Загадка Рафаэля - Йен Пирс

— Ну и?..

— Поверх нашей «Елизаветы» был «Отдых на пути в Египет». Странно, не находите? — Он гордо поднял голову, не сомневаясь в эффекте, произведенном его заявлением.

— Честно говоря, не нахожу, — равнодушно откликнулась Флавия. — Леди Арабелла могла иметь в виду состояние самой картины. Кроме того, мы же знаем: граф Кломортон получил подделку.

Аргайл ждал восхищения, но не контраргументов.

— О-о, я как-то не подумал об этом, — протянул он. — Но, — продолжил Аргайл, снова воодушевляясь; увидев, что Флавия достала сигарету, он дал ей прикурить и бросил обгоревшую спичку в пустой бокал из-под вина, — связующим звеном здесь является посредник, Сэм Пэрис. Он наблюдал за работой Мантини в Риме и за распаковкой картины в Лондоне. Если бы это была другая картина, Пэрис обнаружил бы подмену. Но очевидно, прибыла та самая картина, ибо граф Кломортон не сомневался в том, что все идет по плану.

Флавия задумчиво кивнула, однако не слишком уверенно:

— Ну хорошо, я готова принять такое допущение.

— Судя по всему, никто не заподозрил подмену до тех пор, пока с картины не сняли верхний слой. Таким образом, мы знаем теперь, что Мантини написал поверх Рафаэля руины.

Флавия поджала губы.

— Допустим. Но Пэрис мог быть в доле и потому согласился отправить другую картину. В конце концов, он был обычным торговцем, и я точно помню, что после этой истории он исчез. Любой уважающий себя полицейский расценил бы это как косвенную улику. А кроме того, в Национальном музее уже висит Рафаэль, признанный международной комиссией, и этот факт стоит дороже всех ваших аргументов. К тому же среди них нет ни одного достаточно веского.

— Тут вы правы. Но все равно — симпатичное вышло бы примечание к статье о «Елизавете». Ну разве не чудесно, что Бирнесу мог достаться не настоящий Рафаэль? Мысль об этом веселила меня на протяжении нескольких недель.

Разговор привел Аргайла в хорошее настроение, и он легко шагал по мокрому блестящему тротуару, ловко уворачиваясь от фонтанов брызг, летевших из-под колес автобусов и автомобилей, которые с трудом преодолевали глубокие лужи, образовавшиеся из-за закупорки дренажных стоков. Жизнерадостное настроение изменило его в лучшую сторону, хотя и грозило перерасти в самодовольство. В любом случае он был не таким уж недотепой, как показалось Флавии вначале.

Молодой человек раскрыл огромный черный зонт, каким пользуются профессиональные пешеходы, и предложил спутнице руку.

Флавия не раздумывая оперлась на предложенный локоть. Никто из ее знакомых не был способен на такие галантные жесты. Она помнила, как их руки незаметно обвивали ее талию, как они соблюдали холодную дистанцию — таким образом ее последний друг выражал свое недовольство. Но Аргайл, как истинный джентльмен, предоставил ей свободу выбора — при желании Флавия могла сделать вид, что не заметила предложенной руки. Необыкновенно старомодно, но очень мило и кстати: так было проще держаться ближе друг к другу, оставаясь под укрытием зонта.

— Я подумал: может, нам пойти в тайский ресторан? — сказал он. — В Риме хорошая еда, но мне все время недоставало остроты.

Флавия промолчала и, по правде, едва слушала Аргайла, пока он продолжал болтать о разных несущественных мелочах. В ресторане она рассеянно кивнула, когда Аргайл спросил, будет ли она пить, и кивнула еще раз, когда он предложил взять саке, хотя и не знала, что это такое. Потом все же заставила себя просмотреть меню и сделать заказ.

— А почему вас так радует мысль о возможной ошибке? По-моему, это ужасно, и, между прочим, итальянское правительство заплатило за картину огромные деньги, — сказала Флавия, когда официант принес бутылку в сосуде с горячей водой и удалился.

Она вдруг поняла, что впервые задала Аргайлу вопрос, ответ на который ее по-настоящему волновал.

— Последний раз платили вы, так что сегодня обед за мой счет, — произнес Аргайл, словно не заметив ее вопроса. — Пусть это хоть как-то компенсирует мою несостоятельность в Риме. Не беспокойтесь, я гуляю на деньги сэра Эдварда Бирнеса, вчера получил первый чек. Что же касается Рафаэля, то только представьте, сколько издательств сейчас бьются за право первыми выпустить книгу о новом Рафаэле. Сколько людей сколотили состояние, напечатав о нем статьи в газетах и журналах! А теперь подумайте, какими дураками будут они выглядеть, выяснив, что потратили столько восторженных слов восхищаясь подделкой! Вы замужем?

— Нет.

Флавия поставила стаканчик из-под саке на стол. Напиток был теплым и почти безвкусным. Она подлила себе еще и сделала глоток. Очевидно, его подают теплым, чтобы поднять градусы, которых явно недостает.

— Вы кому-нибудь рассказывали о своих догадках? — спросила она.

— Ни одной душе. Урок пошел мне впрок.

— Послушайте, я знаю, что вас это огорчит, но Рафаэль в Национальном музее не может быть подделкой. Историки-искусствоведы тщательно изучили его и написали о нем множество научных статей. Все до единого признали его настоящим. Разумеется, иногда люди ошибаются, но не все же сразу. Вы не можете противопоставить фрагмент письма женщины, целиком поглощенной любовными похождениями мужа, единодушному мнению искусствоведов.

— А почему нет? Вы же сами говорите: людям свойственно ошибаться, иногда очень сильно. Значительная часть истории искусства посвящена поиску чужих ошибок и умножению своих. В любой галерее полно работ с подписями «копия Веласкеса», «неизвестный художник из окружения Тициана». А ведь многие годы эти работы считали принадлежащими кисти самих мастеров. У вас есть приятель?

Флавия снова наполнила стакан.

— Нет. Но как вы докажете свою правоту? Если все уже уверились в том, что это настоящий Рафаэль, вам будет чрезвычайно трудно переубедить их. Когда людям говорят, что картина настоящая, они так ее и воспринимают. Кроме того, вы можете ввязаться в опасную игру. Ведь не думаете же вы, что это абсолютная фальшивка?

— Не знаю, — печально ответил Аргайл, пытаясь подхватить рис бамбуковыми палочками. — Возможно, я принимаю желаемое за действительное. Мне нравилось фантазировать, как я найду письмо, полностью опровергающее подлинность картины. Воображал, какая поднимется шумиха. «Новый взгляд на „Елизавету Рафаэля“. Небольшая статья, которая взорвет общество. Историки-искусствоведы в отчаянии выбрасываются из окон и стреляются, запершись в своих комнатах. Красные от стыда лица в правительстве. „Деньги налогоплательщиков спущены в трубу“. Я уже представлял газетные заголовки. Снимаете квартиру? А кошка у вас есть?

Он наконец отложил палочки и начал есть ложкой. Подлил себе саке.

— Нет. А почему вы спрашиваете?

— Просто люблю кошек.

Некоторое время они ели молча, потом Флавия не выдержала.

— Во всяком случае, я доложу о ваших соображениях генералу, — сказала она, медленно потягивая саке. И поразилась, заметив, что бутылка уже пуста. — И пусть он решает, что с этим делать. Скорее всего выбросит мой рапорт в мусорную корзину. Зато если что-нибудь все же произойдет, он не сможет пожаловаться, что я его не предупредила. Я не замужем, не имею приятеля и не намерена менять своего незамужнего статуса. Мужчины… — продолжила Флавия, удивляясь своим словам и легкому звону в ушах, — меня боятся. А я их не люблю. К присутствующим не относится, — вежливо поправилась она, искоса взглянув на Аргайла. — И все счастливы. Что-то мне нехорошо…

На самом деле Флавия была совершенно пьяна и потом отчетливо вспомнила, как пеняла своему спутнику за то, что тот не предупредил ее о коварном действии напитка, оказавшегося гораздо крепче вина.

— Последний из моих приятелей говорил мне.. — мрачно начала она и умолкла, забыв, что хотела сказать.

С последним приятелем все было плохо. Он ужасно разозлился, когда Флавия решила уйти от него. Считал, что это из-за его работы. Обвинял ее в неверности. Дурак. Нет, это был Кломортон, а не она. Как путаются мысли…

К тому времени, как Аргайл уложил Флавию на диване, она уже крепко спала. Во всяком случае, должна была спать, поскольку не проронила ни звука, когда он уронил ее на лестнице.

Утром Флавия проснулась с больной головой и в панике — рейсом одиннадцать тридцать она должна была лететь в Рим самолетом национальной авиакомпании — этот рейс был зарезервирован для командированных итальянских служащих, чтобы деньги на поездки сотрудников оставались в бюджете страны. Аргайла в квартире не было, на столе лежала записка: «Ушел по делам, до вашего отъезда не вернусь. Кофе на кухне. Надеюсь, ваша голова в порядке. Вы здорово пьете».

На кофе уже не оставалось времени, хотя без него ей была крышка. Одеваться тоже было некогда, так что пришлось очень кстати, что Флавия легла спать полностью одетой. Она прикинула, сколько ей понадобится, чтобы добраться до отеля, упаковать вещи, расплатиться за номер и доехать до аэропорта Хитроу. Примерно два часа. Нужно успеть во что бы то ни стало: начальство косо смотрит на сотрудников, которые тратят казенные деньги, пользуясь самолетами других авиалиний.