Мир тесен - Лилия Фандеева

– Чего стучите? В цирк пришли? Представления не будет, и скажите этой слепой тетере, пусть очки заменит. Закрыла дверь и присела на кровать рядом с Катей: «Ты как?»

– Зачем помешала? Я жить не хочу. Я уже мертвая. – Катя, рыдая, рассказала все подруге.

– Тебе надо съездить к бабушке. Хочешь, я поеду с тобой? Давай завтра же и поедем. Чай горячий будешь? Нет, давай лучше валерьянку и в постель. Завтра, все завтра.

Поездка к бабушке, которая жила в десяти километрах от родного поселка Кати и в тридцати от города, далась ей нелегко. Все два часа поездки она молчала, смотря в одну точку. Бабушка была матерью отца Кати и воспитывала ее с десятилетнего возраста, после того как невестка, жена ее единственного сына, который погиб, приняла другого мужчину, родив ему уже троих детей. Здесь же Катя училась в школе, отсюда уехала в техникум, сюда приезжала летом с подругой, воспитанницей детского дома, на каникулы. Увидев внучку, сразу поняла, что-то случилось. Вместо веселой, жизнерадостной девушки перед ней стояла угрюмая «тень».

– Бабуля, мы всего на один день. Поговори с Катей, ей сейчас очень плохо, – говорила Ленка.

– Ты погуляй тогда, в сельпо, что ли сходи, – Сказала бабушка, – деньги на буфете.

Катя, сквозь слезы, рассказала только то, чего не знала бабушка, она делилась с ней всем. Бабушка была уверена, что внучка уехала и очень горевала от отсутствия писем. Они проговорили долго. «Проклятая семейка, ироды», – сетовала бабушка, готовя какой-то отвар.

– Ты попей голубка и в церковь пойдем потихоньку, – ласково говорила бабушка, подавая ей старую кружку.

– Я же комсомолка. Какая церковь бабуля? – не уверено произнесла Катя.

– Много тебе твой комсомол помог? Вот платок, покрой голову, – протягивая ей платок, спросила она.

Вернувшись из церкви, Катя даже поела. Ленка отдала бабушке гостинцы, купленные ею вместо подруги, и они вернулись в город. Катя после разговора с бабушкой как будто повзрослела. Она все еще молчала, но взгляд стал не отрешенным, а задумчивым.

– Ты как подруга? – все еще с тревогой спросила Ленка, обнимая ее.

– Будем жить Ленка надеждой, – тихо ответила Катя, положа ей голову на плечо.

Катя написала письмо Иосифу: «Ося, любимый, я потеряла наших детей, и эта потеря всегда будет между нами. Если я их не могу вернуть, буду, хотя бы где-то рядом. Прощай. Катя». Подруги вместе готовились к экзаменам, а когда их сдали, вместе пошли в Дом малютки. Ленка, оставив Катю у входа пошла к заведующей.

– Вы меня извините заранее, я знаю это не положено, я даже догадываюсь, чем это может для Вас закончится, но поймите, второй раз я могу не успеть достать ее из петли. Она не причинит зла ни детям, ни их новым родителям, если попрощается с детьми, пусть тайком или случайно встретившись, может, оживет. Дайте мне адреса усыновителей.

Заведующая, на всю свою жизнь, запомнившая чудовищную историю Кати, даже не возражала и продиктовала адреса усыновителей детей.

– Передайте подруге, пусть только глупостей не наделает и меня не выдает.

В общежитии, подруги решали вопрос: «Как и где можно встретить родителей Ильи и Ирины. Найти Ирину практически не возможно по номеру войсковой части. В квартиру к Илье не попадешь без причины, оставалась прогулка. Когда, где, а главное, кто гуляет с малышом?» Они решили дежурить по очереди, жребий выпал Ленке. Она пришла еще до обеда в первое свое дежурство.

– Значит так, познакомилась я с бабушкой Ильи. Ну, не хмурься. Как я ее должна называть? Завтра пойдем вдвоем, к вечерней прогулке, я покажу, а потом подожду в сторонке.

– Как тебе удалось? – удивленно и радостно спросила Катя.

– Да ничего сложного не было. Зашла в подъезд, нашла квартиру, увидела коляску, поднялась на второй этаж и стала ждать. Вышла пожилая женщина с ребенком, я предложила помочь с коляской. Спросила имя ребенка, возраст, не тяжело ли гулять, а она ответила, что гуляет с ребенком в сквере только утром, а вечером с ним гуляет отец.

– Лен, а чего ждать до завтра? Поехали сегодня, может, успеем к вечерней прогулке.

Они прождали не меньше часа, когда мужчина выкатил коляску из подъезда и пошел в сторону сквера. Катя направилась вслед за ним. Он сел на скамейку в сквере, развернул коляску, разговаривая с малышом. Катя присела рядом.

– Ваш сын? – она, не отрываясь, смотрела на сына. – Сколько ему?

– Наш богатырь Илья Муромец, скоро нам восемь месяцев, а к зиме эта карета уже будет нам не нужна, будем ходить самостоятельно, – с гордостью отвечал отец.

– Простите, Вас, как зовут? – робко спросила Катя.

– Леонид, – он вопросительно посмотрел на Катю.

– Значит, я не ошиблась. Вы не перебивайте меня, просто выслушайте и я уйду. Мать Ирины и Ильи не умерла, вот мой паспорт, – и она рассказала свою историю, изредка смахивая слезинки с глаз, которые мешали ей смотреть на малыша.

– Берегите сына, прощайте, – сказала она, встав со скамейки.

– Постойте Катя, вы забыли, – он протянул ей паспорт, – Вам надо его потерять, в нем вписаны дети. Вы теперь куда? – участливо спросил он.

– На работу в район, на три года, – ответила равнодушно Катя.

– Приходите сюда завтра в это же время, я принесу Вам фотографию Илюши.

– Спасибо, я приду. До свидания, – она пошла туда, где ждала ее Ленка.

В Гриневиче боролись два чувства злость и жалость. Ему было жаль эту девушку, так и не ставшей матерью в силу невероятных обстоятельств. «Кто и зачем дал ей наш адрес? Она ничего не просит, настроена дружелюбно, надо разобраться все ли это правда. Фотографию я ей принесу, и пусть пишет мне до востребования к 1 Мая и 7 ноября, чтобы я не забывал забирать письма» – думал он, возвращаясь с прогулки домой. На следующий день он так и сделал.

– За три года много воды утечет, вернетесь, встретимся. Хотите подержать Илюшу? – он протянул малыша Кате.

Катя взяла малыша осторожно, как может только мама, прижала его к себе и уткнулась в его светлую головку, вдыхая незнакомый запах. Через пару минут, протянула малыша отцу, посмотрела благодарно ему в глаза.

– Спасибо Вам огромное за все, – резко развернулась и почти побежала.

Екатерина вернулась летом 1964 года. Устроилась в роддом акушеркой и ночной няней в круглосуточный детский сад, в который ходил Илья. С первого дня своего дежурства она узнала в светловолосом малыше своего сына, и они даже подружились, Илья называл ее мама-Катя. Услышав это однажды, Гриневич понял –