Нефритовые четки - Борис Акунин

– П-помню, – кивнул несколько оторопевший чиновник – он никак не ожидал, что стальной Сергей Леонардович способен музицировать.

– «Пароходное товарищество» по уши в долгах и займах. Если Мосолов сейчас не получит эти 38 миллионов, все его дело рассыплется, как карточный домик, а сам он окажется под судом… Будь жив отец, юго-восточный подряд был бы наш, это уже почти решилось. Но теперь все меняется! Против отца Мосолов был как Моська против слона. Нынче слон – Мосолов, а Моська – я. Кто доверит человеку моего возраста и опыта такое дело – особенно, когда есть Мосолов? «Пароходное товарищество» может торжествовать, оно спасено.

– И вы полагаете, что г-господин Мосолов из-за подряда мог отравить вашего отца?

– Не сам, конечно. Кто-то в нашей канцелярии состоит у Мосолова на жалованье. Это обычная практика, у нас в «Пароходном товариществе» тоже есть… человечек. Нехорошо, конечно, но иначе в серьезном business нельзя. Кто больше знает о конкуренте, тот и выигрывает. Осведомителям платят очень большие деньги. А в исключительных случаях, вроде истории с юго-восточным подрядом, можно потребовать от такого человека и исключительных услуг. Надо полагать, за столь же исключительное вознаграждение. Я уверен: кто-то из наших самых близких сотрудников подсыпал в чайник мышьяку. Круг этот очень узок. Отец терпеть не мог помпезности и многолюдства. В канцелярии постоянно находится всего несколько человек. Никто кроме них проникнуть в этот кабинет не мог.

– Интересно, – молвил Эраст Петрович, позабыв, что собирался как можно скорей откланяться.

– А уж мне-то как интересно! – На чеканном лице фон Мака заходили желваки. – Итак, мотив преступления известен, вдохновитель тоже, подозреваемые наперечет. Ваша задача определить исполнителя и доказать его связь с «Пароходным товариществом». Тогда правосудие восторжествует, а подряд достанется нам. Адвокаты, конечно, начнут долгую волокиту, но никто не доверит Мосолову – человеку, обвиняемому в убийстве, важное государственное дело. Беда, что времени мало, до конкурса остается всего неделя. Негодяй знал, когда нанести удар!

Барон замолчал и вдруг спросил одного из братьев – того, что постарше:

– Саша, у тебя студенческий мундир сохранился?

– Так точно, – по-военному ответил Александр.

– Привезешь по адресу, который укажет господин Фандорин. Не со слугой отправишь, а сам.

– Сделаю.

В самом деле, похоже на армию, подумал Эраст Петрович. Главнокомандующий убит, но войска сплотились вокруг нового полководца и готовы выполнить любой приказ.

– 3-зачем мне мундир Александра Леонардовича?

– У вас сходная комплекция. Думаю, придется впору. Это даже хорошо, что вы так молоды. У нас часто проходят практику студенты Института инженеров путей сообщения.

Коллежский асессор понимающе наклонил голову.

– Вы хотите, чтобы я попал в канцелярию под видом практиканта. Поэтому и не стали представлять меня следователю.

– Удобно иметь дело с умным человеком. – Барон слегка улыбнулся. – Не приходится тратить время на лишние объяснения. Предположим, вы Сашин однокурсник. Знакомитесь с делопроизводством. В нашей компании это заведено. Например, каждый из нас должен был пройти всю служебную цепочку, с самого низа, чтобы иметь представление о том, как работает вся система. Я начинал в семнадцать лет кочегаром. Володя сейчас водит поезда. Саша уже дослужился до начальника станции. Вы же поработаете моим секретарем. Вместо покойного Стерна. Согласны?

Эраст Петрович молчал. Дело представлялось любопытным, однако он не привык, чтобы ему указывали, как должно действовать.

Фон Мак понял молчание чиновника по-своему.

– Разумеется, в случае успеха вы получите вознаграждение. По цепочке «брегета» и золотым запонкам я вижу, что вы человек небедный, но даже вам премия покажется колоссальной.

– Лицо, состоящее на государственной службе, не может получать вознаграждение от ч-частного предпринимателя, – объяснил коллежский асессор, но главноуправляющий на это лишь усмехнулся.

– Если б все чиновники думали, как вы, у нас была бы другая страна. Я, может быть, напрасно не назвал сумму? Если компания «Фон Мак и сыновья» получит юго-восточный подряд… Даже не так. Если вы в течение недели найдете убийцу и доказательно раскроете всю подоплеку преступления, я буду иметь удовольствие вручить вам сумму, равную одному проценту от стоимости контракта.

Лицо Фандорина не изменилось, и Сергей Леонардович счел нужным пояснить:

– Один процент от 38 миллионов это триста восемьдесят тысяч. Думаю, таких денег еще ни один сыщик не получал. Притом ведь речь идет не о взятке, а о вознаграждении за работу.

Ответом на столь неслыханную щедрость был тяжкий вздох. Во взгляде чиновника особых поручений появилось выражение тоски.

– Вы сомневаетесь? – Барон обиженно пожал плечами. – Слово фон Мака твердое. В конце концов я могу дать вам письменное…

Здесь главу компании впервые перебили.

– Сережа, помолчи, – сказала Лидия Филаретовна. – Ты все испортишь. Эраст Петрович не возьмет денег, сколько бы ты ни предложил.

Чиновник поглядел на матрону с интересом. Очень возможно, что истинным главой предприятия является не стальной Сергей Леонардович, а его мудрая матушка.

– Так вы отказываетесь? – упавшим голосом спросил главноуправляющий.

– Нет, я берусь за это дело. Только учтите: мне нет дела до вашего подряда, и уложиться в одну неделю я не обещаю. Однако убийца трех человек должен быть выявлен и арестован.

Контора компании «Фон Мак и сыновья» занимала неброский особняк, расположенный в удобной, но не слишком презентабельной близости от Каланчевской площади, куда сходились три важнейшие железнодорожные магистрали: Николаевская, Рязанская и Ярославская.

Дом, похожий на привокзальную гостиничку средней руки, стоял на грязной улице с выщербленной булыжной мостовой, воздух здесь был весь пропитан тяжелым запахом мазута и паровозной гари. Зато внутри конторы царили чистота и аккуратность, правда, при категорическом отсутствии какой-либо декоративности: ни картинок на стенах, ни гераней на подоконниках.

Весь первый этаж представлял собой одну залу с тремя десятками столов, над каждым из которых торчала табличка с названием той или иной железнодорожной дистанции. Служащие корпели над бумагами, писали что-то в конторских книгах, на Фандорина если и взглядывали, то безо всякого интереса. Очевидно, к практикантам в студенческом мундире здесь привыкли.

В маленьком открытом отсеке на лестничной площадке между первым этажом и мезонином разместился телеграфный пункт с несколькими аппаратами. Все они стрекотали как заведенные.

Еще выше находилась канцелярия главноуправляющего, куда и держал путь Эраст Петрович. Поскольку накануне вечером он уже побывал в этой святая святых, дорога была ему известна: подняться еще на два пролета и пройти за обитую кожей дверь.

Но перед самой дверью коллежский асессор был вынужден остановиться. Сквозь приоткрытую щель доносились всхлипы и вздохи – там кто-то плакал.

– Чего реветь-то? – донесся резкий мужской голос. – Сами говорили, что не любите, а теперь нате пожалуйста. Врали, что ли?

Шумное сморкание.

Тот же голос с грубоватой заботой произнес:

– Платок возьмите, ваш вымок весь… Э, Мавра Лукинишна, ничего вы его не любили. Три дня после похорон, а вы вон уж на этюды собрались; это я не в осуждение говорю, совсем напротив. Ненавижу притворство. Коли не любили, так нечего и сырость разводить. Было бы из-за кого, а то из-за Стерна. Тьфу!

Здесь Фандорин, начавший было деликатно пятиться назад, замер и стал прислушиваться.

– Перестаньте, это гадко! Сами вы «тьфу»… И потом, я не по Стерну плачу… – гнусаво ответил девичий голос. – Не только по нему. Парижа жалко. У-у-у…

И снова раздались рыдания.

– Дался вам этот Париж! Да коли бы у меня были деньги…

– Мерси, – прервала мужчину плакавшая, – но вашей супругой я не стану. Что я, ландриновый леденец, что ли? Охота была менять шило на мыло.

И засмеялась, обнаружив способность мгновенно переходить от скорби к веселости.

Решив, что теперь можно, Эраст Петрович пошумнее шагнул на последнюю ступеньку и распахнул дверь.

На него воззрились двое: барышня в широкополой соломенной шляпе, с деревянным этюдником через плечо, и высокий, чубатый мужчина с нервным выражением угловатого лица.

Девушка была премилая. Верней, тут уместней было бы иное определение: хорошенькая – да, но, пожалуй, без милоты – слишком острый и прямой взгляд, упрямство и решительность в рисунке рта.

Красивая, бойкая, с характером, определил Эраст Петрович.

– Прошу извинить, как бы мне попасть в канцелярию? – с подобающей практиканту застенчивостью спросил он.

– Да вам точно ли канцелярия нужна? – Мужчина оглядел его с головы до ног. – Может быть, вам в контору? Тогда напрасно изволили затрудниться – это внизу. Ежели вы насчет практики, то ступайте к Кронбергу. Такой крысеныш в пенсне, подле окна сидит, как спуститесь, налево.