Дом с золотыми ставнями - Корреа Эстрада

– По счету "три" ты засыпаешь… один, два, три…

"Три" было произнесено резко и повелительно, так что я раскрыла глаза, и тут…

Тут произошло неожиданное и необъяснимое. По этому самому счету "три" плотный немолодой профессор покачнулся, слегка присел… и мягко повалился набок, на пушистый ухоженный ковер.

Остальные доктора и хозяин, а следом и я, кинулись к упавшему. Перевернули на спину, похлопали по щекам. Безрезультатно. Профессор Саммер спал гипнотическим сном.

Не помогли ни коньяк, отыскавшийся у хозяина в стенном шкафу, ни проверенная хозяйкина нюхательная соль, за которой я сбегала со скоростью пули.

Коллеги доктора многозначительно переглянулись. Один из них начал проделывать те же непонятные движения руками, что и пострадавший, но в обратном порядке.

– При счете "три" вы просыпаетесь… Один, два, три…

Ничего не произошло.

Доктор попробовал еще раз. Снова ничего не вышло.

– Может быть, оставить его, пока сам проснется? – предложил было третий доктор, самый молодой из всех. – У мистера Митчелла найдется место, а я сам подежурил бы и проследил за коллегой…

Прозвучало это как-то не очень уверенно.

И тогда вмешался хозяин:

– Касси, хватит, деточка. Побаловалась – и довольно.

Я испугалась.

– Сэр, я знать не знаю, что у него за странный обморок!

– Может, и не знаешь. Даже скорее всего не знаешь. Но как ты его не зная нокаутировала, так, я уверен, и приведешь в чувство. Давай, не бойся, попытайся.

Я уверен, все у тебя получится.

Делать нечего. Взяла флакон с солью и для начала стала растирать виски.

– Счет,- подсказал второй профессор. – И пассы. Ну, руками делай!

Не уверена, что пассы делала правильно. Но, по-моему, они были делом пятым.

Постаравшись, чтоб голос звучал так же твердо и повелительно, как у профессора, сосчитала до трех. И на третьем счете, двигая руками, как показывали, вдруг нечаянно хлопнула в ладоши.

Действие это произвело самое бурное.

Во-первых, профессор открыл глаза. Во-вторых, он немедленно даже не сел, а как-то сложился на ковре, поджав колени к груди. Потом обвел всех взглядом и сказал:

– Боже мой, как глупо… А я-то о себе воображал…

Адриан Митчелл, забыв о платке, рукавом, словно босяк какой, вытирал со лба испарину.

Профессора остались до самого обеда. Меня из кабинета не выпустили, позволив только сходить за вязанием, чтоб занять руки и не скучать во время пауз, пока профессора вдавались в латынь.

Приговор консилиума был единодушен. У пациентки (то есть у меня) наследственные, врожденные, необычайно сильные, хотя никаким обучением не развитые способности к гипнозу. Тем не менее когда профессор Саммер, признанное светило в этой области, попытался погрузить меня в гипнотическое оцепенение, я не только не поддалась, а неведомым науке способом вернула профессору его усилие. Как бы, объясняли мне, срикошетила его собственная пуля. Или камень отскочил от упругой стенки и угодил в того, кто его бросил. Поэтому коллеги не могли привести его в чувство. Это же общее правило гипноза: кто в него ввел, тот и выводить должен.

И в связи с этим возник у почтенных медиков вопрос: если это делает девчонка, умеющая только крахмалить юбки, что же будет, если она возьмется по всей науке?

– Да что вы все о гипнозе, господа! – перебил хозяин. – Мне хотелось бы узнать поподробнее о ее способностях к предсказаниям.

Тут профессора дружно замялись, и Саммер, как наиболее сведущий, сказал:

– Видите ли, сэр, наука имеет о предсказаниях еще более смутное представление, чем о гипнозе. Но я бы к девочке прислушался. Тем более личной корысти в ей никакой. И сама она редчайший экземпляр, так что я на вашем месте подыскал бы в горничные кого попроще, а Кассандру с ее уникальными способностями поставил бы на службу науке. Возможно, вы откажетесь от путешествия или перенесете его на более поздний срок? А мы бы тем временем занялись исследованиями, взяв девочку, скажем, внаймы. Или вовсе купив, поскольку, как мы поняли, она невольница?

Продавать меня хозяин, разумеется, отказался. Отдавать меня внаймы тоже ему не хотелось. Пообещав посоветоваться с женой, вежливо проводил загостившихся докторов и на самом деле пошел в кабинет к миссис Александрине и, оставался там довольно долго. Потом, уже совсем на ночь глядя, позвали меня в хозяйкин кабинет.

– Касси, поездка – дело решенное, – сказала миссис Александрина. – Едешь ли ты с нами или остаешься дома, заниматься с медикусами? Ты имеешь редкий и ценный талант, незачем зарывать его в землю. Может быть, профессора воспитаны не столь хорошо, как полагалось бы таким образованным людям, иначе Саммер не предложил бы тебя перекупить. Ты вообще забудь о том, что тебя можно продать, и эти господа будут себя вести с тобой не как со служанкой, а как с нашей воспитанницей, в любом случае – как с человеком из нашей семьи. А мужа мы тебе подберем, если только ты нам доверяешь.

Но я решила все-таки ехать. Не только в муже было дело, хотя брать в мужья кота в мешке, конечно, не резон. Я не сказала хозяевам, но подумала, что без меня в поездке им придется, пожалуй, хуже, чем со мной. Не знаю, откуда я это взяла, но была в этом уверена непоколебимо.

Профессорам пообещали, что сразу по возвращении я перед ними явлюсь, стану демонстрировать все свои способности, какие смогу, но с тем только, чтоб они меня учили правильному пользованию ими. Саммер несколько встревожился, узнав, зачем я еду:

– Не начнут ли пропадать способности девочки после замужества?

Пришлось его успокоить:

– Сэр, у моей матери было пятеро детей, и способности с возрастом не только не уменьшались, наоборот, возрастали!

На том и договорились, хотя_ по-моему, все равно остался недоволен.

Поездка, в которую собирался хозяин, была совершенно необходима. В Европе только что отбушевала война с Наполеоном, и связи с Вест-Индскими владениями Англии, где Адриан Митчелл имел филиалы и торговых партнеров, оказались сильно затруднены, не столько из-за разрыва дипломатических отношений, сколько из-за неизбежно сопутствующего войне каперства, перераставшего в пиратство и не различавшего подчас своих и чужих. Перевозка товаров в таких условиях давала баснословные барыши, но была весьма рискованна. Некоторые операции удавались, некоторые – нет, но в целом ситуация требовала хозяйской ревизии и значительного пополнения средств в заморских филиалах, потому что во время войны предусмотрительный купец предпочитал держать капиталы под рукой. Но теперь Наполеон был сослан, легальное каперство прекращено, а пираты – когда их не было? Атлантические воды стали спокойными настолько, что Митчелл счел возможным взять с собой семью и значительную сумму денег в золотых гинеях.

Об отмене поездки не могло быть и речи. Отговорить жену он также не сумел. Но что касается денег, – тут были приняты меры предосторожности. Две трети наличных были отправлены с надежной оказией на военном судне, направлявшемся по тому же маршруту, что и корабль Митчелла.

"Звезда Востока" тоже был вооружен совсем неплохо для купца, но главное достоинство его составляли быстрота и маневренность. Во время полуконтрабандных рейсов схватки с каперами заканчивались не начавшись: клипер становился под ветер, поднимал все паруса и показывал противнику корму, постепенно удалявшуюся в бесконечность моря. Маневр под название "дать стрекача" неизменно заканчивался удачей. Судно считалось "везучим", хотя его капитан говорил, что все на свете везение до поры до времени, что он, Вильям Пауэлл, поверит в бесконечность везения только тогда, когда умрет от старости на этой самой палубе.

В последних числах мая "Звезда Востока" вышла в море. Поднималась на борт с тяжелым сердцем. Иданре сказала: "Прощай, брат, не знаю, когда увидимся". Он хотел что-то ответить… и промолчал.

Первым пунктом захода был Барбадос. На Барбадос клипер так и не попал.

В двух днях пути до Бриджтауна налетел ураган, подхватил корабль и понес его, словно игрушку, в центр Карибского моря.

Ветер кружил и несколько раз менял направление. Неизменными оставались сила бесконечно повторявшихся шквалов и ливень, сбивавший с ног. Циклон трепал "Звезду" три ночи и два дня. Когда на третье утро ветер стих и небо прояснилось, красавец клипер болтало в открытом море без грот-мачты, бушприта, с поврежденным рулем, а капитан Пауэлл, едва держась от усталости на ногах, подгонял матросов, и без того суетившихся на палубе под брань корабельного плотника.

Страху мы наглотались по самые уши.

Хозяин велел поднять на палубу раскладной столик и принести туда кофе. Я явилась с подносом и кофейником. Митчелл сидел небритый, осунувшийся, и ворчал себе под нос:

– Дело не так скверно, как могло бы оказаться. По крайней мере не обнаружилась течь; заменим руль и бушприт и похромаем до Ямайки. Касси, ты этого ветра испугалась еще в Лондоне?