Странный приятель 1 - 4 - Егор Чекрыгин

… Но тебе Ренки и правда надо взрослеть, и поэтому убаюкивать твою совесть, добренькими, но насквозь лживыми сказками, я не стану. — Оглянись Ренки. — Нас тут… осталось шестеро. И у каждого из шестерых своя судьбы и свои надежды. И погибнуть, совершая подвиг во имя Короля, тут надеешься только ты. И то — в силу плохого знания жизни и юношеской наивности.

Как я уже говорил — я иностранец. Гаарз — работяга, зарабатывающего себе на жизнь тяжким трудом, и ничего в жизни хорошего от короля не видевший. Киншаа — сирота, из приюта проданный на королевский флот, откуда он благополучно дезертировал, чтобы стать бродягой. Дроут и Таагай — воры. Но ворами они тоже стали не от хорошей жизни, а чтобы не подохнуть с голоду.

… Если ты ждешь от этих людей подвига во имя короля, которого они не знают, и который ничего хорошего для ни не сделал — ты, уж извини за откровенность — дурак!

… Так какого тогда хрена, вся эта лабудень…? — спросишь ты. Отвечу. — Я дал тогда присягу… Вернее, я принес ее куда раньше. Но присягал я не вашему королю, а вам.

Я готов сбежать с королевской службы как только подвернется удобный случай, потому что у меня есть дела куда интереснее чем рыть канавы, или даже палить из мушкета и колоть кредонцев штыком. Но я никогда не предам тех, кто дерется со мной плечом к плечу… этому меня тоже учили.

— Но тогда… — Ренки казалось что эти слова приятеля, которому он так доверял на протяжении последнего полугода, потрясли его сильнее, чем все события предыдущего дня, включая проигранное сражение. — Но тогда зачем ты говорил мне о подвиге?

— Чтобы дать тебе стимул к жизни. Дать надежду! — Жестко ответил Готор. — … Хотя я и не исключаю возможности, коли она выпадет, пойти и таким путем. В конце концов — это тоже способ избавиться от каторги. Долгий, но зато относительно легальный… А дальше — уже и с армией покончить будет проще.

Только вот запомни хорошенько. — Горячее сердце тут тебе не поможет. Подвиги мы будем совершать очень осторожно и расчетливо. И только тогда, когда будет уверенность что это нам зачтется. А не чтобы сделать приятное твоему любимому королю… Кстати, а почему ты его так сильно любишь?

— Но ведь это король! — Возмущенно воскликнул Ренки. — Он… Мы… Король символ страны… и если не ради него, то зачем вообще…? Ведь…

— Все понятно. — В общем Ренки, теперь ты все знаешь. — Решай сам, с нами ты, или мечтаешь принять смерть за короля. О которой никто так и не узнает… А на родине, тебя по прежнему будут считать убийцей и каторжником.

Глава 5

Как упоминалось в начале предыдущей главы. — Армии в те времена никуда не спешили. Ни в походе, ни в маневрировании на поле боя. И особенно — в наступлении.

И по этой причине, даже в случае такой разгромной победы, какую одержали ныне кредонцы над армией Тооредаана — организовать долгое и успешное преследование противника не получалось.

Как правило, едва враг оставлял поле боя, которое торжественно занимал победитель, — генералы и офицеры этой победившей стороны, куда больше сил прикладывали чтобы собрать всех своих солдат вместе, и как можно быстрее восстановить дисциплину, чем о том чтобы догнать убегающего врага, и нанести ему дополнительный урон.

Разве что кавалерия бросалась преследовать разгромленного противника. — Но и то, лишь до тех пор, пока он удирал сломя голову разрозненными группками. Потому как стоило лишь бегущим солдатам почувствовать ослабление угрозы, и вновь начав подчиняться офицерам, создав какую-то видимость строя — и кавалерия уже могла лишь пытаться атаковать стену штыков, из-за которых по ней вовсю палили из мушкетов. — Занятие как правило столь же бессмысленное, сколь и опасное.

Ну а сейчас, у обоих армий, и кавалерии-то по сути не было. — Зарданское плоскогорье отнюдь не изобилует подножным кормом и запасами воды, а везти за собой тюки сена на целый кавалерийский полк и более — это большой риск сравнять количество телег в обозе, с количеством солдат во всей армии.

Потому-то, отправившийся вдогонку за тооредаанскими беглецами отряд верблюжьих егерей, преследовал не столько цель сразить как можно более врагов или отбить трофеи, сколько проследить за тем, куда уходит проигравшая армия, как быстро она придет в себя, и какие действия предпримет далее. И для этого, они, разбившись на небольшие отряды по десять-двенадцать человек — разъехались в стороны, постаравшись охватить по возможности большую территорию, чтобы суметь принести своим командирам, как можно более точные сведений.

Впрочем — коли уж подвернется случай — никто из егерей не откажется немного поохотиться и за отбившимся от основной массы войск группками беглецов, или просто одиночками. Длинные — больше трех метров пики, отлично приспособлены чтобы накалывать подобных неудачников. А коли те посмеют огрызаться — есть длинноствольный мушкет, прицельно бьющий за сотни полторы шагов. И от двух у простого егеря, до шести у дворянина, колесцовых пистолета в седельных сумках.

Да. — это безумно дорогое оружие, но офицерами верблюжьих или конных егерей, становятся отнюдь не самые бедные люди, по традиции, обязанные иметь возможность обеспечить подчиненных им солдат, хорошей амуницией.

Второй лейтенант оу Даангай — был одним из таких очень не бедных людей. Пусть четвертому сыну торгового магната, бразды правления семейным делом и не светили — но выделенной ему доли наследства, и проценты которые он получал с доходов семейного Дома, вполне хватало не только чтобы приобрести лучших верблюдов и великолепную экипировку, — но и содержать собственный отряд «телохранителей», составлявших его личную роту.

А потому — к демонам сидение в пыльной конторе за гроссбухами и кипами отчетов. И — да здравствует беспечная армейская жизнь, состоящая процентов на девяносто из лихих скачек, фехтовании пикой и палашом, заключенных пари на меткость стрельбы, охоты, офицерских попоек со шлюхами, или торжественных балов со знатными дамами… у которых, иным шлюхам было чему поучиться.

И даже то, что его с отдельным взводом загнали на засушливое и бесконечно тоскливое Зарданское плоскогорье, — отнюдь не испортило оу Даангаю приятных впечатлений от армейской жизни. — В конце концов, это ведь большое приключение. А вернувшийся в лучах славы ветеран, в глазах прекрасных дам, легко даст сто очков вперед любому «домоседу», пусть тот и одет в мундир тех же самых цветов.

Увы. Но пока Даангая преследовала неудача. — В битву всадников не пустили, а на преследовании, его капральству выпало двигаться на самом краю левого фланга, так что никого из тооредаанцев он так и не встретил, а значит и не смог опробовать в реальном деле ни остроту своей пики, ни меткость дорогих пистолетов. Одна лишь голая засушливая каменистая пустыня, и ничего вокруг. — Тоска.

С первыми лучами солнца он отдал приказ возвращаться назад — пора было принести добытые сведения в штаб.

И тут, внезапно… Удача!!! — Несколько, не больше десятка солдат, в уродливых зелено-желтых мундирах. Идут, еле переставляя ноги. Почти у всех — головы, бока или руки, перевязаны бинтами… А одного, голого по пояс с замотанным бинтами животом, так почти что тащат под руки…

Второй лейтенант Даангай не стал долго раздумывать, и отдав приказ, первым поскакал на встречу группке, казавшейся посреди этой плоской раскаленной сковородки Зарданского плоскогорья, столь желанной и беспомощной добычей.

Увы. Оказалось что добыча умеет огрызаться. При виде несущихся на них всадников, они образовали некое подобие строя. А брошенный на землю вояка с ранением в живот, начал спешно долбить кресалом по огниву, поджигать фитили, и раздавать их своим товарищам.

… Они успели, и буквально с десятка, или чуть больше шагов, в Даангая и его отряд, пальнуло восемь мушкетов. Юный баловень судьбы, почувствовал как в его плечо ударило что-то очень тяжелое и горячее. Ударило с такой силой, что буквально вынесло из седла.

… Верблюды не кони. — Они не пойдут на стену штыков в самоубийственную атаку. Впрочем — егеря обычно так и не атакуют… особенно противника который может огрызнуться.

Из двенадцати всадников, после мушкетного залпа, в седлах усидело лишь семеро. Но и этого вполне хватило, чтобы отъехав на пару десятков шагов, почти в упор расстрелять спешно перезаряжающих свои мушкеты тооредаанцев.

Затем, поспешно подъехавший капрал, молясь богам чтобы лейтенант-хозяин остался жив, (печально лишиться такого нанимателя), соскочил с верблюда не дожидаясь пока тот опустится на колени, и осмотрел тело.

— Ну, слава богам… — Прошептал он, когда хозяин очнулся. А потом уже сказал намного громче. — Как вы себя чувствуете, лейтенант оу Даангай?

— Дико болит плечо. — Пожаловался тот. — И кажется упав я отбил себе задницу… Что там было дальше-то?