Тот, кто виновен - Себастьян Фитцек

– Йо-о-о-о-о-о… – начал я кричать имя своей дочери, которая вдруг оказалась рядом со мной вниз головой, но от резкой неожиданной боли у меня перехватило дыхание. Я услышал шум, словно какой-то великан вскрывал крышу машины консервным ножом. Послышался хруст стекла. И мне стало холодно.

Яркий свет ослепил меня, затем неожиданно наступила темнота. Терять сознание сначала было приятно, потому что жгучая боль, пронзающая левый глаз, не проникала дальше в мозг. Словно я со свинцовым грузом прыгнул в болото и увяз в нем по пояс, и все внутри меня кричало, чтобы я покорился силам, затягивающим меня в пучину. Но этого нельзя допустить.

Я ДОЛЖЕН ОСТАВАТЬСЯ В СОЗНАНИИ!

Собрав последние силы, я приподнял правое веко (только одно, открыть второе уже не получалось) и сквозь кровавую пелену увидел голову Йолы, которая моталась рядом со мной, как маятник. На мгновение я засомневался, не сон ли все это, потому что мне вдруг померещился нож. Затем Йола упала вниз, с грохотом приземлившись на крышу автомобиля, который сейчас буквально лежал, как жук на спине, и я понял, что кто-то пришел на помощь и разрезал ее ремень безопасности.

Хорошо. Очень хорошо.

Я хотел поблагодарить спасителей, но не смог произнести ни звука, потому что ремень сдавливал мне шею.

Последнее, что я увидел, были руки, которые вытащили мою бесчувственную дочь наружу, на асфальт; в салоне все сильнее пахло бензином. Я хрипел, превозмогая боль, пытался дышать ртом, почувствовал привкус крови и закрыл глаза с твердым намерением передохнуть всего секунду.

Потом я услышал сирену машины скорой помощи, и волна боли накрыла меня, подавила сознание и увлекла в зияющую темную пропасть – глубже и темнее, чем все места, где я до сих пор бывал.

Глава 14

Я просыпался дважды.

Один раз с каким-то посторонним предметом в левом глазу – когда я моргал, мне казалось, что в глаз попал осколок стекла. Рядом со мной лежала старая бездомная женщина с грубой кожей на лице, она улыбнулась, сунула мне в ухо язык и прошептала: «Вам нужно бежать, пока не поздно». Резкий запах мочи ударил мне в нос: он пропитал одежду женщины, ее волосы и матрас, на котором я лежал. Затем старуха открыла рот – у нее оттуда посыпались зубы, и я догадался, что один сон сменился другим.

Второй раз, когда я действительно проснулся, вокруг меня пахло дезинфицирующими средствами и сильно накрахмаленным постельным бельем, но все это сбивало с толку не меньше, чем обстановка во сне.

Я открыл правый глаз. Попытался открыть и левый – безуспешно. Либо потому, что тот был заклеен, либо по другой, более удручающей причине. Яркий свет продолговатой галогенной лампы ослепил меня. Я поморгал, потом увидел перед собой белую стену, телевизор и поручень, который болтался прямо над моей кроватью.

Прошло какое-то время, прежде чем я понял, что нахожусь в больнице. И еще больше, пока я узнал женщину, которая сидела рядом с кроватью и сжимала мою руку.

– Ким?

Нижняя губа моей жены заметно дрожала.

– Ты здесь?

Ее светлые волосы заплетены в косу, сама Ким по-прежнему в униформе пилота – получается, она приехала сюда прямиком из аэропорта.

Черт, значит, уже среда.

Сколько я здесь пролежал? Мягкий утренний свет проникал внутрь помещения через волнистое оконное стекло и заставлял тонкую пыль танцевать в воздухе, как планктон в воде.

Я хотел поднять руку, чтобы посмотреть на часы, но в следующий момент почувствовал себя слишком изможденным для этого.

Последнее, что я помнил, – это как я сижу в классной комнате, напротив меня две учительницы, и это было… правильно, вчера, когда Йола…

Нет!

Со звуком разбивающегося стекла ко мне вернулись воспоминания. Во всех мелких ужасных подробностях.

Визит.

Побег.

Авария.

– Йола! – прохрипел я и хотел приподняться, но затея полностью провалилась. Под моей черепной коробкой словно кто-то взорвал ручную гранату. Я схватился за виски в нелепой попытке погасить взрыв и обнаружил, что на голове у меня повязка.

Ким уложила меня обратно в кровать.

– Что случилось? – спросила она.

Наконец-то у меня открылся и второй глаз. Я моргнул и ощутил давление и колющую боль. Вспомнил звук треснувшего лобового стекла.

– Пожалуйста, скажи мне правду.

У Ким были покрасневшие глаза, наверное, как и у меня. Припухшие веки, потрескавшиеся губы, по ее дыханию я чувствовал, что она выпила не одну чашку кофе, пытаясь побороть усталость, и мечтал, чтобы она обняла меня, как часто делала раньше.

– Я… я не знаю… – Мне было тяжело говорить. – Это… был… несчастный случай. За нами гналась полиция…

– Полиция? – удивленно воскликнул чужой мужской голос.

Слева от меня я заметил тень и повернулся в ту сторону. Еще одна граната бесшумно разорвалась.

– Кто вы? – спросил я, когда волна боли несколько утихла, позволяя мне снова открыть правый глаз. Незнакомый мужчина, стоявший рядом с моей кроватью, был одет в светло-серый костюм, рубашка небрежно заправлена в брюки. Документ, который он мне протягивал, вероятно, удостоверял его как сотрудника полиции. А может, он просто показал мне свою семейную карту ИКЕА. Из-за белых пятен, которые танцевали самбу в моем ограниченном поле зрения, я не мог различить.

– Главный комиссар Филипп Стойя, – представился он. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов относительно аварии…

Значит, полиция, хорошо. Вероятно, он был в той патрульной машине, которая преследовала нас. Я вспомнил, как кто-то разрезал ремень безопасности.

– Это вы вытащили Йолу из «жука»? – спросил я полицейского.

– Я? – Стойя помотал головой. – С чего вы взяли?

– Да уже не важно, кто это был, – сказал я. – Главное, с ней все в порядке. – Тут я испугался. Ужасное подозрение закралось мне в душу.

– С ней ведь все хорошо? – Я взглянул на жену, которая испуганно прикрыла рот рукой.

Нет, пожалуйста, только не это! Только не говорите мне, что…

– Как она? – прохрипел я. Мне хотелось кричать, но голос отказал.

– Только спокойно, господин Роде. Давайте все по порядку. Я хотел бы задать вам несколько вопросов по обстоятельствам несчастного случая…

– Отстааавииить! – Дверь больничной палаты распахнулась, и кто-то, по звукам напоминающий небольшого слона, уверенно протопал в комнату.

Я услышал, как комиссар тихо произнес: «Дерьмо».

– Именно, Стойя. Дерьмо. На самом деле очень подходящее определение для вашей профессиональной ситуации, когда я разберусь с вами.

На этот раз мне не пришлось поднимать голову, чтобы удостовериться, кто пришел.

Кристоф Маркс.

Тоффи.

Мой друг и адвокат…

Живой пример тому, что не стоит судить человека по его внешнему виду. Его адвокатское бюро располагалось в самой дорогой высотке города, но тот, кто ожидал увидеть благородно седеющего адвоката в костюме, сшитом на заказ, был шокирован, когда на первой встрече неожиданно появлялся волосатый крепыш ростом метр с небольшим, в бейсбольной кепке, шлепанцах и шортах-бермудах. У Тоффи был не только своеобразный стиль в одежде (которому он оставался верен даже зимой!), но и самый большой нос, какой я когда-либо видел. Не нужно много фантазии, чтобы догадаться: школьные годы были для него настоящим адом. Учитывая все унижения и оскорбления, которые Тоффи сносил вплоть до окончания школы, можно считать чудом, что общественность знала его как звездного адвоката, а не как главного героя сообщений СМИ об обезумевшем преступнике, напавшем на нойкельнскую[15] гимназию. Прокуроры, полицейские и даже судьи побаивались его умных шахматных ходов и язвительных насмешек, которыми он одаривал всех, кто уступал его необыкновенному интеллекту. И без диплома психолога любой сторонний наблюдатель скоро понимал, что вербальные атаки Тоффи – это запоздалая месть всем идиотам, кто травил его и издевался над ним в школе.

– Что вы тут стоите и пялитесь, как корова во время колоноскопии? – Тоффи похлопал в толстые ладоши. – Хоп, хоп, хоп, прочь отсюда, домой к маме, пора обедать.

– Тоффи, пожалуйста, – взмолился я. Все внутри меня просто кричало, требуя новостей о состоянии здоровья Йолы. Я не хотел скандалов между мужчинами, тем более с налетом стервозности. – Может, главный комиссар сообщит нам сначала о…

– Нет! – Ледяной взгляд Тоффи, как и новая волна боли, вызванная моей очередной попыткой приподняться на кровати, заставили меня замолчать.

– Не перебарщивайте, – сказал Стойя. – Я просто хочу поговорить с господином Роде.

– Идите к психиатру, если вам нужно с кем-то поговорить. Он арестован?

– Нет.

– У вас есть ордер на арест?

– Я могу его получить, но…

– Отлично. А я могу испортить воздух, когда сижу в туалете.

– Вы омерзительны, – сказал Стойя. – Я никуда не уйду, пока не сниму показания.