Ожог от зеркала - Александр Доставалов

То были соколы. Не летающие стаей в естественных условиях, сейчас они составляли единую девятку. Человек поднял левую руку и опустил ладонь, одновременно заводя локоть кверху. Стая заложила крутой вираж вправо, делая круг над поляной, которую они только что пролетели. Как именно соколы почувствовали знак, было непонятно. Стрелок, скрытый вязким туманом, рассмотрел поляну более пристально, покачал головой и движением левой же ладони направил стаю дальше.

Казалось, соколы летят сами по себе. Птицы не обращали внимания ни на соседей, ни на человека. Стрелок молчал, почти не двигался, и, уж конечно, в его руках не было ничего, напоминающего вожжи. Управление давалось ему легко, как хорошему всаднику: он вообще на него не отвлекался. Два пальца вбок, и стая начала смещаться влево, уводя за собой кокон. Пальцы вернулись в ладонь, и движение снова пошло по прямой. Только знающий наблюдатель мог бы выделить среди птиц несущие тройки, дающие пересечение двух плоскостей, и трех подменных, не принимавших активного участия в движении.

Добраться до кокона с земли было почти невозможно. Свернутое вязкой пеленой пространство блокировало удары, но пропускало выстрелы изнутри. Стрелок мог опуститься как угодно низко и сотнями уничтожать врагов. Перед ним висел целый арсенал, спеленатый комочками тумана. Только боевых жезлов здесь хватило бы на дюжину бомбард. Комочков с жезлами почти не было видно, но это и не требовалось. Стрелок обязан работать вслепую, не теряя из виду цель.

При более близком рассмотрении на шее каждой птицы можно заметить специальный амулет. Человек же и при взгляде в упор оставался бледным, полуразмытым силуэтом. Единственный предмет, что виднелся в коконе отчетливо, – незамерзающий чугунок с горячим взваром. По холодной погоде стрелок время от времени из него отхлебывал.

Стрелок искал душегубов Хвоща. Он один мог рассеять банду, но сначала требовалось её обнаружить. Пока внизу расстилался лес, огромный, сплошной ковёр, на десятки верст во все стороны. Пока удавалось найти только медведей.

– Ходил вчера, сосед, на регистрацию ломовой телеги.

– Небось три шкуры содрали?

– Если бы только. Ты ж наших стражников знаешь, им, прежде чем деньги взять, ещё покуражиться надо. Важность свою показать.

– Чего? Неужто деньги не взяли?

– Как не взяли... Взяли, конечно. Ходит этакий шмурздик, полтора вершка ростом, перья со шлема мне ноздри щекочут, а гонору спесивого... Как деревенщина на смотринах. Когда в деревне сорок невест, а он там с приятелем на пару. Ноги у него и так кривые, а он их ещё кренделем выкатит, весь избоченится, искорежится, нос вверх, ремень съехал, на вопросы не отвечает... Весь из себя начальство, такое начальство, уж такое начальство, куда там нашему князю или какому другому герцогу.

– Ну, это завсегда так. Им мало дать, надо ещё уговорить, чтобы взяли. А на учет-то хоть поставили? А то ведь на кажном перекрестке ноготь будешь отстегивать.

– Взяли, сосед, взяли. И бумажку дурацкую дали, что мехдосмотр прошел. Что колесо у моей колымаги не отвалится и никого из высокородных я не придавлю.

– Так это ещё в прошлом году ввели. Небось и телегу не смотрели.

Первый горожанин уныло кивнул. Судя по всему, вчерашний визит к таможенникам изрядно облегчил его карманы.

– Интересно, это везде такой бардак али только у нас такие стражники? Я мальцом слышал, дед городскую стражу полоскал. Тогда, правда, мехдосмотра не было.

– Я думаю, только у нас. Ты на их рожи погляди, ведь ни хрена не делают, а все лоснятся.

– А Кирюха вчера не лоснился. Хе-хе. Вчерась ему рожу начистили. Да так славно! Сколько он ни штукатурился, а и сёдня любо посмотреть.

– Кирюха – это знакомец твой?

– Ну да. С которым, типа, очередь не стоять. Отдал ноготок – и через их калитку.

– Так чего ж ты радуешься?

– Да Кирюхе давно следовало. Им тама весь народ залюбовался.

– Значит, хороший был человек. Теперь сгноят в зиндане.

– Да он убег, нормально. Мне бы так научиться. И морду начистил, и убёг.

– Повезло. От стражи убежать сложно.

– Говорили, школяр. У них и татуировки сбиты.

– Школяры, конечно, вредные. Но иногда полезные. Глаз небось подбил?

– Не. Он ему нос расколошматил. Но так славно, что и на глаз перетекло. Там теперь не Кирюха, а загляденье.

Глава 5

Лизо, раздетый до пояса, играл пчелами. Тихо жужжа, они летали вокруг, то удлиняя ему пальцы, то лепясь на руке в живую гроздь. Огромный бесформенный комок, подчиняясь геометрическим фантазиям валча, расползался мохнатыми шариками или сплетался в подобие длинной косы. Иногда – команду Лизо слышали только насекомые – тысячи пчел выстраивались в живую нить, сцепляясь лапками в подобие шевелящегося жезла, и эта жужжащая плеть тянулась к зрителям. Матвеевские мужички в испуге пятились, ужасаясь, но потом снова возвращались на свои места. Раскрыв рты, они стояли неподалеку. Некоторые не хотели возвращаться, но их словно что-то удерживало, не давая удрать за спасительные кусты. Ближе остальных держался пасечник, хотя и тот явно опасался диковинного зрелища.

Грач, тщательно отбирая соты ладошкой, сортировал в кадушки мед. Самих летков он не касался, только внимательно проводил рукой над ячейками, пришепётывая еле слышный наговор. Седельные сумки девятикратного подъема и объема уже были приторочены, но пока ещё пусты. Отдельно стоял закрытый короб для воска. Крепления к нему держала очень красивая девушка, отрешённым выражением лица напоминавшая раскрашенную куклу.

Наконец Лизо наскучила забава – хотя, может, в ней и был какой-то смысл, – и пчелы взвились вверх злобным темным смерчем. Часть их тут же развернулась и пошла в атаку на самого Лизо, что ждал, раскинув руки, с наслаждением принимая укусы насекомых. В основном жалили мочки ушей – маг не делал попыток уклониться, пчела наносила молниеносный укол, вынимая, против обыкновения, жало, и переползала к следующей точке. Китаец либо знающий восточный знахарь смог бы оценить подбор акупунктуры. Насытившись, Лизо отправил несколько пчел к Грачу, и тот, чуть поморщившись, принял укусы как должное, продолжая сортировать соты. Мужички всё стояли, оцепенело сгрудившись, очевидно, не решаясь удрать. Наконец один из них всё же рискнул боком выдвинуться к огородам, сделал несколько быстрых шагов и юркнул за плетень. Добрая сотня пчел сразу метнулась следом, высокая трава зашевелилась, и вскоре оттуда послышался протяжный вой. Удаляясь, он одновременно нарастал, напоминая сторожевую сирену, а потом оборвался в направлении пруда. Судя по звукам, беглец достиг воды относительно благополучно.