Я умру завтра - Микки Спиллейн

- Болван, актеришка...

- Он - не актер, - засмеялся старик.

Все мы уставились на него, и я покачал головой. Я хотел было сказать ему, что не стоит, но его уже ничто не волновало. Он предвидел, что-то должно случиться, и ждал этого.

- Папа...

- Ты - не актер, каким он тебя считает. Не так ли, сын? Ты - не мэр, и ты - не актер. - Он помолчал немного. У него опустились уголки рта. - Но может быть, ты просто чертовски хороший парень.

Раздался громкий металлический щелчок взводимых бойков. Я повернулся к двери, у которой застыл Курок.

- Что ты там о себе воображаешь, приятель?

Я посмотрел на часы. Вроде время. Теперь уж скрывать нечего.

- Сюда направляется группа вооруженных людей и отряд полиции, Джейсон. Они полны дикого желания добраться до нас. Сейчас, пока твои дружки дерутся из-за денег, они уже идут по нашему следу, сбиться с которого невозможно. Они не будут задавать никаких вопросов. Они их просто пристрелят на месте, что ждет и тебя.

По выражению его глаз я понял, что он начал что-то осознавать.

- Только не меня. У дома стоит джип. Меня не пристрелят. - Он обвел комнату беспокойным взглядом, из которого опять исчезло осмысленное выражение, уступив место звериному голоду. - Пристрелят всех вас...

Шериф не отрывал от меня глаз. В нем чувствовалось предельное напряжение, которое мне не нравилось.

- Значит, ты - не актер, сынок.

- Значит, не актер.

- Рич?..

Старик не дал мне ответить:

- Он совсем не таков, каким ты его себе вообразила, Кэрол.

- Рич...

- Я - не Тербер, Кэрол. - (С растущим изумлением она смотрела на меня.) - Просто я похож на него, вот и все. Я - не киноактер. Но порой это сходство помогает мне в жизни.

- Рич... я люблю тебя.

- Не надо, - коротко остановил ее старик.

- Я всегда буду любить тебя, Рич.

- Не надо, - упрямо повторил старик.

Ушло время, исчезло расстояние, и остались только мы вдвоем. Два человека, смотревшие глаза в глаза, безмолвно говорившие слова, которых никто в мире не мог понять. То были и любовь, и желание, и нежное понимание, родившееся при единственной встрече, и внезапное осознание конца, который нас ждет... Ее глаза недоверчиво расширились и вдруг наполнились слезами.

Наступила тишина, в которой было слышно лишь гулкое тиканье часов. Стоящий у дверей киллер переступил с ноги на ногу.

- Вы назвали меня Джейсоном, мистер!

- Именно так, Джейсон.

- Вы сошли с ума, мистер!

- Не я, Джейсон. А ты. Только ты.

Его губы стянулись в странный плотный овал.

- Мне плевать, что там делается снаружи, мистер. Это понятно?

- Не важно. Все кончено.

- Ясно, кончено. И сейчас я приступлю к делу. Как приказал мистер Огер. - Он облизал губы и, не отрывая от меня взгляда, вытер их о плечо. Теперь-то я займусь делом, как давно хотел. Их-то я ждать не стану.

Голос старика донесся, словно эхо из туннеля:

- Почему ты не предупредил толстяка?

Джейсон улыбнулся, решив, что старик обращается к нему.

- Я его предупреждал, - хмыкнул он.

Часы снова тикнули, в них что-то зашипело, и надреснутый колокольчик отбил четверть часа.

Откуда-то издалека донесся приглушенный треск автомата. Ему ответил другой, потом присоединился грохот сдвоенных выстрелов из охотничьих ружей и резкие щелчки пистолетных выстрелов. Перестрелка длилась пару минут и еще до того, как до нас донеслись пистолетные выстрелы, там уже все было кончено.

Здесь тоже все было ясно. Абсолютно все. И все это понимали, даже Джейсон. Очень тихо, так, что я еле расслышал ее, Кэрол сказала:

- Я люблю тебя, Рич...

Я повторил за ней:

- Я люблю тебя, Кэрол.

Я сказал это, глядя на старика. Он покачал головой.

- Не стоит...

Киллер уставился на меня безумными, налитыми кровью глазами, и я понял, что наш конец близок. Он ухмыльнулся до ушей, и его лицо перекосилось от радости при мысли, что наконец-то всех прикончит.

Кэрол тихонько плакала, сидя в углу со сцепленными на коленях руками, но страха в ней больше не было. Она уже не боялась. Не осталось ничего, кроме мрачного убийственного ожидания. Киллер перевел на нее взгляд, снова улыбнулся и облизал губы. Он не мог решить, расправиться ли с ней первой или оставить ее на потом... не знал, как будет лучше.

Шериф продолжал молчать. Теперь его лицо было бесстрастным. Веревки глубоко врезались в запястья, и его руки напоминали белые перчатки. Перед смертью он стремился, преисполнившись ненависти к убийце, сохранить достоинство.

Его помощник тихо плакал. Хныкал, как идиот. С пустой кобурой на поясе он напоминал мне большого ребенка, который свалился в воду, играя в полицейских и гангстеров.

Рядом с Кэрол стоял старик, который так много повидал в жизни; засунув костлявые руки за пояс, он покачивал головой, и это было единственным признаком жалости к тому, что происходило перед его глазами. Он ничего не боялся и ничего не ждал от жизни. Смерть так часто касалась его крылом, что он спокойно воспринял ее приближение. В силу каких-то причин он испытывал странное сочувствие к убийце. На лице старика проступила презрительная жалость к неуклюжему мальчишке с вытаращенными глазами, судорожно сжимавшему два револьвера в руках.

Моя соломенная шляпа лежала на полу рядом со мной, и киллер медленно и осторожно подтянул ее ногой к себе, а потом с подчеркнутой медлительностью растоптал ее.

В его движениях было что-то зловещее и омерзительное. Раздался громкий хруст. Старомодная соломенная шляпа рассыпалась в пыль. Киллер ухмыльнулся, глядя на меня, и взвел курки обоих револьверов. Мне предстояло быть первым.

Он и не подозревал, почему я тоже улыбаюсь.

За дверями стоял джип, и до границы я доберусь без больших хлопот. Может, она перекрыта, но с этим я справляюсь. Если я останусь, копы или репортеры конечно же вычислят меня, а если дело дойдет до пальчиков, меня как пить дать выведут на чистую воду.

Когда-нибудь такое обязательно случится, но мне не хотелось бы видеть в тот день рядом с собой Кэрол. Ее мечты должны оставаться при ней, как и мои при мне... и может быть, она никогда не догадается.

Такова жизнь, подумал я.

Киллер снова ухмыльнулся, наводя на меня стволы, и я знал, что у меня за спиной старик ждал: окажется ли он прав или нет?

Киллер продолжал улыбаться, но вдруг замер, пытаясь понять, почему и я улыбаюсь до ушей.

Он так и не понял почему. Или не успел.

Когда я выхватил маленький 32-й калибр из нарукавной кобуры, до него наконец дошло, но было уже поздно. Джип и граница ждали меня, а он, скорчившись, умирал на полу, и из-под него медленно вытекала струйка крови.

Старик засмеялся. Он-то знал, что окажется прав.

Я тоже был киллером!

Девушка за изгородью

Коренастый мужчина, вручив пальто и шляпу швейцару, через холл прошел в главный зал клуба. На секунду остановившись в дверях, он успел увидеть все, что заслуживало внимания: шахматистов у окна, четверку игроков в вист и одинокого мужчину с бокалом у дальней стены.

Проложив себе дорогу меж столиков и бегло раскланявшись с картежниками, он направился к нему. Мужчина поднял глаза от бокала и улыбнулся ему.

- Добрый день, инспектор. Присаживайтесь. Выпьете?

- Здравствуйте, Дункан. То же, что и вы.

Тот лениво сделал еле заметное движение рукой. Официант кивнул и удалился. Инспектор со вздохом расположился в кресле. Он был широкоплеч и мускулист, грузен, но без склонности к полноте. Только высокие ботинки позволяли догадываться, кто он такой. Посмотрев на Честера Дункана, он про себя позавидовал его осанке и манерам, но тем не менее меняться с ним он бы не хотел.

Вот сидит человек, не без удовлетворения подумал инспектор, у которого могло бы быть все... но у которого ничего нет. Правда, у него есть и деньги, и положение в обществе, но самое прекрасное, семейная жизнь, так и не сложилась... Поскольку у него самого подрастал выводок из пяти отпрысков, инспектор считал, что добился своей цели в жизни.

Появился напиток, и инспектор с удовольствием отдал ему должное.

Поставив бокал, он сказал:

- Я пришел, чтобы поблагодарить вас за... э-э-э... подсказку. Знаете, я ведь в первый раз играл на бирже.

- Рад был оказать вам услугу, - ответил Дункан. Он играл бокалом, катая его меж ладоней. Внезапно он вскинул брови, словно вспомнив что-то забавное. - Я предполагаю, до вас дошли эти грязные слухи?

Инспектор покраснел.

- Определенным образом, да. Волей-неволей, я - в курсе. Некоторые из них поистине отвратительны. - Он сделал еще один глоток и постучал сигаретой о край стола. - Но вы понимаете, - продолжал он, - что, если бы смерть Уолтера Харрисона, вне всякого сомнения, не была бы самоубийством, вам бы пришлось предстать перед следствием?

Дункан усмехнулся:

- Бросьте, инспектор. Вы же знаете, что даже биржа никак не отреагировала на его смерть.

- В общем-то верно. Тем не менее ходят слухи, что вы ее каким-то образом спровоцировали. - Он надолго замолчал, всматриваясь в лицо Дункана. - Скажите, это в самом деле так?