Виновник завтрашнего дня (СИ) - Александер Арина

Лёшка и себе снял обувь, и не успела девушка выпрямиться, прижал её к стене, припав к губам в жадном, затяжном поцелуе, поддев свободной рукой тонкую резинку трусиков.

Ничуть не удивился обнаруженной там влажности и, сделав несколько уверенных движений по выбритому наголо лобку, нырнул двумя пальцами между складок, лаская сочившееся смазкой лоно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не помнил, как добрались до её комнаты, как за считанные секунды освободились от одежды. Помнил только яркую вспышку, когда раскатал по вздыбленному до боли члену презерватив и с глубоким стоном вошел в податливую плоть, едва не кончив от первого толчка.

— Да-а-а… — выдохнул рвано, принявшись остервенело вколачиваться в охающую под ним девушку. То, что ей нравилось — было бесспорно. Комната в считанные секунды наполнилась громкими стонами и хлюпающими от обильной смазки, звуками.

Одноместная кровать ещё не испытывала на своем веку ничего подобного. Трахались ненасытно и самозабвенно, во всех мыслимых и немыслимых позах с такой страстью, что пружины под ними протестующее гудели, а шаткие ножки скреблись по полу, не на шутку переполошив соседей снизу.

Оля, конечно же, оказалась не девочкой, да и он был далеко не мальчиком. Нравилось, что без стеснения брала в рот, позволяя нырять в самую глотку, и призывно раздвигала бедра, требуя ответной ласки.

Она, как и он, была ненасытной. То ложилась на спину, то ставала на четвереньки, а то и запрыгивала сверху. Полная грудь с торчащими сосками так и мелькала перед лицом, выпрашивая внимания. И он набрасывался на неё, посасывая затвердевшие крупные горошины, чувствуя, как в такт языку вокруг его члена ритмично сокращались стенки влагалища.

Этим безумным соитием он выжигал из сердца воспоминая о той единственной, что научила любить, а потом так подло предала, в который раз доказав — настоящей любви нет и никогда не было.

— Просыпайся! — кто-то тряс его за плечи, параллельно стягивая одеяло. — Ты меня слышишь? Вставай! Скоро мама придет.

Спросонья открыл один глаз, привыкая к утренним лучам, и потянулся, едва не развалив и без того шаткую кровать.

— Какого хрена?

— Ты оглох? Я говорю, проспали, мама на подходе! — Оля вскочила с кровати, подняла с ковра вещи и швырнула ему в лицо, после чего принялась собирать использованные презервативы.

Лёха сверился со временем, отмечая восемь часов и поднявшись с подушки, огляделся по сторонам. Обрывки вчерашнего вечера заполнили мозг, возвращая к житейским реалиям. Так и хотелось спросить: «Раз уж такая правильная, какого хрена притащила к себе?».

Не на того напала. Если думает, что он подастся панике, принявшись в спешке собирать барахло — то глубоко заблуждается.

Первым делом надел трусы, потом раздражающе медленно расправил носки, стряхнул джинсы.

— Ты чего сиськи мнешь? — вернулась в комнату Оля, и схватив его за руку, всё-таки заставила подняться с кровати.

— А чего мне спешить? Может, я хочу познакомиться с будущей тёщей?

Нужно было видеть её лицо… Не сдержавшись, рассмеялся, натаскивая на мускулистый торс белую футболку.

— Да ладно, не парься. Сейчас уйду.

Всё же пришлось ускориться. Не хотелось ввязывать девчонку в неприятности. В коридоре Оля замешкалась, собираясь поцеловать на прощание.

— Встретимся сегодня? — повисла на шее, соблазнительно облизав губы.

Лёшка расцепил её руки и медленно опустил вниз.

— Ты для начала определись, кто ты по жизни: хорошая девочка или…

Продолжить не позволила проведенная вместе ночь. Всё-таки ему попалась первоклассная наездница. Выжала из него все соки, выпив до последней капли. Ничего не имел против давалок. Просто… с недавних пор стал презирать двуличность.

Её глаза наполнились слезами, а по лицу пошли красные пятна негодования.

— Козёл! — грюкнула дверью, вытолкав его из квартиры. — Видеть тебя больше не хочу!

Лёха с минуту постоял на площадке, ничуть не жалея о сказанных словах, и не дожидаясь лифта, спустился на улицу по ступенькам, тем самым удачно разминувшись с Олиной мамой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Спрятав руки в карманах джинсов, неспешной походкой пошел в направлении дома и забурился в себя, вспоминая Наташкины слова.

Зря ввязался в разговор. Теперь только хуже стало. Ещё раз убедился: незнание — великая сила. От него не только сон крепче, но и жизнь, оказывается, проще.

Уже свернув во двор, неожиданно остановился, услышав сзади сначала громкий оклик, а потом настолько звонкое «Лёшка!», что заложило в ушах.

Обернулся и тотчас увидел Владу. Она стояла от него в двух шагах, нервно комкая в руках чёрный пакет, а в серо-зелёных глазёнках плескалось столько неподдельной радости, что и самого накрыло.

— Ты вернулся! — прошептала с придыханием и тут же бросилась к нему, обняв за талию. Сердце словно обезумело, ускоренно трепыхаясь в груди. А ведь совсем не признала, проходя мимо. Чудом подняла голову, рассматривая высокого парня да так и обомлела, узнав в нем Гончарова. Ещё и эта стрижка дурацкая…

Лёшка обнял Владу в ответ, перебирая пальцами русые локоны. За её спиной виднелся розовый рюкзак, огромные белые банты приятно щекотали кожу, а не по-детски крепкие руки сжимали его со всей силы. Подросла его Лада за прошедший год. При чем заметно. И волосы стали длиннее, и личико изменилось.

— Вернулся, — заулыбался, напрочь позабыв, чья она сестра. Да и разве Влада в чем-то виновата? — Помнится, кто-то обещал мне писать, — подколол, наслаждаясь её смущением.

— Ой, точно! Подожди! — попросила она, метнувшись в соседний двор.

— Ты куда? А в школу?

— Я сейчас, жди!

Так и не понял, что там у неё стряслось, но спешить особо было не куда, поэтому присел на обнаруженную неподалеку лавочку и приготовился жать. Никогда бы не подумал, что встреча с ней так обрадует его. Словно в прошлое окунулся. В счастливое, беззаботное прошлое, когда всё виделось сквозь призму безоблачного будущего.

Влада показалась спустя десять минут, запыхавшаяся и раскрасневшаяся от быстрого бега. В руках у неё была небольшая картонная коробка, доверху заполненная конвертами без марок.

— Вот, держи, — протянула её, присаживаясь рядом.

— Что это? — принялся перебирать конверты, начиная догадываться.

— Это мои письма. Вика не разрешала тебе писать. Даже рисунки рисовать. Засмеяла. Сказала, что ты… — опустила глаза, не желая вспоминать те дни. Больно они ранили, заставили усомниться в себе. Её тогда жестко стряхнули, поставили на место, приказав писать письма одногодкам, а не взрослым парням. Чем не невеста выискалась. Так разве она в невесты набивалась? Лёшка… он ведь как брат. Что тут такого?

Когда подняла глаза, то посмотрела на Гончарова без тени обиды. Быстро взяла себя в руки, не желая выглядеть плаксивой малявкой.

— Не важно в общем. Я рада твоему возвращению. Мама сказала, что ты обхохочешься, когда будешь их читать, — показала пальцем на письма, смутившись, — но мне всё равно. Если рассмешат — это ведь здорово. А ещё… — вскочила с лавочки, с ужасом вспомнив об уроках, — мне жаль, ну… что у тебя с Викой не получилось. Не злись на её, пожалуйста.

Лёша так и остался сидеть с открытым ртом, став обладателем херовой кучи писем. И смех и слёзы, одним словом.

Влада понеслась в направлении школы, на бегу размахивая пакетом со спортивной формой, и один раз даже обернулась, помахав на прощание. И столько обожания светилось в её глазах, что, даже если бы и промелькнула мысль избавиться от неожиданного подарка — рука бы не поднялась совершить столь вопиющее кощунство.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не удержавшись, разорвал первый попавшийся конверт и зашелся громким смехом. Не насмешливым, нет. А действительно искренним и легким. Владка, блин, умора, делая по несколько ошибок в каждом слове, поведала, как дала сдачи однокласснику, засадив «мразюке» между глаз. Если бы эти письма приходили ему в армии, честно, служилось бы в разы легче.