Истории, от которых не заснешь ночью - Альфред Хичкок

Ответ на приглашение прозвучал не сразу. Казалось, плантаторы немного колебались. Первым заговорил Вилмердинг.

— Конечно, мы пойдем вместе с вами и перекусим.

— Ну и прекрасно, — поддержал разговор Вернье. — Я вам обещаю маленький праздник, который вы не скоро забудете. А что бы вы сказали по поводу блюда из кабана в соусе из мадеры на горячее? У вас будет соус из мадеры, если, конечно, здесь можно поймать кабана. Может быть, и я бы с вами поохотился, если бы кто-нибудь из вас мне одолжил ружье.

— Да я вам сам убью кабана, — пообещал Дорэн. Я не люблю давать свои ружья.

Назавтра Вернье спустился к реке и отправился в Тэнджонг Сэмэр с визитом к инспектору.

— Господин Коэрт, — спросил он, — когда пароход отплывает из Батавии на Борнео?

Инспектор взглянул на красные линии на карте, висевшей на стене, заглянул в расписание.

— А у вас есть такая возможность отправить послание на пароход, пока он не вышел с Явы? — осведомился Вернье, в то время как Коэрт листал расписание.

Инспектор провел рукой по своему двойному подбородку прежде чем ответить.

— В Бэлик Пэйпэн, — сказал он, — есть радио. За двадцать пять гульденов я могу послать Оурэнг-Ааут, который доберется до берега на веслах прямо до станции в Бэлик Пэйпэн. А зачем это?

— Я бы хотел, чтобы консул Соединенных Штатов в Батавии направил мне несколько предметов. Консул знает хороший винный погребок в Батавии. Мне бы хотелось, чтобы он мне прислал шамбертен того же года, каким он меня угощал, когда я у него обедал. Может быть, мне понадобятся и другие вина, да и повар. Он может послать сюда повара из отеля "Индия". Вместе со всем этим мне нужно запросить все необходимые продукты, которые я укажу, и лед.

— Очень хорошо, — сказал инспектор, — если вы мне дадите двадцать пять флоринов и оплатите стоимость послания, я прослежу за тем, чтобы оно ушло немедленно. Честно говоря, я рад, что вы вернулись; если бы вы не пришли, я сам отправился бы за вами сегодня же после обеда. Вам необходимо остаться у меня до отхода вашего теплохода.

— Почему?

— Потому что ваша жизнь на плантации теперь в опасности.

— И что же вынуждает вас поверить в это?

— Я знаю это через местных жителей. И мои слуги уже об этом говорят. Здесь новости распространяются очень быстро. А в конечном счете все новости стекаются ко мне. Вы же сообщили плантаторам о вашей миссии.

— Но вы ведь в абсолютной безопасности. Генерал-губернатору не в чем будет вас упрекнуть.

— Боюсь, что "подопечный" убьет вас раньше, чем придет пароход.

— А вот и нет, — улыбаясь, ответил Вернье. — Мы стали добрыми друзьями, и я устраиваю ужин, дабы скрепить эту дружбу. И поэтому должен вернуться на плантацию. Все зависит от моего там присутствия.

— Ну смотрите, дело ваше. Но помните, что я вас предупредил.

— Я так это и расцениваю. А пока поспешите отправить SOS. Итак, мне нужны: и еда, и питье, и лед. Само собой разумеется, вы тоже приглашены.

Казалось, добрые отношения были восстановлены, когда Вернье вернулся на плантацию. Все трое американцев не проявили никоим образом, что они не приняли Вернье и его профессию, "вымощенную благими намерениями". Однако все-таки детектив чувствовал за этим внешним фасадом некоторое недоверие, более того, у него было такое чувство, что один из них питал к нему враждебность. Но в конце концов Вернье уснул спокойным сном, положив на всякий случай свой револьвер под подушку.

Такие подушки в форме цилиндра встречаются под накомарником в нидерландской Индии и служат для того, чтобы ночью во время жары легче дышалось. Такие валики в Соединенных Штатах не в ходу.

В течение всей последующей недели до прихода теплохода Вернье буквально превратился в агента по рекламе своего ужина. Он с энтузиазмом перечислял все те блюда, которыми будет угощать приглашенных; направо и налево расхваливал вина, которые будут подаваться к каждому блюду во время ужина, и в частности, шамбертен, королевское красное бургундское вино, вино крепкое, ароматное, пьянящее, любимое вино Наполеона…

— Да, впрочем, любой шамбертен хорош, — утверждал Вернье, — но шамбертен 1911 года — вне всякой конкуренции. Это — nec plus ultra,[1] вы увидите.

Оставалось три дня до прихода теплохода, заговорили об охоте на кабана. И все трое плантаторов решили отправиться на охоту.

— Вы пойдете с нами? — спросил Прэйл у Вернье.

— У меня нет ружья, — ответил тот.

— У меня целых два, — сказал Вилмердинг, — одно можете взять вы.

В последнюю минуту, однако, Вилмердинг заметил, что упаковка каучука движется медленно и не подготовлена к отправке необходимая партия на ближайший теплоход. Поэтому, мол, он решил остаться на плантации, чтобы ускорить эту работу. Прэйл и Дорэн вместе с Вернье отправились в джунгли, которые начинались сразу за пределами плантации. Вернье заметил, как бы между прочим, что только на нем была белая колониальная каска, а на его спутниках — цвета хаки.

— Да мы далеко не пойдем, — заметил Прэйл. — Иногда кабаны подходят близко к плантации, прямо под деревья.

Они приняли решение, что Вернье пойдет прямо, а Прэйл и Дорэн зайдут справа и слева. Перед ними двигались малайцы.

Но как только оба спутника его исчезли в зарослях, Вернье остановился. Честно говоря, ему бы хотелось видеть обоих американцев не позади себя, а впереди. Джероум Стикс был опасным человеком. Детектив снял свою белую каску и повесил ее на кусты лантаны, а затем сделал несколько шагов в сторону и присел в сыроватых зарослях травы, положив между колен свое ружье. Таким образом, самого его не было видно, а видна была лишь его каска, яркое белое пятно над густой зеленью. Он подождал минут двадцать, не переставая отгонять мух и насекомых. И тогда он услышал выстрел, а потом и еще два. Четвертый выстрел попал прямо в его каску, которая взметнулась вверх, ударилась о дерево и упала на землю прямо ему под ноги. Да, Джероум Стикс умел хорошо целиться. Так все-таки, кто же из них? Вернье поднял свой головной убор. Удар пришелся на левую сторону. От Прэйла слева?.. Или от Дорэна справа?.. Он повесил каску снова на куст в то же положение, что и до выстрела, и посмотрел на дырки. Потом он их рассмотрел поближе. Пуля попала ни слева; ни справа, она летела сзади. Значит, одному из них удалось повернуть назад и приблизиться с тыла, несмотря на предосторожности. Но кому?

Он надел каску и отправился по направлению к плантации. Вернье надеялся встретить по дороге к дому того, кто стрелял. Но надежда обманула его. Он дошел до бунгало, не встретив ни одной живой души. И только полчаса спустя вернулись Прэйл и Дорэн в сопровождении малайцев, которые несли тушу убитого кабана.

И все. Больше не было ни одной заблудившейся пули. До прибытия парохода, и, когда пароход с желтыми трубами стал на якорь в устье реки, Вернье так и не догадался, кто же все-таки стрелял в него.

Теплоход прибыл после обеда, в жуткую жару, из-за которой воздух был какой-то серый. Инспектор попросил капитана простоять на якоре до полуночи, а не отправляться в обратный путь как обычно, после короткой стоянки. Ведь в любом случае в Бэлик Пэйпон он вернется до рассвета.

Повар, которого выписали из Батавии, отправился к берегу в сампане, буквально погружавшемся в воду под тяжестью корзин со съестными припасами, ящиков и огромного куска льда, завернутого в джутовую ткань. Повар тотчас по прибытии направился к дому Хира Коэрта, тут же расположился на его кухне, выпроводив оттуда своего предшественника, китайца, и начал проявлять свое искусство повара высшего класса. И из-за прекрасной, удобной кухни, и из-за времени, которое потребовалось бы на доставку всей этой провизии на плантацию, все трое американцев согласились отправиться на ужин в $4бдессу.

По старой голландской привычке ужину предшествовали несколько порций джина прямо на веранде. Вернье гордо раздавал меню, написанное по-французски, каждому гостю, а сам наблюдал за выражением лиц троих плантаторов.

ГУСИНЫЙ ПАШТЕТ С ПОРТО

ОМАР ПО-АМЕРИКАНСКИ

ТРЮФЕЛИ, ПРИГОТОВЛЕННЫЕ В ЗОЛЕ

КАБАН С СОУСОМ ИЗ МАДЕРЫ

СУФЛЕ ИЗ ЯБЛОК

ЗАБАЛЬОНЕ

РОКФОР

ПЕТИФУР

КОФЕ

МОНРАШЕ 1904 ГОДА

ШАМБЕРТЕН-КРЕЗИНЬИ 1911 ГОДА

КАСТЕЛАНСКОЕ ШАМПАНСКОЕ 1019 ГОДА

Глаза голландского инспектора и капитана парохода, которые тоже были приглашены, расширились от удивления, а лица их озарились радостью при чтении меню. На лицах американцев не было и малейшего проблеска понимания.

Плантаторы цокали языками, пробуя гусиный паштет в желе из портвейна, и громко ахнули, когда им подали дымящегося омара, издававшего аромат белого вина, коньяка и томатной подливки.

Поль Вернье сидел во главе стола, на котором сверкали блеском хрустальные стаканы, серебро, прибывшие из Батавии, и, казалось, очень забавлялся всем этим. Иногда, случалось, и ему доводилось становиться таким же шумным как и американцы, по когда заговаривали о винах, он начинал говорить совсем тихо, чином, полным благоговения.