Остров проклятых - Деннис Лихэйн

— А вы?.. — протянул Тедди.

— Мой коллега, — подал голос Коули. — Доктор Джеремайя Нэринг.

Мужчина моргнул в знак подтверждения, однако не протянул руки, поэтому не сделали этого и гости.

— Просто любопытно, — сказал Нэринг, когда они сели слева от него.

— Ради бога, — отозвался Тедди.

— Почему вы не пьете? Разве в вашей среде не склонны к возлияниям?

Взяв у Коули стакан, Тедди встал и прошелся к книжным полкам справа от камина.

— Пожалуй, — ответил он. — А в вашей?

— Простите?

— В вашей среде? — уточнил Тедди. — Только и слышишь, как поддают врачи.

— Я не замечал.

— Может, не очень приглядывались?

— Я не вполне вас понимаю.

— У вас в стакане что, холодный чай?

Отвернувшись от книг, Тедди наблюдал за тем, как Нэринг взглянул на свой стакан, и его мягкие губы тронула улыбка.

— Отлично, пристав. У вас превосходно развит защитный механизм. Вы, наверное, мастер допросов.

Тедди, отметив про себя, что у Коули на книжных полках, по крайней мере в этой комнате, не так уж много медицинской литературы, отрицательно покачал головой. Главным образом романы, несколько тоненьких книжечек, вероятно стихов, а также много биографий и книг по истории.

— Действительно мастер? — спросил Нэринг.

— Я федеральный пристав. Наша задача — доставить человека. А вопросы ему задают другие.

— Я о «допросах», а вы мне о «вопросах». Да, пристав, у вас в самом деле потрясающая защитная реакция. — Он постучал о столик донышком стакана с виски, словно аплодируя. — В мужчинах, склонных к насилию, есть что-то интригующее.

— В каких мужчинах?

Тедди подошел ближе и устремил взгляд на человечка в кресле-качалке, погромыхивая кубиками льда в стакане.

Нэринг, откинув голову назад, пригубил свой скотч.

— Склонных к насилию.

— Не слишком ли смелое предположение, док? — сказал Чак.

Таким откровенно раздраженным Тедди его еще не видел.

— Предположение? Это не предположение.

Тедди еще разок встряхнул стакан со льдом, прежде чем его осушить. У левого глаза Нэринга пульсировала жилка. Тедди сел со словами:

— Не могу не согласиться с моим напарником.

— Не-е-ет. — Односложное слово Нэринг превратил в три. — Я вас назвал мужчинами, склонными к насилию. А это не то же самое, что обвинить вас в насилии.

Тедди встретил его заявление широкой улыбкой.

— Просветите нас.

За их спинами Коули поставил пластинку на диск проигрывателя, послышался скрип иглы, а затем отдельные щелчки и шипение, напомнившие Тедди звуки в трубке мертвого телефона. А дальше — бальзам для слуха — звуки струнных и фортепьяно. Какая-то классика, определил Тедди. Что-то прусское. Вспомнились кафешки за границей, а также коллекция пластинок в кабинете помощника коменданта Дахау, одну из которых он слушал, когда выстрелил себе в рот. Офицер был еще жив, когда вошли Тедди и еще четыре солдата. Он булькал кровью и все пытался дотянуться до пистолета, выпавшего из рук после первого выстрела. Бархатная музыка расползалась по комнате, как пауки. Он умирал минут двадцать, пока двое солдат обыскивали комнату, попутно справляясь у der Kommandant, не больно ли ему. Когда Тедди забрал у него фотографию в рамке, на которой тот был изображен вместе с женой и двумя детишками, он округлил глаза и потянулся за фото. Тедди же, отступив на шаг, переводил взгляд с фотографии на лежащего, туда-обратно, туда-обратно, до тех пор пока тот не испустил дух. И все это время звучала музыка. Звенела в ушах.

— Брамс? — спросил Чак.

— Малер, — ответил Коули, садясь рядом с коллегой.

— Вы хотели, чтобы я вас просветил, — напомнил Нэринг.

Тедди развел руки в стороны — дескать, милости прошу.

— Ручаюсь, — начал Нэринг, — что со времен окончания школы ни один из вас не уклонился от физической стычки. Это не значит, что вы получали удовольствие, а лишь то, что вариант отступления вы даже не рассматриваете.

Тедди бросил взгляд на Чака, тот ответил ему смущенной улыбочкой.

— Он не привык обращаться в бегство, док. Воспитание, — сказал Чак.

— Ах, ну да… воспитание. И кто же вас воспитывал?

— Медведи, — сказал Тедди.

Глаза Коули просветлели, он одобрительно кивнул.

А вот Нэринг явно не оценил юмора. Он разгладил брючины на коленях.

— В Бога веруете?

Тедди засмеялся. Нэринг весь подался вперед.

— Вы это серьезно? — спросил Тедди.

Тот молча ждал ответа.

— В лагере смерти бывали, доктор?

Нэринг жестом показал «нет».

— Нет? — Тедди тоже подался вперед. — Ваш английский хорош, почти безупречен. И все же согласные у вас выходят твердоватыми.

— Разве легальная иммиграция является преступлением, пристав?

Тедди с улыбкой помотал головой.

— Тогда вернемся к Богу?

— Как-нибудь познакомьтесь с лагерем смерти, доктор, а потом спрашивайте меня о том, что я думаю о Боге.

Вместо кивка Нэринг медленно прикрыл веки, а потом снова открыл, уже обращаясь к Чаку:

— А вы?

— Я незнаком с концлагерем.

— В Бога веруете?

Чак пожал плечами:

— Давно как-то о нем не думал, ни в каком качестве.

— С тех пор как умер ваш отец, да?

Теперь и Чак подался вперед, глядя в прозрачно-стеклянные глаза толстячка.

— Ведь ваш отец умер? Как и ваш, пристав Дэниелс? Готов побиться об заклад, что вы оба лишились главного мужского авторитета в доме, когда вам еще не было пятнадцати лет.

— Пятерка бубей, — сказал Тедди.

— Простите? — Нэринг еще сильнее подался вперед.

— Это ваш очередной трюк? — сказал Тедди. — Вы мне сообщаете, какая карта у меня в руках. Хотя нет, подождите… вы распиливаете пополам медсестру и достаете кролика из шляпы доктора Коули.

— Никаких трюков.

— Еще вариант, — продолжал Тедди, у которого руки чесались оторвать эту голову-вишенку на жирных плечах. — Вы учите женщин проходить сквозь стены, воспарять над больницей, напичканной санитарами и охранниками, и улетать через морскую бухту.

— Отлично сказано, — подал голос Чак.

Нэринг в очередной раз медленно моргнул, что напомнило Тедди домашнего кота после кормежки.

— Повторюсь, у вас отменный защитный…

— Та-ак, приехали.

— …механизм. Но суть в том…

— Суть в том, — перебил его Тедди, — что в этом учреждении вчера ночью совершено девять серьезных нарушений правил безопасности. У вас пропала пациентка, и никто даже не думает…

— Мы ищем.

— Без дураков?

Нэринг откинулся назад и взглянул на Коули так, что невольно возникал вопрос, кто же тут главный.

Коули перехватил взгляд Тедди, и его подбородок слегка порозовел.

— Доктор Нэринг, кроме всего прочего, является главным координатором по связям с нашим наблюдательным советом. Поэтому я его попросил рассмотреть ваши просьбы.

— Какие именно?

Нэринг чиркнул спичкой и, сложив ладони домиком, реанимировал потухшую трубку.

— Мы не выдадим личные досье нашего персонала, — отрезал он.

— Конкретно Шина, — сказал Тедди.

— Ничьи.

— Решили нас тормознуть?

— Я незнаком с этой терминологией.

— Может, вам стоит больше поездить?

— Пристав, продолжайте свое расследование, и мы вам поможем, чем можем, но…

— Нет, — рубанул Тедди. — Расследование закончено. Первым же паромом мы возвращаемся в город и подаем рапорт, после чего дело передадут, я так понимаю, гуверовским ребятам. Но это уже без нас.

Трубка Нэринга повисла в воздухе. Коули потягивал из стакана. В ушах звенел Малер. Где-то тикали настенные часы. За окнами усиливался дождь.

Коули поставил на столик пустой стакан.

— Как вам будет угодно.

Когда они вышли из дома, уже лило как из ведра, дождь барабанил по черепичной крыше, по камням внутреннего дворика, по черной крыше поджидавшего их автомобиля. Черноту разрезали косые серебристые лезвия. Машина стояла всего в нескольких шагах от крыльца, но они успели вымокнуть до нитки. Макферсон, обойдя капот и быстро шмыгнув за руль, встряхнул головой, отчего приборный щиток тут же сделался мокрым, и завел свой «паккард».

— Хороша ночка. — Он возвысил голос, чтобы перекрыть лязг «дворников» и барабанную дробь дождя.

Обернувшись назад, Тедди через заднее стекло увидел на крыльце размытые очертания двух фигур, провожающих взглядами отъезжавшую машину. Мимо ветрового стекла со свистом пролетела ветка, оторванная от дерева.

— В такую погоду собаку на улицу не выпустят, — сказал Макферсон.

— Давно вы здесь работаете? — спросил Чак.

— Четыре года.

— Раньше побеги бывали?

— Нет, бог миловал.

— А как насчет нарушения дисциплины? Скажем, человек пропал на час или два?