Пока нормально - Гэри Шмидт

Мы сели отдельно от всех остальных. И сидели молча. Мать сняла шляпку и держала ее в руках. Перчатки она тоже сняла.

В семь часов на сцену вышел директор. Он поздравил нас с началом нового учебного года в Средней школе имени Вашингтона Ирвинга и сказал, что перед нами открываются широкие возможности и блестящие перспективы. Его звали директор Питти – думаете, я вру? – и он пообещал следить, чтобы мы не слишком распускались. (Тут мы должны были вежливо засмеяться, и все матери так и сделали. Даже моя, когда поняла, что от нее требуется.) Потом директор Питти сказал, что хотел бы представить наших учителей, и весь передний ряд встал и повернулся к нам. По-моему, только двое или трое из них были довольны тем, что их представляют. Остальные выглядели так, будто отлично помнили, что у них еще есть несколько дней летней свободы, и вовсе не хотели вспоминать про школу раньше, чем им придется это сделать. После того как они сели обратно, директор Питти назвал девиз очередного учебного года: «Школа Вашингтона Ирвинга – дружная компания!» – и вызвал к себе группу девятиклассников в одинаковых оранжевых футболках с надписью «Школа Вашингтона Ирвинга – дружная компания!», и они раздали всем листки, напечатанные на копировальной машинке, а потом директор Питти полчаса читал их со сцены. И с каждым новым листком зал, который все лето простоял запертый, накалялся еще на пару градусов.

Даже тупые девятиклассники, которым так нравилась их дружная компания, уже совсем изнемогли, и тогда директор Питти попросил родителей остаться в зале на собрание – обсудить школьные планы и послушать, чем им придется обеспечить своих детей из-за ограниченности школьного бюджета. А ученикам пока что велели разойтись по классам, где они должны были получить дополнительные инструкции от директора Питти и мистера Ферриса.

Я наклонился к матери.

– Пошли отсюда, – сказал я.

Она улыбнулась.

– Нет, надо досидеть до конца, – сказала она. – Я тебя потом подожду.

Тогда я вышел из зала, и одна из Дружных Девятиклассниц спросила у меня фамилию и показала, в какую комнату мне идти, и я пошел туда и уселся вместе с семиклассниками, фамилии которых начинались на буквы от «М» до «Я».

Они все друг друга знали.

Просто блеск.

Мы ждали за отмытыми дочиста партами. Угадайте, кому из нас было не с кем поговорить? Мы ждали, и я стал искать глазами ручку, чтобы сделать свою парту не такой чистой, но тут наконец пришел директор Питти. На лице у него сияла широченная улыбка, как будто он прямо не знал, куда деваться от счастья.

– Это займет всего несколько минут, – сказал он. И раздал нам очередные листки. – Директор Питти хочет прочесть с вами кое-какие правила, чтобы потом мы все могли спокойно приступить к учебе. Директору Питти кажется, что он помнит большинство из вас по собранию, которое проходило в мае под девизом «Поскорей бы в школу!». Но некоторые, возможно, лишь недавно приехали к нам в город и перевелись из школ, где обучение организовано иначе. – Он обвел нас взглядом. – По крайней мере, одного такого мальчика я вижу.

Угадайте кого.

– Всем нам следует знать, чего ожидать друг от друга, чтобы через неделю или месяц никто не говорил директору Питти: «Простите меня, директор Питти, я не знал!»

Он выбрал мальчишку во втором ряду.

– Скажи директору, как тебя зовут, – потребовал он.

– Ли, – ответил тот.

– Полностью.

– Ли Рострум.

– Брат Джона?

Ли Рострум радостно кивнул.

– В таком случае директор Питти уверен, что мы с тобой поладим. Будь добр, Ли, прочти нам первое правило из этого списка.

Ли Рострум разгладил на парте свой листок.

– «Уроки в нашей школе начинаются в восемь часов десять минут – к этому времени каждый ученик должен сидеть в своем классе за своей партой, готовый к первому уроку».

– Спасибо, Ли, – сказал директор Питти. – И обратите внимание, что «восемь часов десять минут» означает именно «восемь десять», а не «восемь одиннадцать», и не «восемь двенадцать», и не «восемь тринадцать». – Взгляд директора Питти стал блуждать по классу. – А тебя как зовут? – спросил он.

– Лестер Шеннон.

– Пожалуйста, Лестер, прочти следующее правило.

Так дальше и шло. На наших листках были правила о том, сколько продолжаются перемены между уроками, и о шкафчиках для сменной одежды, и о кодовых замках на них – нельзя говорить свой код никому, только директору Питти, если директор Питти про него спросит, – и о перерыве на ланч, и о том, что рубашки у мальчиков всегда должны быть заправлены, а юбки у девочек не должны быть выше колен больше чем на ладонь, и о том, что ученикам запрещено появляться в школе без носков, и о том, какой длины волосы разрешается иметь мальчикам – когда читали это правило, директор Питти посмотрел на меня, – и даже о том, сколько раз в день нам можно ходить в туалет. Думаете, я вру?

После туалетного правила взгляд директора Питти снова начал блуждать по классу и остановился на мне.

– Как тебя зовут? – спросил директор Питти.

– Дуг Свитек.

– Пожалуйста, Дуглас, прочти следующее правило.

– У Дуга Свитека есть вопрос, – сказал я. Знаю – как Лукас в те моменты, когда он был самым большим уродом на свете.

Директор Питти нахмурился. Он явно не любил вопросов.

– Что, если Дугу Свитеку понадобится сходить в туалет больше трех раз?

Директор Питти положил свой листок на стол перед собой.

– Тогда Дугу Свитеку нужно будет показаться доктору.

– Вы думаете, это поможет? – спросил я.

Все, кто был в классе, засмеялись. Все до последнего.

Не засмеялся только директор Питти.

– Читай следующее правило, – сказал он.

Я посмотрел на свой листок.

– По-моему, Дугу Свитеку нужно сходить в туалет прямо сейчас, – сказал я. – Но ему будет достаточно одного раза. По крайней мере, он так думает.

Громкий смех по всему классу.

Не засмеялся только директор Питти.

– В таком случае Дуглас может пойти в туалет.

Я встал.

– И пока он там, советую ему убедиться, что рубашка у него заправлена надлежащим образом. Лучше привыкнуть к этому с самого начала. А еще ему следует подумать, где он будет стричься, поскольку я не пускаю в свою школу мальчиков, которые выглядят как девочки.

Все засмеялись еще громче.

Вот урод!

Я вышел. Директор Питти закрыл за мной дверь.

По дороге в туалет я проходил мимо класса, где собрались школьники с фамилиями на буквы от «А» до «Л». Все они сидели тихо и немножко подвинувшись вперед, и я услышал голос мистера Ферриса. «В этом учебном году или, может быть, следующей осенью, – говорил он, – будет совершено то, чего еще никто никогда не совершал. НАСА отправит несколько человек на Луну. Задумайтесь об этом. Люди, которые когда-то сидели в таких же классах, как этот, оставят свои следы на поверхности спутника Земли. – Он помолчал. Я прислонился к стене там, где мог хорошо его слышать. – Вот почему вы сидите здесь сегодня, и вот почему вы будете приходить сюда в следующие месяцы. Вы приходите, чтобы мечтать. Приходите, чтобы строить фантастические воздушные замки. А еще вы приходите сюда ради того, чтобы научиться закладывать фундамент, который позволит этим замкам стать реальностью. Когда те, кто отправится в этот полет, были мальчишками вашего возраста, никто не знал, что когда-нибудь они ступят на другую планету. Никто. Но через несколько месяцев это случится. Так что же через двадцать лет скажут о вас? “Никто не знал, что этот парень из Средней школы имени Вашингтона Ирвинга станет…” – кем? Какой замок построите вы?»

Я не пошел в туалет. Вместо этого я стал ждать, когда моя мать выйдет из актового зала. А когда она вышла и мы покинули школу, я посмотрел вверх, на луну. Потом мы пошли домой мимо кафе-мороженого – того, что за углом через квартал от библиотеки. Съели там по порции ванильно-шоколадного, я и мама. И я за него заплатил.

Знаете, что при этом чувствуешь?

Поздно вечером наверх пришел мой брат – когда я думал про одюбоновских птиц и про то, как я покупал ванильно-шоколадное для нас с мамой и как мы с Лил Спайсер сажали маргаритки, и смотрел из окошка на впечатляющую луну.

Помните, я говорил, что стоит только твоей жизни пойти на лад, как что-нибудь обязательно все испортит? Помните?

– Эй, Дугго, – сказал он. Думаю, вы сами можете представить себе, как именно мой брат сказал «Дугго». – Эй, Дугго, чем ты сейчас вообще занимаешься?

– Ничем, – ответил я.

– А я другое слышал, – сказал он. – Я слышал, ты в библиотеку ходишь.

– Ну и что?

Он засмеялся так, как полагается смеяться людям с ярко выраженными криминальными наклонностями.

– Ты ведь даже читать не умеешь, – сказал он.

– Умею я читать!

Опять смех человека с ярко выраженными криминальными наклонностями.

– Дугго, – сказал он, – если бы в туалет надо было ходить по инструкции, нам пришлось бы стелить для тебя газеты по всему дому.