Игнатий Лойола. Его жизнь и общественная деятельность - Александр Быков

Подошла весна, и члены кружка снова заговорили о поездке в Иерусалим. Зная через Караффу, что на море вскоре возгорится серьезная война против мусульман и, следовательно, переезд будет немыслим, Лойола не противоречил, но доказал на общем собрании, что без благословения святейшего отца предприятие невозможно, иначе в Палестине им будут мешать на каждом шагу. С такими доводами пришлось согласиться, и сообща постановили командировать в Рим Лефевра и Ксавье за благословением всей общине и за разрешением рукоположения в священники светским членам этой общины. Сам Лойола побаивался ехать в Рим, не зная, как отнесется к нему кардинал Караффа. Посланцы прибыли ввечный город и обратились за содействием к имперскому уполномоченному Ортицу, которого Лефевр знал лично. Ортица принял их очень ласково и выхлопотал им аудиенцию у Павла III, рассказав ему, вероятно, о подвигах Лефевра с товарищами в Германии. Первосвященник принял Лефевра и Ксавье благосклонно, благословил их на миссионерский труд в Палестине, подарил им на дорогу 60 дукатов и разрешил принять рукоположение у любого епископа. Вполне довольные посланцы стали собирать деньги на дорогу, преимущественно среди испанских купцов, живущих в Риме, набрали около 150 дукатов и радостно возвратились в Венецию к Лойоле.

Решено было без промедления всем принять священнический сан, кроме Лефевра и Лайнеса, которые были рукоположены еще во Франции. Однако сделавшийся подозрительным Лойола не хотел обращаться к подчиненным Караффе епископам и воспользовался приездом в Венецию арабского епископа из Далмации; тот немедленно согласился, и 24 июня 1537 года состоялось торжественное рукоположение в священники самого Лойолы, Ксавье, Сальмерона, Бобадильи, Родригеца, ле Жэ, Кодюра, Бруэ, Госеца и братьев Эгвиа. Тринадцать священников, связанных между собою клятвою в монмартрском подземелье, были готовы ехать в Обетованную землю проповедовать сарацинам учение Христа, но в это время наступательный союз папы, венецианского дожа и Карла V был формально заключен и турецкому султану объявлена война. Хитрость Лойолы удалась, так как пассажирское сообщение с Азией было прекращено и нежелательная для него поездка отлагалась на неопределенное время. Тогда Лойола предложил рассеяться по всей Италии для вербовки новых членов, а затем, выбрав удобное время, отправиться в Рим и исполнить вторую часть монмартрского договора, то есть поступить в полное распоряжение папы. В скором времени последователи Лойолы появились в Виченцо, Тревизо, Бассано, Падуе, Вероне и других городах, проповедуя против ересей, волнующих католический мир, против распущенности духовенства, против индифферентизма светских лиц и вербуя в то же время новых сочленов в свой кружок.

Сам Лойола, в силу своих тайных соображений, избрал местопребыванием Альбанетту, расположенную под стенами аббатства Монте-Кассино в области Терра ди Лаворо, принадлежащей к Неаполитанскому королевству. С этих пор бывший товарищ превращается в полновластного владыку и начинает поступать, как подобало генералу будущего всемирного ордена; всеми способами, бывшими в его распоряжении, он старается внушить прежним товарищам, что только он один пользуется благоволением свыше, он один обладает даром предвидения и только ему Бог открывает свои тайные намерения. Когда перед разлукою в Венеции захандривший Родригец задумал уйти из кружка, но не говорил об этом никому, Лойола как-то проведал его тайну, но молча уехал в Альбанетту. Родригец собрался уехать из Венеции, но вдруг явился неведомый исполин с мечом в руке и именем Бога запретил ему покидать ряды лойоловой дружины; напуганный страшным ночным посещением, невежественный Родригец покорно сдался, а Лойола из Альбанетты немедленно известил об этом чуде остальных. Затем Лойола через откровение свыше узнал и заявил окружающим, что в ту минуту скончался в отдаленной Падуе Госец, душа которого явилась к Лойоле перед отлетом на небо. При этом совершилось новое чудо. Госец, трудившийся с Кодюром в Падуе, отличался темным цветом лица и был очень безобразен собой; после же смерти лицо его просветлело, и он сделался поразительным красавцем. Такими проявлениями своего неземного могущества Лойола действовал на религиозно суеверных сочленов и убеждал их, что его предприятие находится под специальным покровительством Иисуса Христа и Св. Девы. Тем не менее по внешности Лойола оставался по-прежнему тихим, мягким, ласковым и скромным в костюме и привычках; в случае надобности только обнаруживал он непреклонную стойкость и пламенное красноречие.

Так провела “боевая дружина”, как ее называл сам Лойола, вторую половину 1537 года и большую половину 1538. Проповедуя усердно против ересей и заблуждений, члены дружины громогласно заявляли всем: “Мы соединились под знаменем Иисуса Христа, чтобы бороться с ересями и пороками, поэтому мы образуем товарищество Иисуса”. Итальянцы привыкли, таким образом, видеть во главе духовных борцов за чистоту веры “Товарищество Иисуса”. К ним присоединился на место умершего Госеца первый итальянец по имени Страда, составивший уже себе имя ораторским талантом. Чем занимался все это время глава дружины, остается неизвестным, хотя он, конечно, постоянно следил и руководил действиями сочленов, направлял их в ту или другую сторону – словом, вырабатывал из них достойных представителей будущего ордена иезуитов. Только осенью нашел Лойола уместным отправиться в Рим и для этого вызвал к себе Лефевра и Лайнеса, а остальным предписал также явиться в Рим, но несколько позднее. Чтобы поддержать мужество и энергию в Лефевре и Лайнесе, своих ближайших сотрудниках, Лойола прибегнул опять к чудесам. Не доходя милей двух до Рима из Альбанетты, они остановились в Ла-Сторта, небольшом селении, на выезде из которого стояла полуразвалившаяся часовня. По своему обыкновению Лойола забрался в часовню, чтобы помолиться и поручить себя и нарождающееся общество милосердию Бога; долго пробыл он там, так что товарищи стали беспокоиться; наконец Лойола вышел с сияющим, вдохновенным лицом и объявил, что он сейчас удостоился разговаривать с Богом. Бог явился ему со своим Сыном и поручил последнему покровительствовать новому товариществу и его старшине. Согбенный под тяжестью креста, Спаситель кротко принял изъявления преданности со стороны Лойолы и мягко произнес “Romae tibi propitius ego”, то есть: “В Риме я буду благоприятствовать тебе”. Ободренные таким небесным явлением спутники, с верою в успех задуманного предприятия, вошли в октябре 1538 года в вечный город.

При содействии того же Ортицы странники скоро получили аудиенцию у Павла III, который принял их благосклонно, будучи польщен покорностью людей, уже приобретших себе некоторую известность. Лойола выразил желание создать духовный орден, члены которого имели бы своей задачей обходить весь свет, поражать дурных людей словесным мечом, исправлять возникающее зло, разрушать дьявольские наваждения и стараться всеми силами возвратить католической церкви ее блеск и величие. Папе понравилась мысль, и он обещал подумать, так как в принципе он всегда был против учреждения новых духовных орденов, сознавая всю их бесполезность и даже вред для церкви. На время же Павел III предложил Лефевру и Лайнесу поступить в университет Ла-Сапиенца в качестве преподавателей: первый – священного писания, а второй – схоластики. Что касается Лойолы, то он сам вызвался исправлять нравы римлян; папа согласился на это, поручая ему разделить этот труд с театинцами Караффы, вызванными уже с этою целью из Венеции. Довольный результатами аудиенции, Лойола поселился в доме испанского идальго Гарцонио и приступил к исправлению римских нравов. Он неутомимо посещал церкви, хотя чаще всего был в церкви Богоматери монтесерратской, поучал по-кастильски народ и обличал еретиков в самой резкой и беспощадной форме. Постепенно стали подходить “дружинники” из разных городов, и Лойола распределял между ними городские участки, в пределах которых те занимались также исправлением нравов и обличением еретиков. О них заговорили в Риме и заговорили с уважением как о безупречных людях.