Испытания любимого кота фюрера в Сибири - Михаил Башкиров

Чартерный рейс из Сибири прибыл в Санкт-Петербург раньше лайнера из Вены.

Но встреча герба Иркутска с гербом Браунау-на-Инне произошла зимним утром, перед царским дворцом, точно в назначенный час.

Яростный ветер с Финского залива издевался над буклетами, служившими паролями. Большой черный бабр, державший в зубах маленького красного соболя, метался рядом с невинными зелеными ветками, щитом и скромным львом.

Австриец, кутаясь в тонкое пальто с капюшоном, отпустил пару фраз о русских морозах, которые всегда отличались патриотизмом и помогали в борьбе с оккупантами. Низкая температура обязательно устанавливалась в европейской части России в самый решающий момент, как только возникала угроза поражения от умелого и дерзкого врага. Заморозили пылких французов, покоривших десятки стран, не пощадили германское нашествие.

Сибирская дама ответила на довод о традиционном климатическом оружии полуулыбкой и вежливо, по-немецки пригласила эксперта по редким кошкам в музейные пределы.

Кроме пары конспираторов, перед Янтарной комнатой не оказалось никого из желающих приобщиться к имперской красоте.

Эксперт, пользуясь моментом, отвесил российской действительности странный комплимент, заявив, что здесь можно говорить совершенно раскованно и о чем угодно, не опасаясь никаких последствий для карьеры и профессионального авторитета.

Сибирская дама не стала разочаровывать гостя поправкой о девальвации слов исключительно для иностранных подданных и на всякий случай, чтобы избежать непредвиденных помех, оплатила групповую экскурсию, зарезервировав целых два часа для подробной консультации.

Эксперт оказался вполне обычным, средних лет и невзрачной внешности мужчиной – без наклеенных усов, накладной бороды, седого парика и черных очков.

И к тому же весьма тактичным и не задающим лишних вопросов с подковыркой, вроде – откуда у русской фрау такой превосходный немецкий язык и будет ли заказчица соблюдать все предварительные условия.

Эксперт, отражаясь в узких высоких зеркалах анфас и в профиль, начал бодро рассказывать о кошках породы «тевтонский гулон», которые жестоко истреблялись церковниками в средние века. И виной был не только черный окрас и подозрительные белые пятна, которые считались отпечатками пальцев самого дьявола. Тевтонские гулоны действительно имели особую экстрасенсную способность.

Сибирская дама только раз перебила высокоэрудированного консультанта, спросив о значении слова «гулон».

Эксперт, улыбаясь, ответил, что это скандинавский мифический зверь, имеющий родство с кошачьим родом, впрочем, как и сибирский бабр, не менее кошачий и не менее мифический.

Супруга золотого магната больше вопросов не задавала, внимательно слушая захватывающий монолог.

Эксперт с деяний инквизиции переключился на биографию немецкого барона, жившего триста лет назад. Славный рыцарь отличался крутостью нрава и пристрастием к виноградарству. В перерывах между крестовыми походами доблестный вояка совершал набеги на земли соседей, увеличивая свои плантации, а также производил в неимоверных количествах вино. И вот по неизвестной причине благородный рыцарь организовал в родовом замке тайный питомник тевтонских гулонов и тем самым спас опальную породу от полного исчезновения. Позже кошачий благодетель погиб в одном из сражений, оставив после себя знаменитый сорт белого вина и питомник «Асгард». Все три века существования «Асгарда» ни один посторонний не допускался за крепостные стены. Замок до сих пор закрыт для посещений и окутан завесой секретности. Разумеется, немецкое качество и в производстве легендарных кошек оставалось истинно немецким. Котята распространялись, и весьма дорого, среди европейской элиты. Ограниченное количество тевтонских гулонов только повышало ценность самой редкой породы в мире. По сведениям из надежного источника (ветерана трех враждующих разведок), загадочные кошки хитры, как лазутчики, умны, как штабисты, и фанатично преданы, как девочки из Юнгмедельбунда.

Сибирская дама мысленно благодарила соратников по экологии: кажется, вырисовывается любопытный кандидат в семейные любимцы.

Эксперт же приступил к самой эпатирующей и скандальной части, утверждая, что после Второй мировой войны имидж тевтонских гулонов резко ухудшился – и совсем не из-за длины хвоста, формы ушей, цвета глаз и шерстистости. Кошачья история не хуже человеческой и тоже горазда закладывать умопомрачительные виражи с замысловатыми сюжетами.

Эксперт замолчал – то ли для нагнетания драматургии, то ли залюбовавшись картиной в изящной янтарной раме.

Сибирская дама не торопила консультанта: информация о питомнике «Асгард» полностью окупила затраты на аванс и семичасовой перелет по маршруту Иркутск – Санкт-Петербург.

Эксперт, не найдя в картине ничего имеющего отношения к редким кошкам, вернулся к теме разговора и продолжил монолог о тевтонских гулонах. В тридцатых годах двадцатого века мифические полузабытые коты неожиданно вновь явились на авансцену мировой истории. О мистической оккультной породе вспомнили нацисты. И начался у тевтонских гулонов самый мрачный период, окончательно испортивший репутацию уникального кошачьего вида. Когда национал-социалистическая рабочая партия, организовав поджог рейхстага, узурпировала власть, на политическую арену выдвинулись и тевтонские гулоны. Среди фашистских бонз возникла мода на черно-белых красавцев. Кот масти под стать эсэсовской парадной форме: черная с белыми вкраплениями, кот с ясными оранжевыми глазами чистокровной бестии, кот с нордической родословной полностью совпадал с нацистской идеологией. Каждый из правящей верхушки верил, что коты с врожденной экстрасенсностью предохраняют от покушений. Тевтонские гулоны находились при всех семи засекреченных и укрепленных ставках на постоянном дежурстве. В Фельзеннесте (Гнездо в скалах), в Танненберге (Еловая гора), в Вольфшлюхте (Волчье ущелье), в Рере (Тоннель), в Вервольфе (Оборотень), в Беренхалле (Медвежья берлога) и Вольфсшанце (Волчье логово).

Сибирская дама слушала с нарастающим вниманием.

Эксперт продолжал вещать о том, что именно эзотерическая репутация превратила древнейшую уникальную породу в изгоев с преступным и отвратным прошлым. В послевоенной истории пристрастие нацистских вождей отразилось – и весьма негативно – на судьбе привилегированных гулонов. Нет, тевтонских котов не вешали на рояльных струнах, не сажали в тюрьмы и даже не подвергали люстрации как рьяных пособников тоталитарного режима. Все произошло само собой – из-за послушного немецкого менталитета. Ведь сразу после освобождения Германии были проведены самими немцами, без чьей-либо указки, мероприятия по уничтожению всего, что напоминало о великом злодее с маленькими усиками. Многочисленные портреты сожжены, как и тиражи «Майн кампфа». Бюсты разбиты. Кинопленка отослана в заграничные архивы. Дубы, посаженные фюрером, вырублены все до одного. И даже купленный нацистским режимом жираф для Берлинского зоосада был отправлен под нож. Уцелели только привечаемые верхушкой Третьего рейха коты. Тевтонские гулоны фактически превратились в изгоев, так как остались живым и неизменным – по сути и духу – вечным спутником коричневого морока. Добропорядочный бюргер не рискнул бы взять в дом кошку с такой испорченной характеристикой. Это было бы вызовом обществу. Все равно что выходить утром на балкон в голом виде и приветствовать соседей правой вскинутой рукой. Богеме, интеллектуалам, ученым тоже не хотелось способствовать реваншистским настроениям. Политики и левого, и правого, и консервативного толка чурались коллаборационистской, зачумленной породы.

Эксперт, спохватившись, осведомился у ценной клиентки насчет возникших, пусть и острых вопросов.

Сибирская дама охотно поинтересовалась, как же удалось в тот сложный период сохранить питомник в замке.

Эксперт вывел простую формулу: повезло, что советские войска дошли только до Эльбы, а не до Рейна.

А потом вознес хвалу везению, которое сопутствовало монопородному питомнику «Асгард». Разве не везение, что замок уцелел при англо-американских бомбометаниях и артобстрелах? Разве не везение, что старинный неприступный замок с эсэсовской обслугой и отборными питомцами оккупировали не русские варвары, а беспечные, разбитные, вечно жующие американцы? Пока советские войска осаждали рейхстаг, звездно-полосатые освободители штурмовали белокурых девственниц. Разве не везение, что вышколенные фройляйн в черных мундирах стойко и безропотно перенесли сексуальное насилие от черных курчавых и губастых вояк, чем и спасли черных с белыми пятнами кошек, котов и котят? Разве не везение, что вскоре баловников негров сменили вальяжные французы, приохотившие изнасилованных фройляйн к минету, а кошек – к утренним круассанам и заплесневелому сыру? Разве не везение, что раскаявшаяся нация вырубила все дубы, посаженные в честь фюрера, но совсем не тронула питомник оккультных кошек? Ни обитателей, ни персонал. Разве не везение, что у воинствующих барышень, неохотно переодевшихся в штатское белье, прорезалась коммерческая жилка и отлаженный механизм воспроизводства тевтонских гулонов заработал в прежнем, но сугубо частном режиме? Котята, вопреки пугающим условностям и надуманным страхам, успешно продавались все эти годы по бешеным ценам и, конечно, исключительно за границу, и как можно дальше от немецких земель. И спрос на запрещенных, нелегальных кошек всегда опережал предложение. Стоимость мурлыкающих рудиментов нацистского режима неуклонно росла – как у любого достойного раритета, годного к реализации через аукцион. Порой цена одиозных котят превосходила стоимость полотна многих импрессионистов и актуальных шедевров.