Шерлок Холмс и крест короля - Дональд Томас

— А что за деревня поблизости? — поинтересовался я.

— Саттон-Кросс возник на развалинах древнеримской волноотбойной стены. Пятьдесят лет назад здесь построили первый проездной мост. Раньше устье реки можно было перейти только вброд. Затем появился новый металлический мост, по которому проходят пути Центральной и Большой северной железных дорог. Они соединяют Сполдинг, что в графстве Линкольншир, с Норфолком. Ниже по течению местность заболочена: она одинаково опасна для лодок и для пеших охотников. Со времени строительства первого моста деревня сильно разрослась, ну а постоялый двор и церковь стоят там вот уже несколько столетий.

Холмс опустил руку в карман и, задумчиво посмотрев на огонь, улыбнулся.

— Однажды я провел в Саттон-Кроссе пару дней, мисс Кастельно. Профессор Джебб устраивал в этой деревушке чтения для студентов Кембриджа перед экзаменом на степень бакалавра с отличием по классическим языкам. Насколько я помню, на линкольнширском берегу реки есть пешая тропа, тянущаяся от постоялого двора к устью. Если я не ошибаюсь, тогда горел еще один сигнальный огонь — со стороны Норфолка.

Мисс Кастельно кивнула.

— Пятьдесят лет назад требовалось два маяка, чтобы суда могли заходить из моря в реку и следовать вверх по течению до самого Уисбека. Теперь вода отступила и дно заилилось, что очень затрудняет навигацию. К тому же из-за моста, построенного в миле от берега, каботажная торговля стала малоприбыльной. Поэтому из двух маяков теперь действует только один — старый, на линкольнширской стороне. Его единственный луч направлен на море, чтобы светить кораблям, бросившим якорь на Бостонских глубинах. Но и на той стоянке сейчас почти не бывает судов.

— А фонарь над церковью зажигают до сих пор? — спросил Холмс. — Помнится, он приветливо сиял в высокой башенке с винтовой лестницей на крыше очаровательного приходского храма. Думаю, это сооружение намного старше обоих маяков.

— Фонарь используется не для того, чтобы подавать сигналы судам. Им его свет не виден. Как и старый маяк, эта башня теперь скорее служит ориентиром для ловцов угря и охотников, которые бродят по болотам в поисках дичи. Тут немудрено заблудиться и пропасть, особенно в темноте и в туманные дни.

— Очень хорошо. Теперь, с вашего позволения, вернемся к вопросу о ваших братьях. Расскажите о них более подробно.

— Младшего зовут Роландом, — просто сказала мисс Кастельно. — Деревенская молодежь окрестила его «ходоком на ходулях». Вероятно, доктор Ватсон, вам известно, что под этим подразумевают в местности, прилегающей к заливу Уош? — обернувшись ко мне, спросила она.

— Нет, я не знаю.

— Роланда называют «ходок на ходулях», поскольку он противится переменам, которые остальные почитают за благо. На протяжении веков море в тех краях отступает от берега. Время от времени болотистые и песчаные участки огораживают для уплотнения и осушения ила. Затем их превращают в пастбища для скота, который держат на соседних овчарнях и молочных фермах. Для людей, что всегда ловили здесь рыбу, охотились на дикую птицу и пасли гусей, эти земли, до недавних пор считавшиеся общими, теперь оказываются недоступными. Столетиями охотники и рыбаки бродили по опасным болотам и пескам на ходулях, а сейчас их поколение вымирает. Люди лишились своих угодий и считают врагами даже железнодорожные компании, построившие насыпи, из-за которых крупные участки топи высохли. Попросту говоря, прозвище, данное Роланду сверстниками, выражает их презрение.

— А каков старший из братьев, автор письма?

Мисс Кастельно немного подумала и, осторожно подыскивая слова, проговорила:

— Я знаю, что он одинок. Боюсь, беньяновский великан Отчаяние [6]— его верный спутник. На Роланда Абрахам совсем не похож. Оба они добывают себе пропитание охотой и рыбной ловлей. Но при этом Абрахам живет в мире снов и легенд, древних преданий и рыцарских романов. Я хотела бы, чтобы это приносило ему утешение, но, по-видимому, мечты его обманули.

— И все же превосходно, что они у него были, — отрывисто произнес Холмс, подавшись вперед. — Братья поддерживают между собой близкие отношения?

— Нет, — тихо ответила мисс Кастельно. — Думаю, наоборот. Делить кров их вынудили обстоятельства. Полагаю, они в лучшем случае равнодушны друг к другу.

Посетительница выпрямилась в кресле, показывая, что больше ей сказать нечего. Повисла пауза.

— Будьте откровенны до конца, — мягко попросил Холмс. — Если я не ошибаюсь, есть некий факт, о котором вы знаете, но до сих пор умалчивали. Он связан с загадочным исчезновением ваших братьев. Не стоит скрывать правду, мисс Кастельно, иначе мы не сможем вам помочь. Ну же, прошу вас, говорите.

Наша гостья слегка покраснела, но не опустила глаз.

— Мистер Холмс, вы уже упомянули о старой церкви Саттон-Кросса с винтовой лестницей и башенкой на крыше. После наступления темноты фонарь, который там зажигают, помогает найти путь охотникам и рыбакам, обходящим свои капканы и сети. Если человек видит этот свет и огонек прибрежного маяка, он может ориентироваться на заболоченной равнине долгое время спустя после захода солнца. Он отыщет дорогу домой, даже если волны прилива наступают ему на пятки или сгущается туман, а туман осенью — такой же враг людей, как прибывающая морская вода и зыбучие пески. Для местных жителей очень важны эти сигнальные огни. — Мисс Кастельно умолкла, впервые выказав, что ей тяжело говорить. Но это длилось лишь мгновение, и она продолжила: — В прошлое воскресенье, после вечерней службы, священник и церковный сторож поднялись на башню, чтобы зажечь фонарь. Уже смеркалось, но было не совсем темно. Прилив начался, на берег наползал туман. Он надвигался медленно, словно занавес, и топи пока не накрыл. Пастор со сторожем шли по винтовой лестнице и вдруг услышали выстрел.

— Из какого оружия стреляли?

— Из дробовика, мистер Холмс, и звук донесся откуда-то с болота. Там часто палят днем, но не вечером — разве что хотят подать сигнал. Когда священник и сторож выбрались на плоскую церковную крышу, море продолжало наступать, как всегда, быстро затопляя песок на пути к руслу реки. Главная опасность, мистер Холмс, заключается в том, что прибрежная местность кажется ровной, а это не так. Вы можете стоять на открытом песчаном участке в сотне ярдов от края воды и считать себя неуязвимым. Но в действительности вы уже отрезаны от суши: путь к отступлению может быть перекрыт либо затопленными впадинами, либо зонами с илистой почвой, которая уже пропиталась влагой и превратилась в трясину. Волны атакуют замешкавшегося путника со всех сторон так стремительно, что ему приходится бежать во весь дух. Ну а в темноте спастись во сто крат труднее. Вы меня понимаете?

— Вполне.

— Любой человек, оказавшийся в тот час на прибрежной равнине, рисковал жизнью. Сторож поспешил зажечь фонарь. Старый маяк уже горел. Тогда в тумане, который надвигался вместе с водой, показались двое. На значительном расстоянии и при слабом свете их невозможно было узнать, но они, очевидно, дрались. Один вцепился в другого, и оба рухнули в грязь. Второй поднялся и побежал, но первый снова схватил его и повалил на землю. Так, во всяком случае, показалось сторожу и мистеру Гилмору, священнику. Сквозь туман, который становился все гуще, они видели, что схватка продолжается. Из-за скользкого ила под ногами противники часто падали, и, если это вправду была драка, никому не удавалось одержать в ней верх. Пастор и сторож ничего не могли поделать, даже если бы решились спуститься с крыши и вмешаться. Это грозило верной гибелью, к тому же те двое находились слишком далеко от них.

— Не приходило ли в голову священнику и его помощнику, что парни просто-напросто решили поразвлечься? — спросил я.

— Местные жители знают не понаслышке, что зыбучие пески не место для забав, доктор Ватсон.

— Очень хорошо.

— С дальнего расстояния мистер Гилмор и сторож не смогли установить возраст дерущихся. Так или иначе, с того вечера моих братьев никто не видел. Следующим утром на старый маяк явились двое полицейских, поскольку примерно за час до рассвета на тайнмутском углевозе, стоявшем на рейде неподалеку, заметили, что луч погас. Утром из Мейблторпа приехала я. Мне помогли взобраться по лестнице в каморку, где я нашла письмо в ящике стола.

Рассказ нашей посетительницы теперь был действительно завершен. На несколько мгновений воцарилась тишина, которую Холмс нарушил новым вопросом:

— Не оказалось ли в комнате других вещей, на которые вы обратили внимание?

— За дверью висела куртка Абрахама. Я проверила карманы и в одном из них нашла камешек.

— Какой камешек?

— Я не стала бы из-за него беспокоиться и даже не заметила бы его, не будь он аккуратно завернут в бумагу. Я подумала, что на ней может быть что-то написано. Но обнаружила только маленький камень.