Дом обнаженных страстей - Владимир Григорьевич Колычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но не забрали…
Нога у Паши здоровая, сорок четвертого размера, сапоги практически на любого налезут. Но преступник не воспользовался возможностью сменить обувь и одежду. А ведь он должен был намокнуть под дождем. Или он совершенно равнодушен к комфорту и закален, как пещерный человек, или его защищал какой-нибудь непромокаемый костюм.
– Труп, считай, из-под носа у нас увели.
– И сбросили в реку, – сказал Тимофей. – А затем преступник вернулся в баню.
– Зачем?
– За топором или за кружкой. Или за тем и другим.
– Ерунда какая-то! – мотнул головой Паша. – Сидел, ждал, пошел, сбросил, вернулся… Дичь! Не было ничего такого!
– А что было?
– Родик в бане был. Ожил, пошел в баню, попил водички…
– А топор?
– Взял, чтобы нас убить! – Паша сделал страшные глаза.
– И куда же он делся?
– Топор?
– Родик?
– В реку спрыгнул, – осклабился Паша. – Может, у него память отшибло. Забыл, что он… не водоплавающий.
– А если он уже в доме? – спросил вдруг Женя.
И Тимофею стало не по себе. Вдруг Родик на самом деле ожил, вернее, пришел в себя и решил отомстить за подлый удар. Может, он знал, кто его нанес, а может, собирался наказать всех, кто находился в доме. Или даже уже отомстил!
Глава 4
Тревога оказалась ложной, Родика в доме не нашли. Полина, Галка и Катя секретничали на кухне, распивая графинчик водки. Леру все вместе нашли в своей комнате. Она лежала на заправленной кровати, одетая в спортивный костюм, и о чем-то думала, глядя в потолок.
– Спину еще не отлежала? – спросила неравнодушная к ней Полина.
– Нет.
Лера повернула к ней голову, но увидела, казалось, не сразу. Понадобилось какое-то время, чтобы сфокусировать взгляд.
– Что у тебя с глазами? – спросила Полина.
– А что у меня с глазами?
– То суженные зрачки, то расширенные. Лицо не чешется?
– Нет, а что?
– Да все не могу понять, под кайфом ты или просто в голове пусто?
– Может, и пусто, – немного подумав, сказала Лера.
– Чувствуешь? – язвительно усмехнулась Полина.
– Чувствую. Послать вас хочу, чувствую, а не могу. И не из уважения к вам, просто все пофиг.
– Ух ты какая!
– Какая есть. И не надо на мне отрываться!
– Да оставь ты девчонку в покое! – вступилась за Леру Катя.
Она хотела взять Полину под руку, но промазала и лишь провела пальцами по ее локтю. И Полина хорошо выпила, и Катя уже пьяная.
– Ты в курсе, что Родик твой ожил? – спросила Галка, язык у нее заплетался.
– Ожил? – как-то не очень удивилась Лера.
– Встал и пошел. К тебе не заходил?
– Нет!
– А тебе все равно!.. Умер – все равно, ожил – все равно!
– Ты что, не видишь, амеба она! – фыркнула Полина.
И сама, взяв Катю под руку, вышла из комнаты. И на Тимофея глянула, чтобы он не вздумал здесь оставаться. И он пошел за ней, соглашаясь с тем, что Лера действительно со странностями. Но от этого она не становилась менее сексуальной.
– Я не амеба, просто мне все равно! – меланхолично бросила вслед им девушка.
– Или все равно, или что-то принимает, – уже за закрытой дверью сказала Полина.
Развить эту мысль помешал прозвучавший в прихожей звонок.
– Кажется, к нам гости! – сказала Галка.
И действительно, за воротами в надетой старой плащ-накидке армейского образца, под капюшоном и в резиновых сапогах стоял пожилой, с морщинистым лицом мужчина.
– Антоныч, вы чего? – направляясь к воротам, спросила Галка.
Мужчина ответил, но Тимофей не услышал, что именно: мешали расстояние и шум ветра.
Галка открыла дверь, мужчина вошел во двор, с неба упала крупная капля дождя, тут же в желоб водостока стукнула другая.
– Да что же это такое! – скривился Антоныч.
Тимофей видел его последний раз пять лет тому назад, когда гостил здесь при жизни тестя. Антоныч жил в ближнем к мосту доме, за пять лет он ничуть не изменился, такой же старый и сутулый. И голова такая же седая, может, волос поменьше стало.
– Давайте в дом! – Галка открыла дверь, но Антоныч остановился на крыльце под козырьком и неторопливо достал из кармана пачку дешевой «Примы». Старый, сутулый, но на вид еще крепкий. Жилистый, энергичный, руки сильные. Не толстый, не худой, прокуренный, просоленный, проспиртованный.
Сигареты у Тимофея закончились, курить очень хотелось, но для него лучше завязать с куревом, чем просить сигарету. Он уже и настроился на то, что будет бросать, но все равно с жадностью глянул на пачку. Табак дешевый, но ему все равно, тем более что алкоголь в крови, а он усиливал желание покурить.
Не стал он просить сигарету, но зажигалку достал, щелкнул, высек огонек. Антоныч прикурил и кивнул в знак благодарности.
– Будете? – спросил он у Тимофея.
– Ну, если не жалко.
– Да чего уж там! Я хоть и пенсионер… Капитан милиции в отставке. Капитан Бутюгов! – Антоныч усмехнулся, давая понять, что не случайно заострил внимание на своем прошлом.
– Ну да, отец что-то говорил, – сказала Галка, озадаченно глядя на гостя.
– Вот позвонили, сказали, что у вас тут убийство.
– Вот молодцы! – всплеснула руками Галка. – Сами приехать не смогли!
– Куда приехать, ты видела, что там творится? У меня уже огород под водой, еще немного, и в дом вода хлынет… Так что тут у вас?
– А у вас? То есть у них! – Галка кивнула в сторону города. – Родион – подполковник полиции, они что, вертолет не могли выслать?
– А садиться куда?.. Не переживай, Галина, все варианты, как к вам добраться, рассматривались.
– А может, не поверили мне?
– Поверили… Я ведь в патрульно-постовой служил…
– И правильно, что не поверили. Ушел труп!
– Как это ушел?
– Лежал, лежал… – Галка повела рукой, указывая, где лежал труп. Идти к месту она не собиралась, небо лупило крупным калибром. – Смотрим, нет его! Как будто и не было!
– Может, все-таки было? Где Калугин?
– Да не знаем, все обыскали, нет его… Машина вот стоит!
– А трупа нет?
– Так, может, и не труп… Нет, я пульс щупала, но я же не врач, могла и ошибиться.
– Пульса не было, а травма была?
– Черепно-мозговая. По голове его ударили. Возможно, топором… Думаю, череп проломили. Крови особо не было, дождем ее вымыло… Из головы.
– Что вымыло? – принюхиваясь, спросил Антоныч.
Он и сам был слегка под хмельком, но все равно учуял запах перегара, исходящий от Галки.
– Мозги вымыло!
Она едва заметно качнула головой, глядя на Тимофея. Не надо ничего говорить, призывала она. Не надо делиться
