Джон Голсуорси - Кэтрин Дюпре

Итак, они отправились в поход, причем Джек настаивал, чтобы они не нарушали установленного графика.

«На каждом шагу нам попадались ручейки и речушки, и мы постоянно хлюпали по грязи в наших ботинках. Один раз Джек влез на камень и, балансируя на нем, сказал: «Я сейчас прыгну», после чего поскользнулся и упал в воду. В двенадцать часов я взмолился о еде. Однако Джек заявил, что к часу мы должны дойти до речки, которая отметит первые десять миль нашего пути. Я покорился. По целому ряду причин к обеду мы приступили в два часа; но я слишком перегрелся на солнце, чтобы есть. К тому же Джек забыл взять из дому тарелки и сообщил также, что у нас нет соли. Я два раза откусил непрожаренную, обсыпанную мукой говядину, съел одно печеньице и немного мармелада...

После еды мы спустились вниз по течению и полезли купаться в реку, которая вынесла меня в озеро, укрытое в тени деревьев. Здесь в тени огромной скалы и зарослей бамбука я решил вздремнуть. Однако нам не удалось отдохнуть ни минуты. С полдюжины аборигенов перебрались через поток и окружили нас, все разглядывая, обо всем расспрашивая. Особенно потряс их мой зонт, который в их глазах был просто чудом. Один длинноволосый юноша начал показывать нам в воде разные фокусы. Они перенесли нас через поток в свое селение, которое не показалось нам особенно гостеприимным. Часа в четыре я предложил перекусить. Однако Джек почему-то отказался. Он смертельно боялся опоздать, хотя у нас оставалась еще уйма времени, чтобы добраться в Набергу до наступления темноты».

После длительного перехода через горы они добрались до селения, где были приглашены в хижину вождя, похожую «на стог сена, немного приподнятый над землей». К тому моменту «мы настолько проголодались, что не стали особенно возиться с готовкой, просто вытащили и поставили на огонь консервную банку с супом, открыли пачку печенья, достали сосиски и тут же жадно набросились на еду. Я хотел помыться и переодеться, но Джек сказал: «Сначала еда, потом чистота», и так мы и сделали».

На следующий день, когда они продолжили свой поход по этой дикой стране, у Теда начался приступ лихорадки, и, когда они добрались до следующего селения, у него наступил полный упадок сил. Своим исцелением и благополучным возвращением в Ба Сондерсон полностью обязан заботе и организованности Голсуорси, проявленным в последующие дни, когда болезнь обострилась и перешла в дизентерию. В своем дневнике Тед рисует забавную и одновременно трогательную картину того, как его друг, совершенно непрактичный, когда дело касалось приготовления пищи или упаковки багажа, обнаружил природный дар ухаживать за больными.

«Джек был со мной ласковым и нежным, как женщина... Очень трогательная картина: Джек с походным котелком в руках, склоненный над тлеющими углями. Его ужасно раздражает процесс приготовления пищи и все неудобства походной жизни. Но есть одна вещь, которую он особенно ненавидит и совершенно не умеет делать, – это открывать банки с мясом или джемом. Если банку нужно открывать сбоку, он дергает ее сверху, полностью искорежив крышку и дико изуродовав содержимое. Представьте себе двухфунтовую банку с говяжьим языком, которую открывают подобным способом. Бедняга Джек! Бедная говядина! Я не знал, плакать мне или смеяться. Если же в банке был джем, Джек обязательно открывал ее на рюкзаке с вещами, так, что в результате этого содержимое банки сладкой тягучей массой выливалось на что-нибудь, наименее подходящее для того, чтобы быть испачканным джемом».

Два англичанина вызвали огромный интерес у местных жителей: те постоянно толпились вокруг них, стремясь понаблюдать за ними и как бы случайно до них дотронуться. У девушек особый восторг вызывала белизна рук и ног Теда; но гвоздем вечера стал момент, когда Джек начал раздеваться: «после того как я снимал очередной предмет своей одежды, раздавались крики восторга, а когда я снял брюки, они чуть не перевернули хижину вверх дном». Но когда их внимание стало чересчур назойливым, Голсуорси уселся на пороге хижины, гипнотизируя толпу своими очками и пуская внутрь лишь тех, кто сумел вымолить у него разрешение.

Наконец на берег было направлено известие о случившемся с просьбой о помощи, Теду стало полегче, и местные носильщики доставили его обратно в Ба, проделав путь в двадцать восемь миль. До нас дошло описание того, как Голсуорси в последний раз упаковывал вещи, пережив при этом несколько мелких неприятных моментов:

«Джек остался без очков, так как он сложил их в кожаный футляр вместе с серебряными столовыми приборами. Неудивительно, что все очки разбились, хотя Джек никак не мог понять почему. Каждый раз, когда он снимал пояс, к которому был прикреплен футляр, он швырял его на землю. Серебро было достаточно твердым, чтобы раздавить стекло, что в конце концов и случилось.

Но вещи все-таки были упакованы, точнее, носильщики затолкали их в ящики и вещевые мешки. Конечно же, в результате этого жирная пища оказалась в опасной близости с одеждой и в мешках, и в ящиках. В футляр от моего гобоя Джек положил пакет с сахарным песком, в котором было несколько дырочек, и печенье. Затем туда же он сунул большой пузырек с лекарством и флягу с водой. Он сказал, что это жизненно необходимые вещи, которые всегда должны быть под рукой. Они действительно были под рукой – невообразимая жирная жижа. Это очень удивляло Джека. Он восклицал: «Боже мой! Сахар высыпался прямо на пузырек и все остальное. Как это противно!» – или: «Ей-богу, пробка вылетела из пузырька, и теперь здесь черт знает что творится!»

После драматических событий в Суве их путешествие продолжалось относительно спокойно. К середине февраля Сондерсон достаточно окреп, чтобы плыть в Окленд в Новой Зеландии, но по настоянию врачей он поехал ловить рыбу на Южный остров, в то время как Голсуорси направился исследовать «горячие озера и любопытные, но дьявольски опасные районы Северного острова». В Окленде он получил из дома письмо с сообщением о помолвке его сестры Лилиан с Георгом Саутером. В поздравительном письме Лилиан он рассуждает по поводу собственной личной жизни: «Вряд ли что-нибудь подобное может произойти между мной и Сибил; я слишком нерешителен, а ей все это безразлично; может быть, это и к лучшему, потому что я не создан для семейной жизни».

По возвращении он сообщил Теду, что «в окружающей природе был максимум необычайного и минимум прекрасного».

Путешественники решили вернуться в Англию на борту клиппера «Торренс» – одного из самых лучших клипперов своего времени водоизмещением 1276 тонн. Это путешествие имело для Голсуорси далеко идущие последствия: во время него он приобрел нового друга. Это был Джозеф Конрад[27]. Хотя тогда он еще ничего не опубликовал, но уже работал над своим первым романом «Каприз Олмейера». «Впервые я встретил Конрада в марте 1893 года на английском паруснике «Торренс» в Аделаиде. Он руководил погрузкой. На палящем солнце его лицо казалось очень темным – загорелое лицо с острой каштановой бородкой, почти черные волосы и темные карие глаза под складками тяжелых век. Он был худ, но широк в плечах, невысокого роста, чуть сутулый, с очень длинными руками. Он заговорил со мной с сильным иностранным акцентом. Странно было видеть его на английском корабле.