Журнал «Вокруг Света» №12 за 1977 год - Вокруг Света

Я ходил во второй класс, отцу был тридцать один год (столько сейчас мне), когда односельчане выбрали его своим бригадиром. Он не хотел, знал, как это трудно. Но односельчане его упросили, потому что со старым бригадиром на клочках песчаной пашни, затерянных среди болот и лесных чащоб, не собирали даже пяти центнеров хлеба. Объезжая эти клочки на своей бригадирской повозке с мягким сиденьем, отец часто брал меня с собой. Я помню, как он шагал по полю с двухметровым циркулем, что-то мерил, что-то подсчитывал в ученической тетрадке, покрикивая на нетерпеливого, застоявшегося жеребца. Затем мы ехали на другое поле, дорога была узкой и темной, с обеих сторон густо стояли ольха и лоза, жеребец бежал резво, не тормозя на поворотах. И вот однажды циркуль зацепился за куст и сломался...

Этот циркуль запомнился мне, наверно, потому, что я впервые понял: все, что было вокруг меня, — леса, поля, болота, речку, луга — можно измерить, перевести в метры, гектары, центнеры. Я видел, как хмурился отец, вписывая в тетрадь столбики цифр,— видимо, что-то не нравилось бригадиру в этих лесах и болотах, которые для меня были таинственны, страшны, а потому прекрасны.

Отцовский бригадирский циркуль мгновенно всплыл в памяти, когда совсем недавно я приехал домой, увидел у матери на столе районную газету, а в ней статью о нашей бригаде «Горек» совхоза «Прогресс» Березовского района Брестской области. В статье говорилось, что с пяти центнеров урожайность зерновых в бригаде «Горек» поднялась до тридцати двух (третье место в районе!) и что это явное следствие мелиорации. И я порадовался за своих.

Теперь, когда болота вокруг Горска осушены, стали видны соседние деревни — Соболи, Кошелево, Лука, Быки. Поначалу это было непривычно глазу, но люди быстро приспособились к новым ландшафтам, привыкли копать картошку там, где раньше по пояс в воде косили осоку; вдоль мелиоративных каналов напрямик проложили новые дороги, быстро забыв о дорогах старых...

Много отрадных перемен встречает меня в родных местах. Но если взглянуть на окрестности Горска в целом, как на неделимую совокупность болот, лесов, полей, лугов и подвести все перемены к общему знаменателю, то... Нет, я никак не могу произнести слово «мелиорация», ибо знаю, оно означает улучшение земли. Вокруг же деревни Горек землю в одном месте улучшали, а в другом — портили.

Увлекшись болотами, забыли о старопахотных землях, и они постепенно пришли в негодность. Осушение болот привело к понижению уровня грунтовых вод на прилегающих супесчаных участках; песчинки, не скрепленные влагой, тронулись в путь, стали наступать на лес, на осушенный торфяник, на деревню... Вокруг деревни плотной зеленой подковкой стоял когда-то непролазный лес: ель, береза, осина, лозняк; за лесом начиналось болото. Когда болото осушили, лес начал быстро редеть, сохнуть, затем в него запустили совхозный скот — и вот лес светится насквозь, доживая свои последние дни. Деревня открыта торфяным бурям, в ветреную погоду хозяйки опасаются сушить на улице белье, потому что оно становится черным.

«Почему же так получилось?» — думаю я. Наверно, потому, что специалисты, под руководством которых преображалась земля вокруг Горска, не смотрели на мой родной край как на единое целое. Они видели вокруг Горска или только болото (когда осушали его), или только развеваемые пески (в последнее время их начали засаживать сосной). Специалистам недоставало комплексного подхода к этим землям, мелиорация здесь велась без единого проектного решения, а раз так, то какая же это мелиорация?

Сегодня мелиорация немыслима без комплексного обоснования ее целей и результатов, без учета потребностей всех отраслей народного хозяйства. Само понятие «мелиорация» расширилось, вобрало в себя черты экономической географии, социологии, биологии. Это не мои голословные утверждения, это новейшие положения науки, в которых я нахожу и свои давние интуитивные чувства по отношению к родному краю, меняющемуся на глазах. Эти положения уже легли в основу тщательно разработанного проекта. Я имею в виду «Схему комплексного использования бассейна реки Березины», составленную Белгипроводхозом. В основу «Схемы» положена... вода — ценнейший, ничем не заменимый на планете минерал, без которого не может существовать ни одна отрасль народного хозяйства. «Прежде всего надо навести порядок с водой», — заметил главный инженер «Схемы» Михаил Дмитриевич Волов, рассказывая мне об этой работе. А разве не то же ощущал я, стоя на берегу обмелевшей до критического уровня речки Винец?

Но «Схема» построена не на чувствах — на точном расчете. Берется река со всеми ее притоками, весь водосбор. Подсчитывается, сколько воды несут в себе ручейки, речки, кринички, озера. Подсчитывается, сколько воды необходимо всем, кто живет в водосборе реки, — человеку, зверю, птице, дереву, кустику, травинке, букашке... Мелиорация в бассейне реки Березины тесно увязывается с развитием хозяйства в 29 административных районах, где проживает 22 процента населения республики; плотность там в два раза выше среднереспубликанской. Далее. В бассейне Березины расположен Березинский заповедник, который надо обезопасить от воздействия осушаемых земель; крупные промышленные центры (Минск, Бобруйск, Борисов, Жодино, Светлогорск) требуют много воды, активно влияют на окружающую среду и не могут ритмично развиваться без интенсификации сельскохозяйственного производства. Все это надо было увязать, определить допустимые, не вредные для природы размеры хозяйственной деятельности человека.

«Схема» предусматривает сохранение в естественном состоянии значительных площадей болот и заболоченных лесов — подсчитано что в таком виде они принесут больше пользы, нежели окультуренные. Главный упор сделан на интенсификацию сельскохозяйственного производства, на биологическое обогащение освоенных угодий, на рациональное устройство территории. Все это обеспечит высокий экономический эффект мелиорации.

Да, речки и ручьи не признают никаких границ, вода неделима. Каждая река связана со многими другими реками и символизирует собой неделимость полей и лесов Родины. Сейчас разрабатываются «Схемы» по рекам Припять, Сож, Западная Двина и другим. Вода — кровь земли, а река — артерия, на все четыре стороны света она несет жизнь.

Анатолий Козлович

Горный мир вичолов

Шел уже второй час полета, но внизу, за стеклом иллюминатора, проплывала все та же однообразная панорама остроконечных вершин. Похоже, Татевари — Дедушка

Огонь — и его сын Тавесикуа — Отец Солнце — действительно раздробили здесь фантастическую гору. Между вершинами глаз угадывал узкие расселины, и трудно было поверить, что в этом первозданном хаосе столетиями живут таинственные вичолы. Кеннет Вуд не раз бывал в поселениях различных индейских племен в Латинской Америке и считал, что научился понимать жизнь этих людей, затерявшихся в бескрайней сельве. Однако суровый горный мирок вичолов казался настолько непохожим на все виденное им раньше, что в душе Вуда зашевелились сомнения: не слишком ли опрометчиво он взялся написать очерк об этом племени мексиканских индейцев? Удастся ли наладить с ними контакт, как это было, скажем, с яномамо? (1 См. очерк «Так повелел Хекура» в № 5 «Вокруг света» за 1977 год.)

Правда, Кеннет Вуд на рынке в Тепике встретил индейца вичола, продававшего небольшие ярко разрисованные куски ткани со стилизованными изображениями людей, фантастических птиц, животных, цветов, солнца и луны. Это были знаменитые неарики, или «говорящие картинки», — рисуночное письмо вичолов. Еще сравнительно недавно индейцы ни за что не соглашались отдавать их иноплеменникам. Для них искусство пиктографического письма было даром богов, который следовало хранить в тайне от непосвященных. Теперь же вичолы, насколько удалось выяснить Вуду, относились к неарикам так же, как и к тканым поясам или бусам из цветной фасоли, изготовляемым мастерицами племени для продажи «людям внизу». Да и груз их самолетика — двутавровые балки для строительства школы — тоже о чем-то говорил. А раз вичолы не избегают контактов с внешним миром и не отвергают современной цивилизации, значит, они должны более или менее терпимо относиться к чужакам.

Но тут самолетик запрыгал по узкой зеленой полоске относительно плоской земли, невесть откуда взявшейся посреди скал и громадных камней. Кеннет Вуд жадно вглядывался в обступившие их зеленовато-серые вершины, увенчанные серебристыми тиарами облаков. Ему подумалось, что эти горы не только защищали вичолов от алчных пришельцев, но и вселяли в индейцев мужество и стойкость, помогавшие больше столетия отражать все попытки испанских конкистадоров покорить их.