Кого будем защищать - Сергей Кара-Мурза

Так большевики восстановили империю (и еще много чего). А для тогдашних левых что Российская империя, что советская — «империи зла». Так и сейчас, левые и правые — это характеристики момента, а не отношения к главным ценностям. Революционер, сокрушивший тирана и установивший справедливый порядок, обязан превратиться в правого, защищающего этот порядок. Если он остается левым, «перманентным» революционером, то будет отторгнут. Обществу надо жить, а революция — это крайняя мера, спасение через катастрофу.

Так зачем нам рассуждать в понятиях «правые — левые»? Больше пользы от «карты», полюса которой — фундаментальные ценности. Их иерархия — тоже предмет спора, но он проще. Тут люди собираются согласно своим представлениям о добре и зле, о том, как надо было бы устроить жизнь в России.

Огрубляя, скажу, что население разделилось на две части. Цель одних — переделать Россию в подобие Запада, пусть на его задворках, пусть с потерей культурной идентичности, пусть даже с потерей большинства населения, не способного перенести такую реформацию. Цель вторых — отвести от России эту угрозу, а затем договориться о приемлемом жизнеустройстве. Внутри этой части общества есть шанс компромисса, но с первой частью — нет.

Можно назвать первую силу антинациональной, ибо ее цель — сменить саму матрицу, на которой воспроизводится народ. Вторая сила национальная, ее цель — уберечь культурно-исторический тип народа. Это в интересах большинства и русских, и других народов России. В составе обеих этих сил есть и правые, и левые в их обычном понимании. Антикоммунист Каспаров обнимается с «национал-большевиком» Лимоновым, КПРФ чествует антисоветчика Шафаревича. Союзы непрочные, но задачи решаются в порядке поступления.

Понятно, что исход этой холодной гражданской войны определяет не численность «живой силы», а вся система боевых средств. «Вестернизаторы» оснащены лучше, за ними деньги, большие интеллектуальные силы, СМИ, поддержка «мирового сообщества». Их утопия яснее, миф Запада добротен, шкурные мотивы эффективны. Но главный ресурс антинациональных сил — расщепленность сознания власти. Ей и хочется постоять за бедную Россию, но Абрамович и Чубайс все же ближе — при всех их недостатках. Так и царское правительство не могло решиться.

Да и внутренняя слабость «национального» лагеря основательна. Набирает силу противоречие между двумя течениями национализма — гражданским и этническим. Первое стремится вернуть Россию на имперский путь, вновь собрать «семью народов» вокруг русского ядра, второе — снизить статус России до национального государства европейского типа. Расхождения принципиальны.

В целом неустойчивое равновесие. «Оранжевая» риторика принимается плохо, надо готовить другой сценарий, но хороших идей пока не видно. Национальные силы в стабильное время понемногу укрепляются. При резком ухудшении велик риск их быстрой консолидации — вплоть до революционного сознания. «Оранжевым» выгодно поддерживать высокий уровень «нервозности», но не доводить до резкой дестабилизации. В перспективе, думаю, их шансы будут уменьшаться. Сходит с арены восторженная советская интеллигенция, а «дети страшных лет России» за «оранжевыми» не пойдут, достаточно их повидали.

Чем спокойнее, быстрее и добротнее будет построена платформа, на которой смогут договориться национальные силы России, тем меньше будет риск «оранжевых» проектов по каким-то новым сценариям. Тем больше будет шансов так модернизировать нынешнюю политическую систему, что сидящая на двух стульях правящая верхушка будет без катастрофы перетянута на «нашу» сторону. Тогда не понадобятся ни Февральская «оранжевая», ни Октябрьская «антиоранжевая» революции…

2008 г.

«ОБРАЗ БУДУЩЕГО КАК РЕСУРС»

«Русский журнал» начал разговор на тему «Образ будущего как ресурс». Сказать «будущее как ресурс» — почти все равно, что сказать «сознание как ресурс». Это бессодержательно, ибо вне сознания нет человека. Проблема возникает, когда каким-то образом блокируются некоторые функции и инструменты сознания, так что в каком-то частном и конкретном смысле сознание перестает для нас быть ресурсом. Тогда мы и начинаем копаться в функциях и инструментах, искать и устранять повреждение. Это именно наш случай.

Способность предвидеть будущее, то есть строить его образ в сознании (воображение), — свойство разумного человека. Прежде чем сделать шаг, человек представляет себе его последствия, строит в сознании образ будущего — в данном случае ближайшего. Если этот шаг порождает цепную реакцию последствий (как переход через Рубикон), временной диапазон предвидения увеличивается. Если человек мыслит о времени в категориях смены формаций и Страшного суда как вселенской пролетарской революции, то его диапазон предвидения отдаляется до горизонта истории — той линии, где кончается этот мир (мир предыстории). Во всех случаях производится одна и та же мыслительная операция — создание образа будущего. Инструменты для нее вырабатываются, начиная со скачкообразного возникновения человека.

Первые коллективные представления — о мире. Они вырабатывались в сфере религиозного (поначалу мифологического) сознания. По данным антропологов, создаваемые таким сознанием образы мира (в том числе в движении) носили системный характер и в этом отношении мало уступали науке.

Сфера религиозного и мифологического сознания и присущий ей инструментарий действуют и поныне, хотя и в разных формах (в том числе маскируясь под науку — такова мода Нового времени). С самого начала одна из главных функций шамана или жреца заключалась в том, чтобы говорить с духами или богами и получать от них сведения о будущем.

Для сознания необходим поток сообщений особого типа — Откровения. Выполнение социальной функции добывать и передавать эти сообщения оформилось очень рано и приобрело изощренные формы. Так, сивиллы, действующие под коллективными псевдонимами прорицательницы, были важным институтом Малой Азии, Египта и античного мира в течение 12 веков. Они оставили целую литературу — oracular sibillina, 15 книг, из которых сохранились 12. На бытовом уровне важной фигурой стали гадалки и ясновидящие. «Откровение» тайн будущего (апокалиптика) изначально и поныне столь важная часть общественной жизни, что, по выражению немецкого философа, «Апокалиптическая схема висит над историей».

Для нашей темы актуальна издавна сложившаяся классификация типов и оснований предвидения будущего. Эти системы сосуществуют, а периодически теснят друг друга. Так, в истории была эпоха пророков. Их деятельность закладывала основы мировых религий как систем. Пророки — выдающиеся личности, гармонично сочетавшие в себе религиозное, художественное и рациональное сознание. Кооперативный эффект взаимодействия всех трех типов сознания придавал предсказаниям пророков убедительность и очарование.

Пророки, отталкиваясь от злободневной реальности, задавали траекторию ее движения в очень отдаленное будущее, объясняли «тайны Царствия Божия» и судьбы народов и человечества. Воспринятые народом как личности, слышащие глас Божий и избранные Богом для сообщения его Откровения, пророки приобретали такой авторитет, что их прорицания задавали матрицу для строительства культуры, политических систем, социальных и нравственных норм. В их лице соединялись духовные и общественные деятели, выполнявшие ключевую роль в «нациестроительстве».

Пророчество как система построения образа будущего, с его очевидной значимостью как ресурса, нисколько не утратило своего значения и в наши дни. В переломные периоды это проявляется наглядно, достаточно вспомнить роль Маркса, который, судя по структуре своего учения, был прежде всего пророком. Пророками были и Махатма Ганди, и Гитлер.

Эпохи пророков можно, в качестве аналогии, уподобить периодам научных революций, приводящих к смене парадигм. В период стабильности, а тем более упадка, предвидение будущего организуется подобно «нормальной науке». С.Н. Булгаков дал обзор этого перехода на примере иудейской апокалиптики («Апокалиптика и социализм», 1910). В отличие от пророков, эта деятельность напоминает работу безымянных научных коллективов. Их тексты более систематичны и упорядочены. Они не претендуют на то, чтобы сообщать Откровение самого Бога, а дают трактовку прежних пророчеств.

Уже в иудейской апокалиптике возникают формы абстрактного, обезличенного и не привязанного к конкретно-исторической обстановке знания. Его можно уподобить теоретическому знанию «объективных законов исторического развития». Эти тексты были востребованы, поскольку служили людям средством ободрения, особенно в обстоятельствах кризиса. Прогнозы апокалиптиков включали в себя множество сведений из самых разных областей, что придавало им энциклопедический характер. Апокалиптическая литература такого рода — необходимый ресурс революций, войн, катастрофических реформ. И учение Маркса, и доктрина реформ 90-х годов в России — замечательная иллюстрация канонов апокалиптики такого рода.