам, демонстрируемых каждый день.

Сократическая этика помогает также разобраться с довольно типичной жизненной ситуацией. Некоторые люди годами бьются над трудными вопросами и никак не могут успокоиться. Временами они с завистью смотрят на тех, кто, как им кажется, нашел правильный ответ гораздо раньше. Не найдя собственного ответа, они ощущают незавершенность, словно прошли путь лишь наполовину или не дописали контрольную. Но для сократического миросозерцания все выглядит по-другому. Неудовлетворенность ответами, которые мы даем себе, есть симптом здравомыслия. Готовность же довольствоваться ими означает уступку своего рода комфорту, всегда обманчивому, каким бы привлекательным и заслуженным он порой ни казался. Сократический образ жизни представляет собой стремление к иному комфорту – с неопределенностью, ошибками и убеждениями, которые всегда остаются лишь предварительными. С этой точки зрения хорошая жизнь не результат, достигаемый победой в борьбе. Хорошая жизнь – это сама борьба.

4

Сократическая функция

В этой главе метод Сократа рассматривается скорее как способ саморефлексии, а не общения с другими. Это существенная перспектива, которую следует учитывать с самого начала, поскольку в ней метод становится доступным всем, а не только специалистам. Похоже, именно так подходил к нему и сам Платон.

Проверка себя. Общеизвестно, что Сократ хотел научить людей думать. Тем не менее некоторые по-прежнему удивляются, когда кто-то описывает метод Сократа как индивидуальную деятельность, а не для двоих. Сам Сократ, однако, говорит нам, что по-философски трактуемая жизнь состоит в том, чтобы «испытывать себя и других»[63]. Таким образом, проверка себя – часть его миссии, и Платон открыто сравнивает мыслительный процесс с общением людей между собой. Это два варианта одного и того же явления.

Теэтет, 189e–190a

СОКРАТ. То ли ты называешь «мыслить», что и я?

ТЕЭТЕТ. А что называешь так ты?

СОКРАТ. Я называю так рассуждение, которое душа ведет сама с собою о том, что она наблюдает. Объясняю тебе это как человек, который сам ничего не знает. Я воображаю, что, мысля, она делает не что иное, как рассуждает, сама себя спрашивая и отвечая, утверждая и отрицая. Когда же она, медленнее или живее уловив что-то, определяет это и более не колеблется, – тогда мы считаем это ее мнением. Так что, по мне, иметь мнение – значит рассуждать, а мнение – это словесное выражение, но без участия голоса и обращенное не к кому-то другому, а к самому себе, молча.

Сравните эту мысль с тем, что говорит Платон в «Софисте» (в этом диалоге Сократ появляется лишь мельком):

Софист, 263e

ЧУЖЕЗЕМЕЦ. Не есть ли мысль и речь одно и то же, за исключением лишь того, что происходящая внутри души беззвучная беседа ее с самой собой и называется у нас мышлением?

Процесс вопрошания себя хорошо проиллюстрирован в диалоге «Гиппий больший»[64]. Здесь Сократ говорит Гиппию, что ему – Сократу – нужна помощь в ответе на вопросы неназванного вопрошающего. Постепенно становится понятно (читателю, но не Гиппию), что речь идет об alter ego Сократа, которое задает ему вопросы. Этот внутренний вопрошающий – грубый собеседник, сыплющий насмешками и оскорблениями[65]. Гиппий недоумевает, кто же мог так беспощадно обойтись с Сократом.

Гиппий больший, 288d, 290e

ГИППИЙ. О каком человеке ты говоришь, Сократ? И произносить-то вслух негоже вопросы, которые задает этот человек!

СОКРАТ. Такой уж он человек, Гиппий, не изящный, а грубоватый, и ни о чем другом не заботится, а только об истине. Но все-таки надо ему ответить…

ГИППИЙ. Скажи ты мне, кто он такой?

СОКРАТ. Ты не узнал бы его, если бы я назвал его имя.

ГИППИЙ. Но я и так уже вижу, что это какой-то невежда.

СОКРАТ. Он очень надоедлив, Гиппий.