Новый словарь модных слов - Владимир Новиков

«Мыло» в значении «имейл» теперь более распространено, чем фольклорно-поэтичное наименование «емеля». Но людям зрелого возраста им пользоваться как-то неловко. Не скажет один ученый другому: «Сбросьте мне вашу работу на мыло, и я напишу отзыв». Неуважительно прозвучит.

А хочется получить словечко короче, чем «электронная почта», и в звуковом отношении попроще чужеземного «имейла».

Эй, молодежь! Какие еще есть варианты?

Н

Эти глаголы безнадежно путает в своей речи абсолютное большинство носителей русского языка. Процентов девяносто, наверное. Даже из уст своих коллег, профессиональных филологов, то и дело слышу безграмотное «я одеваю пальто». Я за них краснею, а им хоть бы что.

Что делать? Изменить норму? Нет, лингвисты в этом вопросе занимают непримиримую позицию. Например, Михаил Штудинер в своем «Словаре образцового русского ударения», который я очень рекомендую читателям, отчетливо прописал: «надеть (что-либо), но: одеть (кого-либо)» и примеры привел: «надеть костюм» и «одеть ребенка». И так будет всегда! Эту крепость мы не сдадим ни за что!

Но раз речь идет о словах, связанных с одеждой, хочу задать такой неожиданный вопрос: каких людей мы видим больше — хорошо или плохо одетых? Ответ очевиден: во все времена и во всем мире большинство людей одевается безвкусно, причем независимо от материального достатка. Безупречно одетые всегда в меньшинстве. Так же, как и безупречно говорящие. Решайте сами, как одеваться и как говорить. Где вам удобнее находиться — в некрасивом большинстве или в изящном меньшинстве?

О

В жаргонном облике этого словечка неожиданно проступает историко-культурный подтекст. В литературном языке слово «облом» относилось к числу редких и буквально означало место, где что-то обломилось («по линии облома»). В молодежном сленге «облом» содержит иной смысл: неудача, поражение, а также депрессивное состояние («не в кайф, а в облом»). У каждого человека, независимо от возраста, периодически приключаются такие обломы, как их ни называй. Но интересующее нас словечко привлекает внимание еще и тем, что связано с именем знаменитого литературного персонажа. "Я в обломове" - стали говорить молодые люди, а полосу неудач именовать "обломовщиной". Где-то даже мелькнула шутка: мол, роман Гончарова "Обломов" получил такое название потому, что у классика тогда все очень уж не ладилось по жизни - прямо за обломом облом.

Что же касается Ильи Ильича Обломова, то его репутация за полтора столетия претерпела огромные изменения. Сначала Доболюбов заклеймил "обломовщину",  и по этой схеме впоследствии многие поколения учителей отбивали у школьников охоту читать роман. Потом Ленин призвал «драть и трепать» советских обломовых, а самого его крепко потрепал Набоков, вставив в «Дар» убийственную фразу: «Россию погубили два Ильича». Но обаяние гончаровского героя не могло не сказаться. Началась постепенная реабилитация Обломова, особенно проявившаяся в фильме Н. Михалкова. Там сюжет прерывается задолго до того, как Илью Ильича, блестяще сыгранного О.Табаковым, ждет «полный облом». И невольно возникает мысль: не в том ли непоправимый трагизм жизни, что жестокие «обломы» выпадают на долю самых тонких, нежных душою людей?

Полюбили Обломова и за рубежом. В Венской школе поэзии немецкая писательница Гинка Штайнвакс учила своих студентов писать лежа, по-обломовски, чтобы таким путем достигать философской глубины. Они потом выступали перед публикой, разлегшись на сцене, и в конце хором прокричали: «Об-лё-мофф!» И в этом мне увиделась не эстетская прихоть, а вера в Россию, в ее достоинство и в ее будущее.

Между прочим, глагол «обломиться», помимо основного негативного значения (не состояться, не получиться) имеет еще и положительное: достаться неожиданно («ему обломилась новая машина»). Вдруг после всех исторических передряг нашему отечеству обломится и что-то хорошее?

Глагол, с недавних пор зазвучавший по-новому. В словаре Ожегова он еще дан с пометкой «спец.» — исключительно как профессиональный термин кинематографистов: «записать звуковое сопровождение фильма отдельно от съемки». Естественно, этот процесс продолжается где-нибудь каждый день, причем киношники между собой называют его «озвучкой» или «озвучанием» (а не «озвучиванием», как рекомендуют словари).

Но теперь мы все чаще слышим: «озвучить информацию», «озвучить данные мониторинга». Почему-то это больше нравится говорящим, чем «прочитать вслух» или «огласить». Может быть, потому, что звучащее слово отчетливее входит в сознание, чем письменное. Бумага, как известно, все стерпит, а «озвученный» документ сразу обнаруживает свою истинную сущность, порой довольно абсурдную.

Когда мы хотим поделиться удовольствием от прочитанных стихов или прозы, то нас так и тянет «озвучить» собственным голосом понравившийся текст. И собеседник поймет лучше то, что уже освоено знакомым ему голосом. Viva vox docet (живой голос учит) — говорили древние, поэтому учителя всех рангов выходят к аудитории, чтобы вновь и вновь «озвучивать» то, что ими многократно повторено и давно зафиксировано в письменном виде.

Технический прогресс делает наши контакты более оперативными и доступными, но вместе с тем обедняет их эмоционально. Создание телефонной связи привело к тому, что мы можем годами разговаривать на расстоянии, не глядя в лица друга, а есть у каждого из нас и такие знакомые, которых мы вообще не зрели воочию. Теперь мы все обмениваемся электронными письмами и «эсэмэсками» по мобильникам, не слыша голоса собеседника. Начали обзаводиться виртуальными приятелями, коих и не видели, и не слышали никогда. Не человек с человеком, а имейл с имейлом говорит…

Нет, такая жизнь никуда не годится! Необходимо время от времени озвучивать пространство нашими живыми голосами.

Жил-был глагол «определиться», нечастый в употреблении, связанный по смыслу скорее со сферой абстрактных понятий: «Определилась цель моей жизни». Или: «Пора мне наконец определиться. Кто я? Зачем живу?» Важное слово, но не для ежедневного применения, а для этапных обобщений.

Однако с недавних пор возвратная форма «определиться» стала сплошь и рядом использоваться вместо переходного глагола «определить». «Мы должны определиться со сроками проведения конференции». Почему не сказать просто: «определить сроки»? А потому что люди предпочитают формулировки обтекаемые и осторожные. Ответственности боятся. Как часто говорили в советское время: «Мы тут с народом посоветовались и предлагаем выбрать в президиум следующих товарищей». «Определиться с проблемой», «определиться со сроками» — это из того же речевого стиля. Потому так противно звучит, режет ухо.

Уверен, что лишняя частица «ся» в скором времени отвалится от волевого глагола «определить». А пока по ней можно проверять степень интеллигентности говорящего. Вот возглашает некто с трибуны или с экрана телевизора: «Нам надо определиться с духовными ценностями…» Знайте: к духовным ценностям этот товарищ никакого отношения не имеет. Он типичный бюрократ и чинуша.

Один из первых своих рассказов молодой В. Каверин показал старшему другу Юрию Тынянову. Тот прочитал и с серьезным видом произнес:

— Нобелевская премия обеспечена.

«Легко представить, насколько я был в ту пору самонадеянно-глуп, — вспоминал потом Каверин в книге „Освещенные окна“, — но на самое короткое мгновенье я поверил ему: Нобелевская премия! За этот рассказ, который я написал в несколько дней! Но тут же он засмеялся…».

Да, есть такая традиция — подразнить честолюбивого дебютанта фантастически завышенным комплиментом. В современном речевом обиходе для этого часто используется глагол «отдыхает» в сочетании с именем какого-нибудь корифея. Начинающую певицу можно поддержать восклицанием: «Пугачева отдыхает!» Молодому автору заковыристого романа ласково шепнуть: «Булгаков отдыхает!»

Но только глупцы верят таким комплиментам. Потому что не отдыхают — ни Пугачева, ни Булгаков. Алла Борисовна упорно вкалывает, не сдавая своих позиций ни на эстраде, ни на телеэкране. И Михаил Афанасьевич все время работает, не застаивается в книжном шкафу: его то и дело оттуда выдергивают, читают и перечитывают, инсценируют и экранизируют.

Наверное, скоро придет пора отдохнуть самому приколу со словом «отдыхает». На него уже никто покупаться не будет.

Существительное, забывшее о своем жаргонном прошлом и почти вошедшее в литературный язык. «Двое молодых отморозков предстанут перед судом», — можно прочитать в криминальной хронике. Этим словом мы теперь обозначаем выродков, извергов, не ведающих в своей жестокости никаких границ. У подобных нелюдей как бы отморожены человеческие чувства, отморожена совесть — такая метафора видится в основе этого слова.