Поверить в чудо (трилогия) - Елена Сарафанова

— А ты?

— Меня не проси, а то, чувствую, стоит мне появиться рядом, и проклятие захочет вернуться.

— Ты еще любишь его, мама?

— Витольда? Нет, конечно, — Зоя легко улыбнулась. — Все давно в прошлом, Олечка. За эти годы у меня было много мужчин, и я любила их, каждого по-своему… но любила. Не помню, кто из известных писателей сказал, но фраза звучала примерно так: "Жизнь человека слишком длинна, чтобы любить лишь один раз". И это правда. Все проходит. Проходит и любовь.

— А сейчас ты кого-то любишь?

— Нет, сейчас, к сожалению, у меня продолжается затяжной этап одиночества, — и Зоя "тяжело" вздохнула, а потом не выдержала и засмеялась. — Не обращай внимания, — махнула она рукой, — не пропаду.

— Но мама, послушай, я действительно могу познакомить тебя с Васильевичем. Он классный дядька и все такое, но у меня условие — если он тебе понравится, ты выйдешь за него замуж.

— Вот так сразу и замуж?

— Ну, если хочешь, можешь жить с ним в гражданском браке.

— Благодарю за разрешение, дорогая.

— Но пообещай мне, если Васильевич тебе не подойдет, голову зря ему ты морочить не будешь.

— Ладно, обещаю, не переживай.

И уже когда они укладывались в постели, Ольга сказала:

— Прости меня за ту гадость, что я сказала вечером.

— И ты меня прости за все. И за пощечину тоже, — ответила Зоя.

— Но меня все же интересует, — девушка внимательно всмотрелась в лицо матери, — почему ты не хотела, чтобы я удалась в наш род?

— Потому что не желала, чтобы ты от этого пострадала, как я когда-то.

— Но ведь можно было бы предупредить, объяснить…

— Оля, пойми, ничто так не портит человека, как власть, тем более власть, ощущаемая с детства. Она входит в кровь человека и делает его своевольным и капризным. Вот, например, я. Привыкнув, что все мои прихоти осуществляются, я чуть не убила твоего отца, да и свою душу искалечила на долгие годы.

— Но это же просто случайность…

— Нет, это кара за власть. Вот смотри, доченька, кто имеет власть? Тот, у кого сила. Это — военные, чья сила в оружии, банкиры и бизнесмены, чья сила в деньгах. А ведь ещё есть церковь, чья сила в нашей вере в Господа. Каждый, кто имеет силу, имеет и власть.

— А разве власть несет зло?

— Власть развращает и дает ощущение безнаказанности. Поэтому человек ради власти может дойти до настоящего зла и натворить беды.

— Понятно, — Ольга легла кровать. — У меня теперь много интересных тем для размышления, мама.

— Вот и думай. Это никогда не помешает, а за себя не переживай, ты — настоящая Коляда, только с опозданием на двадцать лет. Хотя это опоздание пошло только на пользу, потому что годы, прожитые жизнью обычного человека, не дадут тебе в будущем наделать глупостей и спасут от собственного могущества. Ладно, заканчиваем на сегодня разговоры, Оля, потому что я так устала, что еле сижу.

7

А еще через неделю, когда уже хорошо пригрело апрельское солнце и зеленые почки на деревьях превратились в нежно-салатовые листья, состоялась встреча "двух одиноких душ", так, по крайней мере, высказался Васильевич, когда пытался описать это событие.

— Какие души? — хохотала Ольга. — Да вы, кроме тела госпожи Зои, больше ничего и не видели!

— Ох, грешен еси…, - вздыхал, улыбаясь, врач.

Ольга позаботилась, чтобы эта встреча состоялась непринужденно, а для Васильевича — совершенно случайно. Они как раз шли с дневного дежурства, когда ее спутник вдруг встал, как вкопанный, вывернув шею куда-то в сторону. Девушка тоже повернула голову и, увидев, на кого уставился доктор, улыбнулась с пониманием. Возле красной "Таврии" (новое приобретение их маленькой семьи), подняв к солнцу лицо, стояла роскошная яркая брюнетка в коротком трикотажном платье "под леопарда". Ее фигура, стройная и пышная (в нужных местах) притягивала к себе взгляды прохожих. А Зоя (это была она, конечно) по-царски небрежно ни на кого не обращала внимания, щурясь на солнце, словно кошка.

— Пошли, Васильевич, — вздохнула Ольга, увлекая за собой онемевшего доктора. — Я познакомлю вас с мамой.

— С кем? — взгляд мужчины стал совершенно безумным.

— О Господи, с мамой, — а сама подумала: "Все, попался!"

Но врач вдруг остановился и переспросил еще раз:

— Это… твоя мама? — в голосе его звучал такой восторг и ужас одновременно, что девушка снова вздохнула:

— Да, это моя мама.

— И ты столько лет молчала? Как ты могла!? — возмутился он.

— Стоп, Васильевич! Все вопросы потом, а сейчас, будьте вежливым дядечкой, и пошли знакомиться с пани Зоей.

— Не пошли, а побежали, и очень быстро, дорогая.

Вот так и произошла знаменитая встреча "двух одиноких душ".

А уже на следующий день Зоя, смущаясь(!), спросила:

— Ты не будешь против, если я… — она тихо вздохнула, — не знаю, как и сказать…

— Мама, — улыбнулась Ольга. — Если ты вдруг решила спросить у меня разрешения не ночевать дома, то немного опоздала.

— Ты о чем?

— О том, что Васильевич тебя опередил.

Зоя расхохоталась до слез.

— Вот, нетерпеливый.

— Кто бы говорил.

— Ну-ну, доченька, не забывай, что я твоя мать, и ты должна уважать меня, понятно?

— А я взрослая дочь и имею право на собственное мнение, ясно?

— Ну, и к чему эта глупая ссора?

— К тому, что я просто дразнюсь, — заулыбалась Ольга. — А ты себя ведёшь, как влюбленная девчонка. Но я этому рада, потому что в постели всегда лучше заниматься любовью, чем сексом.

— Фу! Как это гадко звучит.

— Зато жизненно. Вот мой личный опыт подсказывает, что секс…

— Спасибо, подробностей твоей интимной жизни я знать не хочу, — и Зоя закрылась в ванной, чтобы приготовиться к вечернему свиданию.

Встреча с Василием в ресторане, ужин и медленные танцы пролетели так незаметно, что женщина спохватиться не успела, как оказалась в большой незнакомой квартире, где прямо посреди гостиной, крепко обнимая ее (чтобы не сбежала, что ли?), здоровяк-врач сказал:

— Как же я долго этого ждал.

— Да мы же только вчера познакомились!

— Это неважно… и хватит разговоров, — Василий, подхватив Зою на руки, ногой толкнул дверь в спальню, где осторожно положил женщину на кровать, миг полюбовался ею, а потом, с наслаждением вздохнув, упал сверху. И время остановилось.

Разговаривать они стали где-то часа через два. Первым, прокашлявшись, начал Василий.