Истребитель ведьм (сборник) - Гжегож Бабула

— Уважаемые коллеги! — донеслась мысль председательствующего. — Сердечно приветствую вас на сегодняшнем показе. По установившейся традиции хотел бы припомнить, хотя сам и считаю это излишним, что ежедневно лучшие умы нашей эпохи представляют здесь свои открытия и достижения. Сегодняшний показ будет не только интересным, но и противоречивым. Проведет его Кармен, хорошо известный присутствующим по многим своим открытиям, временами шокирующим. Его отличает независимое, смелое, нестандартное мышление. Не всем нравятся его помыслы, хотя бесспорно, что они побуждают дискуссии и новые идеи. Вот и сегодня Кармен надеется опровергнуть некоторые бытующие среди нас понятия, явления, порядки. В мою задачу не входит оценка показа, поэтому не буду забирать у вас драгоценное время и закончить хочу также традиционной просьбой не мешать эмиссии выступающего. Желаю вам приятно провести время, здоровья всем, также и вашим женам, ибо, как гласит древняя мысль, если жены будут здоровы, то и мы будем здоровы. Кармен, прошу!

— Дорогие коллеги! — начал Кармен, и до собравшихся в зале при посредничестве их жен стал докатываться поток его мыслей. Жена Кармена заняла почти вертикальное положение. Такой номер был не новый, многие циркачи уже научились так окружать себя силополями, что могли по Часу пребывать в этом положении.

— Я не побоюсь назвать сегодняшний день наиважнейшим в этом 111394 году. Он станет днем, когда человек вернет себе способности, о существовании которых и не подозревает или которые, в лучшем случае, можно считать бесповоротно утраченными. Мои исследования неопровержимо показывают, что человек еще не всего добился, что можно еще совершить многое, и вы это сейчас увидите. Вот мой сын Азехил.

Рядом с женой Кармена появилась новая, чуть меньшая размером фигура.

— Уважаемые коллеги! Восемь лет тому назад мне удалось осуществить молниеносную смену цикла и оплодотворить собственную яйцеклетку. Дело это не такое уж необычное, но редкое Пошел я на это потому, что хотел иметь принадлежащего только мне ребенка, которого мог бы подвергнуть экспериментам и упражнениям, на какие, возможно, второй родитель и не согласился бы.

С первых же практически часов жизнь Азехила была подчинена жестким тренировкам, результаты которых вы скоро увидите. Как вам известно, я люблю копаться в прошлом, оно таит, по моему глубокому убеждению, много тайн, загубленных на разных этапах развития Homo sapiens. Во многих, даже очень многих легендах и свидетельствах того давнего времени образ человека представляется отличным от нынешнего. Наверное, все вы знаете, что теоретически мы можем дышать сами, без помощи и участия наших жен, но никто до сих пор этого не делал по простой причине — мы не знаем, как это делается. То есть вы не знаете! А это так просто — достаточно широко, насколько только возможно, открыть рот и втянуть воздух непосредственно в легкие. Однако осуществить это на практике нелегко, надо научиться управлять всей массой мышц. Азехил научился, — он повернулся лицом к сыну.

И тут собравшиеся в зале увидели, что верхняя часть цилиндра жены на уровне лица Азехила опускается вниз и мальчик раскрывает безгубый рот. Барбар почувствовал, что напряжение в зале возросло настолько, что его уже можно было измерить при помощи хотя бы ветродвигателя.

— Но это еще не все. При помощи почти тех же самых мышц можно вызвать обратный процесс, а именно выпускание воздуха из легких, и получить при этом очень интересный акустический эффект. Попрошу тех, кто, конечно, хочет, приказать женам раздвинуть силополем ушные расщелины и принимать звук непосредственно из зала. Готовы? — Он сделал очередную паузу. Барбар, сам не ведая почему, велел Рами выполнить рекомендацию Кармена, хотя воздействие силополя при этом было не из приятных.

— Азехил, начинай!

Паренек, не закрывая рта, вытаращил глаза, напрягаясь изо всех сил, и те, кто послушался Кармена, услышали:

— Хэй-здра-а-вствуй-те-е все-е-е…

Похоже, до многих из присутствующих дошло это приветствие, так как разразившийся шум забивал все разумные мысли, не давал ухватить ни одной. Рами, чувствуя, что она не в силах уберечь Барбара от этого гула, просто-напросто ушла с волны общеслухового канала.

— Боже… Рами! Что это? Я не в бреду? — выдавил из себя с трудом Барбар. — Неужели он это… действительно… — он искал мысленно нужное слово, — сделал?

— Да, — признала Рами, — полагаю, что нам лучше отсюда уйти. Ты в шоке, а тебе нельзя рисковать.

— Заткнись! — прорычал Барбар. — И включай поскорее общеслуховой канал.

Шум и гул исчезли почти совсем, очевидно, присутствующие боялись не уловить чего-нибудь из мысли Кармена.

— Нет, это не обман. Это явь, — неслись его триумфальные мысли. — Все мы, или почти все, можем сделать то же самое после долгих или коротких, для кого как, тренировок. Уверяю вас. И таким образом мы могли бы в значительной степени обрести независимость от наших собственных жен! При этом хотел бы отметить… — тон мысли Кармена несколько изменился, что мне попался очень интересный материал, как раз наводящий на происхождение института жен, и, надеюсь, вскоре смогу поделиться с вами этой любопытной находкой. Но вернемся к Азехилу. То, что он сейчас показал, лишь малая толика его возможностей. Чтобы вас не утомлять, сразу перейдем к тому, что мне представляется наибольшим достижением моим и сына, Азехил, давай!

Паренек, все еще находясь в вертикальном положении, приподнял слегка левую ногу и переставил ее вперед, затем сделал то же самое с правой ногой и… оставил жену за собой! Он стоял с легким уклоном в левую сторону, его тело немного сотрясалось от напряжения, но он стоял, стоял сам, без помощи жены и силополей!

Шквальный рев сотен мыслей оглушил Барбара, хотя и сам он, не ведая этого, тоже орал изо всех сил. Потрясенная происходящим, Рами лишь какое-то время спустя отключила общеслуховой канал и прибегла к успокаивающим средствам. Несколько десятков жен поспешно вынесли своих мужей, чтобы заняться реанимацией за стенами Академии. Прошло много времени, прежде чем остальным женам удалось привести оставшихся в зале мужей в какое-никакое нормальное состояние. Все это время Кармен с женой и Азехил самостоятельно стояли на сцене, глаза их сверкали.

А когда, наконец, наступила тишина, откуда-то из конца зала до всех донеслась мысль-вопрос:

— Милые номера, конечно, но зачем они людям?

И в тишине, ставшей еще более глубокой, чем мгновение назад, прозвучал ответ Кармена:

— Вот этого я пока не знаю…

Перевод Вадима Лунина

Анджей Джевиньский

ГОНЕЦ

Артемид — не мог сказать, как долго длилось его унижение. Меткий пинок канейского солдата, казалось, отбил ему все внутренности. Всепоглощающую боль усиливали безжалостные толчки и рывки копья, на котором его несли привязанным за руки и ноги. Он открыл глаза. В свете факела нельзя было разглядеть, куда его тащили. Да и какая разница? На что может рассчитывать побежденный воин? Он застонал от внезапно проснувшейся ярости. Допустить такой разгром! Армия разбита наголову, все погибли. Если бы на него не свалился подыхающий конь и не придавил своим телом…

Тишина подсказала, что они находятся уже у цели. Те, кто его несли, с кем-то разговаривали; он не понимал языка. Он слышал только пьяные возгласы, и человек, разящий не-добродившим пивом, поднес пламя факела почти к самому его лицу. Затрещали опаленные волосы, а тело изогнулось, пытаясь уйти от огня. Издевательский смех, и кто-то плюнул ему в лицо, но промахнулся. Один из носильщиков опустил свой конец копья, и тело Артемида сползло на землю. Заскрипели дверные петли. Одним мощным ударом его зашвырнули внутрь какого-то помещения. Дверь закрылась.

От пола несло грязью и навозом, какая-то цепь, а может быть, сбруя, впивалась ему в живот, но у него не было сил перевернуться на спину. Сначала он решил, что находится в темнице или в погребе, и лишь когда глаза привыкли к темноте, увидел стоящие вдоль стен лохани. Но это не имело значения. Главное, что в углу, освещенном струйкой лунного света, сидели люди. Один из них, смахивающий на огромного паука, полз к нему.

— Кто ты? — наконец-то к нему обратились на родном языке.

— Центурион Артемид. А ты кто?

— Я солдат. А зовут меня Плебо.

Солдат ощупал его путы, а потом перерезал их неведомо откуда взявшимся лезвием. Артемид приподнялся и, шипя от боли, отрывал впившиеся в тело конопляные волокна.

— Сколько нас здесь?

— Вместе с тобой — восемь.

— Еще офицеры есть?

Плебо поколебался:

— Вроде есть один.

— Почему вроде?

— Он с нами не разговаривает.

Подымаясь на ноги, Артемид всю силу воли сосредоточил на том, чтобы не упасть. Идя вслед за Плебо, он с удивлением отметил ширину плеч воина. Он бы не отказался иметь в своей команде такого солдата, да только будет ли еще когда-нибудь командиром?