В бесконечном лесу и другие истории о 6-м «В» - Сергей Иванов

Записку порви. Если кто-нибудь узнает, вломим! Доброжелатель!»

Перед четвёртым уроком она пошла на малышовский второй этаж. Первым, кого она увидела, был, конечно, Ветров. Он стоял посреди чинно гуляющей малышни, словно Останкинская телебашня. Красная повязка на рукаве придавала ему особую торжественность — он был сегодня дежурным учителем.

Ольге идти больше было некуда, кроме как к нему: такая фигура заметная! И казалось, он тоже всех видит.

Вдруг длинная вереница пар поломалась, быстро натекло небольшое озерцо народа. И из середины его раздался громкий писк:

— Сергей Геннадиевич! К нам Оля Лаврёнова пришла!

Ветров повернул голову, улыбнулся, отыскал взглядом Валю. И вот они уже стояли — учительница и ученица — перед громадным Ветровым.

— Ну что, занимались вчера? — послышался с высоты его голос. Не строгий, но всё же какой-то значительный, потому что звучал он оттуда, откуда обычно звучит радио.

Ольга собралась уже пространно объяснять, как было дело. И тут почувствовала: в её руке тихо дрогнула Валина ладошка. Ольга быстро глянула на свою ученицу. Валя стояла, опустив белобрысую голову с крысиными косицами, и возила носком тапочки по паркету…

Так, ясно.

— Мы занимались, — с некоторой запинкой произнесла Ольга, — и… очень… в общем, хорошо позанимались.

Валентина сразу начала кивать, потом, осмелев уже, подняла голову — запрокинулась на Ветрова, как на звёзды.

— Занимались, значит? — переспросил Ветров. — А я вот результатов что-то не заметил.

Он глядел Ольге куда-то в макушку. Ольга прямо кожей чувствовала этот взгляд. Словно кто-то поставил ей в середину головы ножку циркуля. Вот врать-то оно как выходит! Валентина сегодня опять, видно, отличилась.

— После прогулки обязательно меня жди! — довольно строго говорила Ольга. Они стояли теперь у окна, уже вдали от Ветрова.

— Я даже раньше пойду, руки помою и сяду! — с готовностью согласилась Валя. Она, так сказать, «ела глазами начальство». И недаром: они были окружены кольцом любопытных и явно завидующих младшеклассных рожиц. Ольге даже неловко стало: ну подумаешь, что она за царица!

— Ладно, Валечка, я пойду? — сказала Ольга смущённо.

— Нет, пожалуйста! — прошептала Валя. — Давайте один кружочек прогуляемся!

Весь этот «кружочек» — туда и обратно по коридору в медленной веренице пар — Валька висела у неё на руке и неискренне болтала всякую чушь: уж не смешно было, а она опять принялась через силу хохотать над вчерашними их крокодилами. В общем, она «развлекала» Ольгу и ещё старалась, чтоб все это видели: вот какая у неё покровительница!

И смех и грех, думала Ольга, вот уж правда и смех и грех!..

Как-то всё это было ненатурально и жалко. Совсем не того она хотела!..

А после шестого урока, когда Ольга явилась в продлёнку, Зоя Васильевна ей объявила, что «Силина давно ушла домой. У неё бабушка заболела».

«Странно… странно», — подумала Ольга и спросила:

— Она вам записку показала, да?

— Я своим детям верю, — сухо ответила Зоя Васильевна. — А бабушка её писать не умеет. Коли ты вожатой стала, не худо бы это знать.

У неё были очки, бледное лицо, тонкие, заметно накрашенные губы и завивка мелкой волной, которую уж лет сто никто не носит.

И опять у неё оказалась куча времени на собственные уроки. Она долбила математики. Решила про себя: пусть я не так уж понимаю, но можно и просто выучить. Как вон в бурсе учили, в книге «Очерки бурсы»… Правда, там математик вроде не было.

Часа за три с половиной она одолела все уроки. Математические знания сверкали и торжественно плыли по воздуху, словно радужный шар. Внутри него Ольга была хозяйка: и задачку любую разберёт, и пример (неважно, что они все были на одно правило). Но вот выходить за пределы шара не разрешалось. Там было безвоздушное пространство. Как бы открытый космос.

И к тому же её шарик очень хрупкий был, как ёлочный: чуть обо что-нибудь стукнется, например о чужую задачу, — и дзын-ля-ля!..

Но зато ох же торжественный он был! Всё-таки очень хорошо что-нибудь знать наверняка. Пусть даже самую кроху, а уже такое удовольствие! Всё логично, всё математично — правда, что как в космическом корабле.

Чтоб окончательно укрепиться в своём торжестве, она сама себе придумала задачу и решила её! Живём! Стало быть, математика не такой уж лютый зверь.

И вот надо ей было, не подумавши и секунды, перевернуть несколько страничек учебника назад, в прошлое, прочитать условие первой попавшейся задачки и… Так надеялась она проскочить на своём космическом кораблике сквозь математические эти дебри.

Куда там! Углы, биссектрисы, бесконечные прямые, чёрные точки. Неживые роботы A, B, C, стерегущие голые горные вершины математики. И всё это вместе!.. И кораблик её — дзынь-блям! Полетели вниз сверкающие осколки. Ольга прямо с ужасом захлопнула учебник. Выскочила из комнаты.

Мама ругала Лёньку, что он за тридцать пять минут расправился со всеми уроками: «Видишь, как Оля старается!»

Ольга пошла в столовую, врубила телевизор. Вот правильно папа смеётся, что «телевизор — опиум для народа!». Его, если только слабоволие проявить, будешь смотреть целый вечер без отрыва. И вот что странно! Вот его смотришь — вроде и переживаешь за какое-нибудь там наводнение, не оторвёшься, а вроде бы и чайку попить можно.

Во время телевизора все твои тревоги спят себе да спят. Только за это и у него есть одно условие: ты должна смотреть всё без разбору — мультик, новости, интервью, постановку…

Пришёл папа. Ольга с ним поздоровалась, не отрываясь от экрана.

— Ты замечала, Наташа, — сказал отец со значением, — если наша дочь эдак хищно смотрит телевизор, значит, у ней что-нибудь не того… — И потом тихо: — Ты дневник… — В этот момент мама, видимо, кивнула.

Ольга сразу встала, выдернула вилку из розетки.

— Ты что?! — чуть не крикнул папа. — Сейчас хоккей, третий период!..

Вот уж для кого телевизор действительно опиум! Хоть сам же и смеётся над этим.

Ольга пошла к себе в комнату, медленно разобрала постель, сложила книжки и тетради на завтра. В голове была каша из пустоты… Ольга умылась, легла. Мысли потихоньку стали приходить в порядок. Но, так и не придя до конца, засыпали.

А пускай! Если она завтра опять убежит, я пойду к ней домой, и всё.

Это было последнее, что мелькнуло в голове.

На геометрии она целый урок всё понимала! Все задачи могла бы решить. Но рука будто магнитом к парте примагничена! Не поднималась. Как задачу решать начнут, Ольга думает: «А вдруг я неправильно, вдруг я…» Глядит — правильно. Так обидно, что побоялась!

Даже Елена заметила, говорит на свой обычный манер, то есть немного с ехидством:

— Что с тобой, Лаврёнова? Ты чего вертишься?.. Кто тебе там жить не даёт?

Шуйский повернулся, глянул в Ольгину тетрадь и торжественно объявил на весь класс:

— Лаврушка задачу решила! Это надо отметить!

Что тут смешного-то? Но класс, конечно, грохнул.

Ольга покраснела. Ну что ж это такое? Хоть учись, хоть не учись, всё равно ты виновата!

И вдруг Машка крикнула с места:

— Почему вы ему всё разрешаете, этому любимчику?!

Эх, Машка! Отчаянный ты, верный человек. А тебе бы не надо с Еленой ругаться. Ты и сама по алгебре с хлеба на квас, троечку еле натягивают.

Елена брови надвинула:

— Цалова, встань! После урока дашь дневник… Учить надо не меня, а математику!

Машка встала, по возможности громыхнув конечностями. Для возмущения.

— А ты, Шуйский, — продолжала Елена грозно, — выйди из класса! И совету отряда я бы рекомендовала…

Во время всей её дальнейшей речи класс сидел притихший. Кто Шуйского жалел: всегда, мол, из-за этой Лаврушки. Кто наоборот — Машку и Ольгу: подумаешь, какой гений нашёлся — людей оскорблять! А кто просто думал: меня не касается, а там и ладно!.. Что говорить, класс у них разный: есть и принципиальные ребята вроде Бори Сахаровского, а есть такие… говорить не хочется! Вон Петров, например.

И вдруг гром громыхнул среди ясного неба. Елена сказала:

— Дай-ка, Лаврёнова, тетрадь. — Посмотрела классную задачу, посмотрела домашние: — А вот эти две ты зачем решала?

Ольга покраснела опять и плечами пожала.

— Просто…

— А эта задача откуда?

— Сама придумала, — тихо сказала Ольга.

— Хм! Молодец. Очень интересная задача. Ну-ка давайте все решим задачу Лаврёновой. Запишите условия… — Тут она окинула класс своим спокойным и ясным взглядом: Шуйский толокся у двери в надежде не выходить, Машка краснела и бледнела, стоя у себя за партой. — Садитесь оба. Да будьте скромнее!..

К доске пошёл Дима Соколов и стал решать Ольгину задачку. Такого вроде раньше и не было никогда!