Заблудшие дети Perestroiki. История первой любви - Алекс Май

– Что? Впрочем делайте, что хотите, у меня от вас голова кругом идет. Я вас не держу. У меня… У меня давление скачет. Скатертью дорога. На неделю, на две, на сколько вам будет угодно… Можете хоть в Африку ехать, – Антонина махнула рукой в сторону окна, – хоть в Австралию, – размашистый жест в сторону двери, – не держу! Столько лет в школе работаю, всяких видела, но вы – это что-то. В богему подались?

Богема? Нет, не богема. А очень бы хотелось! Тогда это был предел мечтаний. Вот Валерыч с Олей – настоящая богема…

– Спасибо, вы очень добры, – Таня поблагодарила директрису, взяла меня, уже раскрывшего для подобающего ответа рот, за руку и чуть не силой вытащила из кабинета.

Вечером под торжественные мамины наставления (Вы там аккуратнее, много не пейте. Договорились?) папа протянул Тане несколько розовых купюр с портретом норвежской королевы. «Погуляете там. Это – кроны… Марок нет… Поменяете на месте».

Тогда в международную политическую моду вошли так называемые «обмены». Страны, не глядя, менялись на время кем только можно – студентами, школьниками, научными сотрудниками и даже танцевальными коллективами. Границы приоткрылись. Таможня превратилась в своеобразный обменный пункт. Кольскому полуострову повезло, рядом, под боком – Финляндия и Норвегия. Несколько часов на автобусе, и ты в другом, капиталистическом мире.

Ранним утром приехали на площадь Пяти Углов, где возле гостиницы стоял буржуйский, похожий на космический корабль автобус – огромный, сверкающий серебром, с ярким рекламными надписями на бортах. Непривычно просторный салон, непривычно большое расстояние между сидениями, а это значит, что нам, обладателям длинных ног, не придется мучиться во время пути. В отечественном транспорте нашим бедным ногам всегда не хватало места, из-за чего они постоянно затекали… Неприятные ощущения – поднимаешься с сиденья, а в икры будто одновременно впиваются тысячи иголок. Хромали, блин, пока не восстанавливалась нормальная циркуляция крови.

Поехали…

Здорово! Пятнадцать прекрасных девушек и всего три мужика – я, Валерыч и водитель! Лоркин муж – в море, да и вряд ли ему после всяких панам-ангол-южных георгий захотелось бы в Финляндию. Моряки в этом смысле весьма избалованные и капризные люди.

Автобус зайцем петлял среди заснеженных сопок и замерзших озер. Девчонки трещали, как сороки, – сказывалось перевозбуждение от первой поездки за границу.

Таня, примостив голову на моем плече, спала, попросив разбудить ее в Финляндии. Я тоже вскоре заснул, а когда проснулся, автобус уже стоял возле пропускного пункта.

Таможня, мягко говоря, удивила…

В рыбном порту ее бдительные работники тоннами изымали музыкальные пластинки, а здесь… Нас, «детей», никто и не думал досматривать. Лорка, прихватив папку с бумагами, исчезла в небольшом здании. Минут через пятнадцать вернулась. На пару секунду в автобус заглянул пограничник, веселым взглядом окинул танцовщиц, подмигнул им – и все.

Все?

Двадцать метров, и мы за границей.

Финляндия!

Такие же плавные, без резких граней, северные пейзажи. Казалось, мы никуда и не уезжали. Такое же низкое, давящее на нервы и душу небо.

Я смотрел на снег, бугрящийся сугробами на обочине. Где-то слышал, что в скандинавских странах снег вдоль дорог не грязно-серый, как у нас, а девственно-чистый, с нежным небесно-голубым оттенком. Будто и не снег, а белье новорожденного младенца. Бессовестные враки. Нет, допускаю, что где-нибудь на проселочных или деревенских дорогах финский снег радовал глаз белизной, но на оживленной трассе он был таким же, как и в Союзе… Белье младенца? Скорее – простыня больного фурункулезом.

Таня ждала подтверждения еще одной легенде. Она высматривала оленей, стоящих, опять-таки по рассказам очевидцев, чуть ли не шеренгами вдоль финских дорог, никого не боясь и ласково приветствуя проезжающих туристов величавыми до благородства взмахами рогатых голов. Долгое смотрение в окно, желание разглядеть сквозь розово-фиолетовый полумрак коротенького северного дня силуэты животных не увенчалось успехом. Увы. Олени, наверное, дружно отправились в заслуженный отпуск, попросив заместить себя ярко-рыжую, пронафталиненную инеем лисицу, выбравшую для наблюдения за проезжающим транспортом высоченный холм у дороги.

После разросшегося в длину Мурманска с его новыми, вырастающими прямо на сопках микрорайонами финские города и деревни поражали крошечностью и одноэтажностью. Казалось, что основную, активную жизнь финны ведут где-то в земных недрах, как тролли. Подумал – ни хрена себе! Так ждали этой заграницы, а тут…

Таня, так и не дождавшись оленей, снова заснула – сказалось гипнотически-усыпляющее однообразие пейзажей за окном.

Вот и Рованиеми.

Если бы не хижина Санта-Клауса в окрестностях, то – типичный финский городок. Один из многих. Не большой и не маленький. Нас разместили в пригороде, поселили в аккуратных симпатичных коттеджах. Мы поужинали. Я выклянчил для нас у Лорки, словно она всем заправляла в чужом доме, маленькую, крепко пахнущую сосной комнатку с одной большой кроватью. Лорка сказала, что «для молодоженов ей ничего не жалко» при условии, что мы пообещаем никуда не убегать и вести себя по-человечески. Пообещали.

Обслуживающих нас финнов поначалу сторонились, присматриваясь к ним и пытаясь понять, чем капиталисты-буржуи отличаются от нас и отличаются ли они от нас в принципе. Лорка общалась с ними на хорошем английском.

Появилась мысль, что надо бы отметить приезд.

Пошли на поклон к Валерычу с Олей, намекнули, что это просто необходимо для привлечения удачи, дабы поездка оставила только позитивные воспоминания… В общем, отметить надо, но так как мы побаиваемся незнакомых мест, не будут ли они так любезны составить нам компанию и поискать маленький такой финский магазин, где продаются пиво или даже водка. Нет, никого и ничего мы, само собой, не боялись, просто Валерыч мог легко сгладить вероятные проблемы с Лоркой, которая, несмотря на наши обещания, все равно чего-то опасалась и старалась надолго не выпускать меня и Таню из поля зрения. Не исключаю, что Валера еще в Мурманске посвятил ее в подробности осеннего питерского вояжа, хотя могу и ошибаться. В любом случае такие слухи расползаются быстро.

– Валерыч, ну пойдем, – ныл я. – Пойдем, Оля…

– А марихуаны не хотите? – сонно отвечал Валерыч, студнем растекшийся по креслу-качалке в просторной гостиной возле уютного камина и походивший на чрезмерно довольного собой бюргера пенсионного возраста.

– А почему бы и нет? Пойдем, купим…

– У вас что, деньги есть? – заинтересовался Валерыч.

– Есть, – Таня достала из кошелька пару бумажек. – Только это кроны, а не марки…

– Ого! Откуда? – От удивления Валера оторвал задницу от плетеного кресла.

– Папа дал, – гордо ответил я.

– Мне бы такого папу, братан. Отец у тебя – супер, кстати, не видел его давно… Ладно, уломали. Танька, убери деньги. Они вам еще пригодятся. Следуйте за мной, алкоголики малолетние… Чую, не попаду я из-за вас в рай. Гореть мне в аду.

Валерыч оказался настоящим матерым контрабандистом.

Они с Олей умудрились провезти через границу бутылок пятнадцать водки и несколько блоков болгарских сигарет. Мы с Таней потом долго ломали головы, пытаясь понять – где и как они умудрились спрятать столько водки? Под одеждой? Или взяли в сообщники финна-водителя, оборудовавшего специальные тайники в автобусе?

– Здесь очень дорогая водка и сигареты, – объяснил Валера. – Бутылку можно продать за пятьдесят-сто марок, это уж как повезет. И сигареты дорогие.

Я спрятал в рукав дарованную Валерой бутылку «Русской». Осторожно, чтобы не заметила Лорка, прокрались на кухню, где жестами выпросили у рыхлой конопатой финки немного закуски. Она сжалилась и угостила нас бутербродами с семгой и сыром. Мы же из голодной России приехали! По ее глупому и неверному мнению.

Заперлись в комнате. За окном – таинственная финская ночь, приправленная снегом. Впереди – целая неделя.

Смакуя семгу, выпили чуть-чуть водки и, включив телевизор, завалились в постель. Беззлобно посмеялись над непривычным финским языком, посмотрели передачу про однообразно танцующих и монотонно поющих финских бабушек. Несмотря на позднее время, вопреки еще одной легенде, слышанной на родине, порнографию не показывали, сколько я не щелкал пультом. А для просмотра всех остальных передач и фильмов, мелькающих на экране, требовалось знание языка…

Я вам так скажу – сплошные разочарования от этой заграницы! Снег – грязный. Олени – прячутся. По телевизору – нудные народные танцы в исполнении древних, словно они ровесницы самого Одина, саамок… А где страстное финское порно? Нам казалось, что порнография, транслируемая по телевизору, в корне должна отличаться от той, которую мы смотрели дома по видео. Почему так казалось? Не знаю. В любом случае черт с ней, не показывают и не надо. Нам и так хорошо!